Содержимое Чаши на литургии Преждеосвященных Даров: традиция и современные интерпретации
Леонов Вадим, протоиерей — 19 марта 2018

Дискуссии о содержимом Чаши на литургии Преждеосвященных Даров уже 20 лет не стихают в Русской Православной Церкви. Данный вопрос включен в список тем для рассмотрения Комиссией по вопросам богослужения и церковного искусства Межсоборного присутствия. Анализ различных подходов предлагает читателям автор статьи протоиерей Вадим Леонов.
СТАТЬЯ
Практика Литургика
1. Введение

Дискуссии о содержимом Чаши на литургии Преждеосвященных Даров уже 20 лет не стихают в Русской Православной Церкви. Данный вопрос включен в список тем для рассмотрения Комиссией по вопросам богослужения и церковного искусства Межсоборного присутствия[1]. Новый толчок к обсуждению возник совсем недавно. 15 февраля 2018 г. Синод Православной Церкви в Америке принял «Литургические указания», где сказано: «В соответствии с древним, вселенским преданием Церкви, когда во время литургии Преждеосвященных Даров Преждеосвященный Агнец погружается в Чашу, растворенное водою вино воистину становится Честною Кровью Господа нашего Иисуса Христа. Соответственно, священники и диаконы, сослужащие или причащающиеся за Преждеосвященной литургией, должны причащаться из св. Чаши таким же самым образом и с теми же самыми словами, как и на литургиях св. Иоанна Златоуста и св. Василия Великого. И священник или диакон, который должен позднее потреблять Дары, также должен отпивать из Чаши, так как это никоим образом не является нарушением евхаристического поста»[2]. Данное постановление, разумеется, не касается членов Русской Православной Церкви, но новым поводом для обсуждения оно уже стало. К данному документу составлены небольшие «Примечания», где указываются аргументы для принятия решения[3].

Годы дискуссий по этой теме породили ряд интересных текстов, где приводится масса исторических примеров разнообразного служения литургии Преждеосвященных Даров (далее – ЛПД)[4]. Создается впечатление, что для многих авторов древность или количество предъявленных случаев — это критерий истинности их интерпретаций ЛПД. Можно ли согласиться с такой методологией? Никто не будет спорить, что история — это важный аспект церковной жизни, но люди ошибались как в древности, так и сейчас. Ошибочные элементы богослужения на некоторое время проникали в общую богослужебную жизнь во все времена, во всех Поместных Церквях. Для Православной Церкви критерий истины — не количество исторических примеров и не их древность, а верность Откровению Божьему и тем догматам веры, которые она исповедует. По нашему глубокому убеждению, точку в этом споре можно и нужно поставить не с исторической, а с догматической позиции, чтобы принятое решение было продиктовано не набором подобранных исторических прецедентов, не следовало популярным богословским тенденциям, а соответствовало прежде всего православному вероучению. Поэтому целью данной статьи является анализ аргументации разных точек зрения именно в богословском аспекте.

2. Из истории литургии Преждеосвященных Даров

Богослужебная история ЛПД четко прослеживается с VII в. и закреплена 52-м правилом Трульского собора 691–692 гг.: «Во все дни поста святыя Четыредесятницы, кроме Субботы и Недели и святаго дня Благовещения, святая литургия да бывает не иная, как Преждеосвященных Даров». О данном богослужении говорится как о хорошо известном, без особых пояснений, видимо, в то время оно было широко распространенным. Регламентации подвергается лишь время совершения ЛПД. Свт. Симеон Солунский говорит о ней как об апостольском установлении: «Литургия Преждеосвященных дошла до нас от древности и от преемников апостольских, как свидетельствуют и молитвы, и само древнее Предание. И мы принимаем за несомненное, что своим происхождением она обязана Апостолам»[5]. Общеизвестно, что ее возникновение и формирование связано с древнехристианской практикой причащения на дому запасными Дарами, как при причащении больных, так и самопричащении тех, кто по объективным причинам не мог присутствовать на полном богослужении. Однако к VI–VII вв. из этих практик сформировался богослужебный чин, который уже не является частной требой, но становится общественным богослужением — литургией (λειτουργία – «общественное служение»).

Естественно, что при постепенном многовековом формировании чина ЛПД в Поместных Церквях имели место различные заимствования и трактовки из чина полных литургий. Некоторые из них со временем отпали, существенно изменились или же стали применяться не повсеместно. Именно вокруг этих вариативных аспектов ЛПД и развернулась в конце XX — начале XXI вв. достаточно активная дискуссия, в ходе которой даются три варианта ответа о содержимом Святой Чаши после вложения в нее Преждеосвященного Агнца, напоенного Кровью Христовой, без какой-либо анафоры:

1) вино в Чаше освящается, но не прелагается (пресуществляется) в истинную Кровь Христову — назовем этот взгляд «традиционным»[6];

2) вино в Чаше прелагается (пресуществляется) в истинную Кровь Христову в связи с контактом Преждеосвященного Агнца с вином без особой молитвы. Поскольку такая трактовка стала обсуждаться на основе сравнительно недавнего введения в богословский дискурс малоизвестных ранее литургических текстов, то условно назовем такой взгляд «новооткрытым»;

3) вино в Чаше смешивается с частицами Преждеосвященного Агнца и, хотя не прелагается (пресуществляется) в Кровь Христову, но может именоваться Кровью Христовой по подобию названий лекарств, где действующее вещество составляет незначительную часть от общего объема лекарства, но, тем не менее, лекарство получает название по действующему веществу, а не по названию наполнителей. Назовем такой взгляд «фармакологическим».

3. «Традиционное» понимание

«Традиционное» понимание ЛПД ясно прослеживается с конца XIV — начала XV вв. и представлено в рассуждениях свт. Симеона Солунского, который учит, что «Преждеосвященные Святейшие Дары не получают ничего от присовокупляемых к ним молитв: потому что это — Дары совершенные, на что указывают и читаемые на Преждеосвященной литургии молитвы, в которых содержится моление и ходатайство о нас, и предлежащими страшными Тайнами Тела и Крови Единородного Сына, Бог Отец преклоняется к нам на милость»[7]. Рассуждения святого отца выстроены богословски последовательно и аргументировано: Преждеосвященные Тело и Кровь Христовы преисполнены благодати, поэтому молитвы ЛПД не об их дополнительном освящении, а о людях, которые стремятся приобщиться к милости Божией через Причастие.

Поэтому и при смешении вина и воды в Чаше не произносится особая молитва на их соединение: «Мы не делаем и <…> соединения (вина и воды), — как это возможно, когда Хлеб, быв священнодействован, вознесен и соединен с Божественною Кровию, уже совершился? — но в Священный Потир, без чтения известной молитвы, вливается вино и вода, чтобы, по растворении в них Божественного Хлеба и Крови, которою он напоен уже по чину литургии, эти вещества в Потире своим причастием освятились (ἁγιασθῶσι), и чтобы священник по чину литургии мог приобщиться и от Хлеба, и от Чаши, и преподать приобщение имеющим в нем нужду — лицам священным в алтаре, по обычаю, а мирянам лжицею»[8].

Важная деталь: свт. Симеон Солунский поясняет необходимость погружения Преждеосвященных Даров в растворенное вино в Чаше практическими соображениями — удобством дальнейшего причащения священнослужителей («по чину литургии <…> по обычаю») и мирян («лжицею»). И далее он поясняет эту же мысль другими словами: «Поэтому, и желая кого-нибудь приобщить Таин без литургии, мы приобщаем так: берем частицу соблюдаемого на такой случай Хлеба и влагаем его в вино с водою, даже часто пользуемся и одним сухим животворящим Хлебом, как соединенным с Кровию. Здесь же, на литургии Преждеосвященных Даров, это делается для исполнения устава приобщения, как сказано, и чтобы больше можно было приобщить лиц, если нужно. Итак, находящееся на Преждеосвященной литургии в Потире освящается не призыванием и запечатлением Святаго Духа, но причастием и соединением с животворящим Хлебом, который, поистине, есть Тело Христово в соединении с Кровию» (здесь и далее выделения в цитатах сделаны мной – прот. Вадим Леонов)[9].

Из его рассуждений видно, что в ЛПД сохранялась внешняя форма причащения, заимствованная из полной литургии, во-первых, ради аналогии, и во-вторых, ради удобства причащения. Однако совершаемое с Чашей трактуется принципиально иначе, нежели на полной литургии: свт. Симеон говорит именно об освящении (ἁγιασθῶσι) вина в Чаше посредством Преждеосвященного Агнца, но не о преложении вина в Кровь Христову. Традиционные святоотеческие евхаристические термины, которые ясно указывают на Евхаристическое Чудо: «преложение» (μεταβολή), «претворение» (μεταποίησιν), «превращение» (μεταστοιχείωσιν), «пресуществление» (μετουσίωσις) свт. Симеон не использует ни разу, и содержимое Чаши никогда не именует Кровью Христовой.

Позднее эта тема будет особо раскрыта в XVII в. митр. Киевским Петром (Могилой) в его Требнике (1646 г.): «Егда же от Чаши пиеши или диакону подаваеши, ничтоже глаголи: ибо тамо простое есть вино, а не Владычняя Кровь»[10]. Здесь он вполне созвучен свт. Симеону Солунскому, но далее добавляет неблагозвучное выражение: «церимониального ради обходу употребляема бывает, вместо полоскания уст». Это высказывание, где не упоминается об освященности вина в Чаше, а лишь о его практическом применении, скорее всего, обусловлено полемическим подтекстом. Такое объяснение едва ли можно считать безупречным, но сам факт толкования содержимого Чаши именно как вина, а не Крови Христовой, очень важен.

«Традиционное» понимание ЛПД было основополагающим во второй половине XVII в. и в России. В изданиях, которые получили полную церковную рецепцию: в Архиерейском Чиновнике (1675 г.) и в Служебнике (1676 г.) под редакцией инока Евфимия на ЛПД запрещается отпивать из Чаши диакону и священнику, если он служит без диакона, и четко объясняется, что вино в Чаше освящается, но не прилагается в Кровь Господню.

Важно отметить, что инок Евфимий был грекофилом и активным борцом с католическим влиянием, которое проникало в Россию через Киево-Могилянскую академию. Он прекрасно знал греческий язык, занимался переводами греческих святых отцов (в том числе перевел и сочинения свт. Симеона Солунского) и был близок к двум образованным греческим монахам — братьям Иоанникию и Софронию Лихудам. Он активно боролся с влиянием инока Сильвестра Медведева и других «латиномудрствующих» и является автором хорошо известных любому священнику даже в XXI веке «Известия учительного» и «Изъявления о некиих исправлениях в служении Преждеосвященной литургии», составленных во второй половине XVII в., где сказано: «Диакон же тогда из Чаши не пиет, но по заамвонней молитве и по потреблении оставшихся частиц Святых Таин. (Аще же служит един иерей без диакона, и той, по причащении Святых Таин, из Чаши не пиет, но по совершении литургии и по потреблении Святых Таин. Ибо аще и освященно есть вложением Частицы, но не пресущественно в Кровь Божественную, понеже над ним словеса священия не чтошася зде, яко бывает в литургиах Василия Великаго и Иоанна Златоустаго)»[11]. Здесь не только подтверждается «традиционное» понимание ЛПД, но и дается догматическое объяснение: для совершения Евхаристического Чуда преложения вина в Кровь Христову недостаточно простого прикосновения к вину Преждеосвященных Даров, но необходима тайносовершительная молитва, без чего не может совершиться ни одно таинство.

На этом основании дается следующее предписание в «Известии учительном»: «Вестно тебе буди, о иерею, яко аще мнози будут причастницы, никакоже да дерзнеши (недоставающым во святей Чаши Божественней Крови, или Телу) прилити вино, или хлеб простый всыпати: смертно бо тяжко согрешиши и извержения казни подпадеши. В таковом убо случаи, до утрия повели иным пождати, и служив причасти тыя, или от кивота хранимыя больных ради Божественныя Тайны всыпли во святую Чашу, и причасти тыя по обычаю»[12]. Идея пресуществления Святых Даров через простое соприкосновение оценивается как «смертно бо тяжко согрешиши и извержения казни подпадеши».

Инок Евфимий, будучи принципиальным сторонником выстраивать русское богослужение по образцу греческого, при этом хорошо зная дониконовские книги, стремился исправлять их, прежде всего по греческим оригиналам. Иногда он использовал Требник митр. Петра (Могилы), но лишь в той мере, в которой он соответствовал православному учению, убирая или изменяя все неподходящие высказывания. Утверждать, что инок Евфимий был проводником католического влияния на Руси, не только некорректно, но и абсурдно.

Авторитетные литургические богословы последующих периодов продолжают «традиционную» линию понимания ЛПД без каких-либо отклонений. В «Новой Скрижали» (1810 г.) архиеп. Вениамин (Краснопевков-Румовский) ссылается на вышеприведенное учение свт. Симеона Солунского и свидетельствует, что на ЛПД никакого нового преложения Даров не происходит. Один из параграфов его книги получил соответствующее название: «Дары на Преждеосвященной литургии не освящаются вновь». Далее он поясняет: «На Преждеосвященной литургии Евангелие, как благовестие Христово, не читается, ибо на оной и Св. Дары не освящаются, но предлагаются прежде освященные»[13]. Аналогичное толкование ЛПД находится в «Настольной книге для священно-церковно-служителей» С.В. Булгакова (1892 г.)[14], в «Настольной книге священнослужителя» издательства Московской Патриархии (1992 г.)[15] и во всех авторитетных литургических пособиях до недавнего времени.

На основании указанного отнюдь не полного перечисления, можно сказать, что «традиционное» понимание ЛПД имеет не только многовековое подтверждение (как минимум 600 лет), но и богословское обоснование: преложение Святых Даров невозможно без соответствующих освятительных молитв к Богу, которых нет в чине ЛПД.

Значимым свидетельством в пользу «традиционного» понимания является и тот богослужебный чин ЛПД, который представлен в православном Служебнике. В нем не только никак не представлена идея преложения вина в Кровь Христову от соприкосновения с Преждеосвященными Дарами, но, более того, она категорически исключается на протяжении всего чинопоследования. Перечислим лишь основные моменты.

1. Название богослужения «Преждеосвященная литургия» правомерно лишь тогда, когда в ней не происходит преложения Святых Даров. Если же вино пресуществляется в Кровь Христову, то это уже полноценное таинство Евхаристии и термин «преждеосвященная» оказывается некорректным.

2. Во время ЛПД никакого преложения (пресуществления) вина в Кровь Господню не происходит, поэтому:
перед началом литургии, при чтении входных молитв священники не читают молитву «Господи, низпосли руку Твою…», в которой испрашивается помощь для совершения «безкровного священнодействия»;
не читаются специальные молитвы на облачение священнослужителей;
не читаются проскомидийные молитвы при соединении вина с водой перед вливанием их в Чашу, а также при накрывании Покровцами и Воздухом Дискоса с Преждеосвященным Агнцем и Чаши с вином;
не читаются особые молитвы после поставления Дискоса и Чаши на Престол по Великом входе;
не читается Символ веры;
полностью исключается Евхаристический канон, принципиально необходимый для преложения Святых Даров;
священник раздробляет Святой Агнец и влагает Частицу Святых Даров в Потир, ничего не произнося, и теплота в Чашу вливается в молчании;
диакон не испивает из Чаши и также поступает священник, если он служит без диакона;
младенцев на ЛПД не причащают, поскольку они нуждаются не в освященном вине, а в причащении Святыми Дарами, которые на ЛПД достаточно тверды даже для потребления взрослыми людьми.

3. И самое главное: в чинопоследовании ЛПД нет ни одного молитвенного обращения к Богу, в котором бы священнослужители просили Его преложить (претворить, пресуществить) вино в Чаше в Кровь Христову.

Таким образом, все чинопоследование ЛПД с середины XVII в. однозначно свидетельствует в пользу «традиционного» понимания, а именно: что вино хотя и приобщается благодати от Преждеосвященного Агнца в силу общения свойств, но Кровью Христовой от прикосновения не становится.