Православные истории

Собрались мы однажды в паломничество. Должны были ехать и наши друзья – Сергей и Ольга. Но накануне вечером Ольга позвонила и с расстройством сообщила, что скорее всего поехать не сможет – только что сильно ошпарила ногу, уронив с плиты кипящий чайник. Жаль, конечно, но что поделаешь!
И все же, когда мы уже заняли места в автобусе, появился Сергей, который буквально тащил на себе жену. Ольга сильно хромала, лицо ее было искажено страданием. Общими усилиями загружаем ее в автобус и помогаем сесть. Ольга жалуется, что в дороге боль усилилась. К счастью, она захватила чистые бинты, и прямо в автобусе мы помогаем ей сделать перевязку.
Выглядит страшно: около щиколотки – большая мокнущая рана. Кожа слезла, края раны желтоватого оттенка, нога покраснела и распухла. Врачи квалифицируют такое повреждение как «ожог степени 3-а». Как же она решилась ехать? Причина проста: деньги за поездку уже заплачены. Для их семейного бюджета это немало. И Ольге просто совесть не позволяет допустить, чтобы из-за нее деньги пропали!
Вторая причина – она настроилась ехать, готовилась к Причастию… Они с мужем поговорили и решили, что упавший на ногу чайник с кипятком – это искушение для них обоих, и Господь, наверное, таким образом хочет наказать их, научить смирению и терпению. И они должны доказать, что духовные блага для них важнее физической боли и физических трудностей. В принципе, я не удивлен: их послушать, так Господь только и делает, что всех нас наказывает, посылая на наши головы всяческие бедствия по грехам нашим, потому как другого мы ничего не заслужили…
Я как-то пытался возразить, что если бы Господь нам посылал то, что мы на самом деле ЗАСЛУЖИЛИ, мы бы давно уже все горели в аду, а Господь по милости Своей посылает нам как раз то, чего мы НЕ ЗАСЛУЖИЛИ. Но спорить бесполезно. Потому что, как у одного известного юмориста: «Что будет хуже – верю, что лучше – нет». Я очень уважаю этих искренних и последовательных людей, готовых ежедневно совершать подвиг во имя веры, но их взгляды на жизнь всегда казались мне чересчур мрачными… Кто из нас прав, кто нет – Господь рассудит.
Ровно в полночь автобус трогается с места. Экскурсовод рассказывает о цели нашего путешествия – Введено-Оятском монастыре. Под ее негромкий голос я засыпаю.
Будят нас на рассвете – половина пятого утра. Состояние аховое! Июнь нынче выдался очень холодный. Мы в куртках, в свитерах, и все равно очень холодно!
– Быстрее, быстрее! Сначала идут братья, сестры – позже…
Странно… что за странные правила? Первая мысль: мы еще не прибыли на место, это нас где-то в лесу выпускают, чтобы сходить в туалет… Но вокруг – чистое поле. Туман, розовый от восходящего солнца, пробирает сыростью до костей. И мы устремляемся по проселочной дороге куда-то в этот туман…
Из разговоров понимаю, что матушка настоятельница благословила всю нашу группу окунаться в какой-то святой источник… Что еще за источник? Впервые слышу! Новички спрашивают друг у друга, будет ли кто окунаться. Нет, конечно! В такую-то холодрыгу! Но… вдруг неожиданно для самого себя заявляю:
– А я буду!
Не знаю, сработал ли эффект «халявы», или просто я подумал, что никогда не прощу себе, что вот был тут, была возможность, а я из-за минутной слабости ее упустил. В общем, когда мы подходим к водоему, окунаться хотят уже все.
Быстро раздеваемся и, подбадривая себя криками: «Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!», всей толпой бросаемся в воду. Окунуться надо трижды, с головой. Ледяная вода приводит в состояние какой-то взвинченной эйфории, но когда вылезаем на берег, нас ждет новый «сюрприз»: оказывается, вытираться нельзя, сразу одеваться – тоже. Надо еще вылить на себя три ведра воды, которая течет тоненькой струйкой из какой-то трубы… Ведерко набирается очень медленно, и мы выстраиваемся в очередь – голые, синие, дрожащие, с несчастными лицами… ну чисто – грешники на картине Страшного Суда! Но вот испытание закончено, можно одеться. Шагаем к монастырю. Пытаюсь унять дрожь, но это бесполезно… Так, выстукивая зубами победный марш, мы подходим к храму. Внутри чуть теплее, зубы стучать перестают, но мурашки все еще бегают по спине при каждом движении… Прикладываемся к иконам и занимаем очередь к исповеди.
А вот и женщины подошли! Мне стыдно, что я совсем забыл про Ольгу. Наверное, она осталась в автобусе. Не может быть, чтобы пошла окунаться в источник! Это же настоящее безумие! Женщины рассказывают, как они все организовали, и я сожалею, что мы не догадались сделать так же: они не стали раздеваться и прыгать в водоем все сразу. Все сделали по-умному. Пока одна раздевается и окунается, другая набирает воду сразу в три ведерка, обливает подругу, а третья уже стоит наготове с теплой одеждой… Поэтому женщины, в отличие от нас, веселые и совсем не замерзшие.
Но что это? Среди группы вновь вошедших я замечаю Ольгу! Волосы у нее мокрые, на лице блестят капельки воды, и лицо это – совершенно счастливое! Но это не самое удивительное… я замечаю, что с ней что-то не так, но не сразу понимаю, что именно. И тут до меня доходит: Ольга не хромает! Осторожно спрашиваю:
– Как у тебя с ногой-то?
– Ой, я и забыла про нее! – удивленно заявляет Ольга. – Совсем не болит! И вообще, я так хорошо себя чувствую… До источника не помню, как доползла, девочки меня дотащили… а потом как-то совсем забыла про все. А вылезла – не болит! Не помню, в какой момент прошло.
Тут мое маловерие и материалистическое воспитание немедленно дает о себе знать:
– Оля, источник, конечно, святой… Но ведь в воде бактерии… они-то не святые! Понимаешь, благодать – это ведь духовно… а материально там вода не очень чистая, а у тебя открытая рана все-таки… Давай на всякий случай перебинтуем. Вдруг у тебя уже там заражение началось? А не болит – это потому, что у тебя от холодной воды нога онемела, вот ты и не чувствуешь. Плюс самовнушение… у тебя после холодного купания эндорфинов много в крови, они притупляют ощущение боли.
Ольга – дама образованная. И свое образование получала тоже в советское время. Так что мои аргументы кажутся ей вполне убедительными. Она тоже считает, что чудеса – понятие «иносказательное» и касается, конечно, только каких-то духовных прозрений, моральных подвижек и т.д. Но уж материальным грешным миром Бог, конечно, управляет исключительно с помощью законов физики… и медицины. И правда – что она натворила? Мало того, что полезла в священный источник в бинтах, которые теперь нельзя выбросить, а только сжечь или закопать в чистом месте, так еще и легкомысленно подвергла опасности свое здоровье. И теперь, если там у нее с ногой что-то не то, кому-то придется вместо Исповеди и Причастия вызывать ей «скорую» или искать машину и везти ее в больницу… Скорее всего, ее мужу… Ольга уже не так радостна, ее начинает мучить чувство вины за свое легкомыслие и самонадеянность.
Мы выходим в некое подобие тамбура или, скорее закрытого крылечка. Ольга садится на скамейку, а я начинаю осторожно разворачивать мокрые бинты. Мысленно готовлюсь к тому, что я там увижу… Я ожидал чего угодно – гнойных язв, некротических тканей, сепсиса, но не того, что увидел! Там, где еще вчера вечером сочился лимфой свежий ожог, сейчас была… рубцовая ткань! От отека не осталось и следа. Рубец – чуть розоватый, но уже вполне сформировавшийся… Так НЕ БЫВАЕТ! Ну, опухоль прошла, ну, корочка образовалась – ладно… Нет, ожог именно ЗАЖИЛ! У меня в голове что-то не складывалось… Может, мы каким-то образом провалились во временной портал, и со вчерашнего дня на самом деле прошло дней десять-двенадцать? Ведь именно столько требуется, чтобы затянувшаяся рана приобрела такой вид.
А в следующие несколько секунд приходит осознание, что я стал свидетелем чуда. Настоящего, сверхъестественного чуда исцеления! И первое возникшее ощущение – страх и растерянность… Наподобие того, что испытывает человек в грязной рабочей или походной одежде, случайно открывший не ту дверь и оказавшийся на сцене, в президиуме какого-нибудь высокого собрания. Именно так – как будто я по ошибке, случайно оказался где-то там, где не должен быть! Потому что КТО Я ТАКОЙ, чтобы сподобиться видеть ТАКОЕ! Ольга и Сергей – да, они хорошие христиане, они соблюдают все-все правила, постоянно наблюдают за своим духовным развитием, ограничивают себя во всем, борются с грехами, чуждаются развлечений и вообще проявляют чудеса решимости, терпения и трудолюбия, на которые я не способен и, скорее всего, никогда не буду способен… Здесь, на этом месте, сейчас должен быть не я, а кто-то другой! Смешное ощущение, что я, как слуга в «комедии ошибок», вошел вместо господина, который где-то замешкался… и меня приняли за него и дали какие-то документы государственной важности, которые я по своей серости и ограниченности даже прочитать не могу, не то что поступить с ними должным образом!
Потом я понимаю, что, раз уж так получилось (ну, бывает, что какой-нибудь школьник, роясь в земле, случайно наткнется на череп мамонта), мой долг – позвать «специалистов» – то есть, «хороших и правильных» христиан… ну, хотя бы потому, что им, если что, наверное, скорее поверят, чем мне.
– Оля… надо людей позвать… – наконец я обретаю дар речи. – Это ведь ЧУДО!
Но Ольга почему-то очень пугается и смущается:
— Нет, не надо никого звать! Не надо, там исповедь уже идет… и вообще, не надо…
Ольга начинает судорожно натягивать гольф на зажившую ступню, прятать в пакетик мокрые бинты… Я не совсем понимаю, почему она не хочет показать всем присутствующим, что произошло, но соглашаюсь с тем, что это – ее право. В конце концов, я согласен, что недостоин быть официальным первым свидетелем чуда, подтвержденного большой группой людей. Предлагаю позвать хотя бы ее мужа, но у Сергея уже очередь подходит к Исповеди, и вообще, он очень сосредоточенно углублен в чтение молитвослова, явно где-то не совсем здесь находится… Ольга считает себя не вправе беспокоить мужа в такой важный момент. Она скажет ему потом…
Потом после Причастия мы выходим из храма на залитый уже дневным июньским солнцем простор… Небо высоко-синее, ультрамариновое. Вытянутые в нем по вертикали кучевые облака подобны волшебным дворцам, созданным с помощью компьютерной графики. Бедность не отремонтированных монастырских построек лишь подчеркивает величие подлинного ХРАМА – духовного. Вся природа как будто является храмом – с куполом неба, колоннами деревьев на горизонте, бесконечной дорогой к невидимому алтарю – чудесному проявлению воли Божией и любви Божией во всем, к чему мы можем прикоснуться, что можем видеть. Словно невидимое на какой-то миг становится видимым… И страх, и неуверенность моя улетучивается. И накрывает теплая волна благодарности Богу – Он МНЕ дал возможность это видеть!
Ничего нет случайного. Каждое чудо имеет глубокий смысл. И важно оно не только тем, что свершилось, но и тем, кому была дана возможность это видеть. Ну и что, что я не смогу никому доказать? Ведь и правда, не гожусь я на роль «свидетеля чудес»… Но я-то это видел! Я знаю, что это было! Бог дал мне возможность увидеть частичку другого мира, другого измерения. Снизошел ко мне – самому грешному (уж среди присутствующих в группе – наверняка!), потому что так велика Его любовь даже к самому последнему из людей. И я понимаю, что и бездонное синее небо, и огромное пространство, наполненное чистым воздухом с примесью аромата луговых цветов, и исцеление Ольги, и возможность все это увидеть и понять – все это явления одного порядка. Каждый наш вздох, каждый шаг по земле – все это ЧУДО Господне! Чудо, что наша планета вертится вокруг солнца и хранит хрупкость природы и человеческой жизни среди бездны ледяного космоса. Чудо любви Божией. И в этом чуде всеобщей жизни есть место для всех, и для меня – тоже.
Через несколько лет в разговоре с Сергеем и Ольгой мы коснулись темы чудес. Ольга вздохнула:
– А в моей жизни чудес не было… только испытания!
– Оля, а как же нога? Ну, исцеление от источника, помнишь?
– Ох, правда! – просияла Ольга. – Я и забыла! И ведь точно было!
– Забыла она… – добродушно-ворчливо добавил Сергей, – я-то не забыл, как тебя тогда тащил на автобус… думал, если обратно так же потащу – у самого спина развалится!
Странно устроена память человеческая. Плохое и неприятное всегда помним. А радость быстро забываем. Даже если эта радость – самое настоящее ЧУДО!

Рассказ протоиерея Константина Пархоменко