ТЕРРИТОРИЯ ПАТРИОТИЗМА

В России появился сайт (stalindalprikaz.ru/), на котором любой желающий может через соцсети поделиться воспоминаниями о своих родственниках — жертвах политических репрессий. Проект называется «СталинДалПриказ», официально он начал работать 30 октября, в День памяти жертв политических репрессий. Сайт создан Музеем истории ГУЛАГа, Фондом памяти и Комитетом гражданских инициатив.

«20 000 000 человек прошли через ГУЛАГ. В годы сталинского режима не менее 1 000 000 человек были расстреляны по политическим мотивам: по ложным обвинениям, доносам или за несущественные проступки, под которые были подведены надуманные политические основания, — сказано на сайте. — Мы призываем одушевить безликие цифры, рассказав личные истории жертв репрессий: прадедов, бабушек, дедушек, близких друзей и соседей. Кем они были? Как они жили? Как попали под каток репрессий? Что с ними стало?».

На сайте уже опубликованы истории и высказывания нескольких известных людей: Павла Лунгина, Андрея Звягинцева, Ильи Лагутенко, Андрея Макаревича, Леонида Парфенова, Noize MC, Ростислава Хаита и других. Одни делятся семейными воспоминаниями, другие — просто мыслями о репрессиях сталинской эпохи.

Znak.com публикует некоторые воспоминания:

Илья Лагутенко, музыкант:

— Сейчас я в Магадане. С этим городом неразрывно связана история моей семьи, хотя и в связи с трагическими обстоятельствами. Моя бабушка, Вероника Иосифовна, родилась в Джелайноре, сейчас это территория Северного Китая — где работал её отец, мой прадед Иосиф, на железной дороге. Был он обычный польский работяга. В связи с полыхающей гражданской войной он не мог вернуться домой и перевез свою семью во Владивосток, где жил счастливо, трудился. В 37-м году в дверь постучали НКВДшники и забрали моего прадеда. Никто не знал почему, а оказалось, что навсегда. Затем началась Великая Отечественная война, братьев моей бабушки призвали на фронт, откуда они не вернулись, а она, соответственно, молодая девчонка всю свою жизнь посвятила тому, чтобы найти своего отца.

Это стало её главной задачей. Кто-то рассказал ей, что его, обвиненного в германо-японско-польском шпионаже, как бы это ни звучало абсурдно, увезли среди других заключенных в Магадан. Вот она собралась и приехала сюда почти подростком. Провела здесь несколько десятков лет своей жизни. Здесь родилась моя мама. Но прадеда так никто и не встретил, и не нашел. Только спустя многие десятилетия, во время перестройки, его имя появилось в списке реабилитированных. Оказалось, что его расстреляли буквально на следующий день, прямо во Владивостоке на Второй Речке, и ни на какую Колыму он даже не добрался. Документов, личного дела до сих пор на руки так никто и не получил. Такая вот, наверное, печальная… точнее, очень печальная история одной семьи, каких, наверное, сотни тысяч, миллионы в нашей стране.

Леонид Парфенов, телеведущий:

— Я, можно сказать, еще успел родиться в семье врага народа, потому что я родился в январе 60-го, а справка о реабилитации прадеда пришла в июне 60-го, так что вот, еще целых полгода. Конечно, так это не действовало, но юридически получается что-то такое, потому что в его доме родился мой отец, в доме своего деда. Это мой прадед по линии матери отца — Василий Андреевич Подходов. Сначала он был раскулачен в 31-м году, а в 37-м — как я понимаю, это было связано с ужесточениями по известному приказу 00447 НКВД — бывшие кулаки когда… Ну и, видимо, какие-то были неосторожные речи. Справка о приведении приговора в исполнение от января 38-го года, вынесение приговора тройкой — 14-го декабря, по-моему. Случился ли расстрел в первые дни после Нового года или еще в декабре — даже это точно установить нельзя.

Со временем я узнавал какие-то подробности, но в принципе это знание сопровождает меня всю сознательную жизнь. Официальные решения признать жертв репрессий, реабилитировать… Но даже те реабилитации, которые были. Когда я смотрю на эту справку о прадеде, там же не содержится ни слова сожаления. Просто вот сообщается, что реабилитирован за отсутствием состава, и всё. Нет никакой скорби по этому поводу. Даже из этой справки нельзя понять, что человека нет в живых. Вот и всё. Было одно решение на бумажке — теперь другое решение на бумажке.

В нашем роду мы не уклонились просто ни от одного испытания. Вот расстрелянный дед, он был участником русско-японской войны. И, собственно, из показаний по делу — по-моему, по раскулачиванию даже еще, по первому — он там объясняет, что образования у него нет, а грамоте выучился сам, призванный на японскую войну. Для меня это очень острое ощущение Родины, страны, истории именно потому, что мне понятно, как менялись эпохи и как всякая эпоха влияла на семью, как-то проходила через семью. Ничего мы там не избежали, в этом русском ХХ веке.

Николай Сванидзе, историк:

— По отцовской линии я своего деда не знал, я назван в его честь — Николаем. Он был Николай Самсонович Сванидзе из такой мелкопоместной дворянской семьи грузинской. Отец его был священником — мой прадед соответственно. Мой дед пошел по гражданке. Закончил институт инженерный в Питере. Был инженер. И его угораздило пойти в партию большевиков: это было популярное действие на Кавказе, и в Грузии в частности, в том числе и среди дворян. И он был одно время первым секретарем Тифлисского, то есть Тбилисского обкома. То есть достаточно большим партийным функционером. У него под началом был Берия. У них не сложились отношения, и когда Берия стал большим начальником, деда Орджоникидзе — они дружили — перевел на Украину министром. В 37-м году, тогда первым секретарем Компартии Украины был Косиор, его вызвали в кабинет Косиора — он оставил даже свой пиджак на стуле. И он пошел в кабинет Косиора, и его там арестовали. А через две недели арестовали Косиора. Это был 37-й, и потом, когда бабушка взяла в охапку отца — он был подросток — поехала в Москву, бросила его своим сестрам многочисленным, сама уехала.

Там была где-то уборщицей на подмосковных железнодорожных станциях. А к бабушке, в тот вечер ей позвонила соседка, в тот вечер, когда она уехала — она уехала днем, а вечером за ней пришли в Киеве. Вот если бы она чуть замедлила с отъездом, то, наверное, и меня бы на свете не было. А так ее потеряли, потому что система была ржавая — огромная, но ржавая. Может быть, ее объявили в республиканский, скажем, розыск, а во всесоюзный не объявили. И потеряли из виду, не стали преследовать. А дед — потом ей показывали документы по реабилитации в 54-м году. У него дата смерти — через неделю после даты ареста.

С дедом по материнской линии было не так трагично: он просто сел после войны. Он был из другой семьи: он был из питерской рабочей семьи, фамилия его была Крыжановский. Тоже, как и мой отец, прошел войну. И потом, после войны, он как-то на каких-то посиделках что-то сказал про Сталина, которого не любил. А я помню, он даже про него ничего не сказал: у него был такой жест — «усы» он его называл. Такой жест он показывал, изображал усы. И кто-то на него стукнул. И деда взяли, тоже в 54-м году он вышел. В 49-м посадили, в 54-м вышел. Хотя ему еще 50-ти лет не было, но он вышел дряхлым человеком. Хотя все сложилось вроде удачно — выжил. Но он вышел уже без зубов, и я помню его в детстве: молодой мужик еще по сути, но он был уже стариком.
Авторы проекта призывают всех желающих делиться своими семейными воспоминаниями и мыслями по поводу сталинских репрессий через сайт проекта.
Источник: ссылка