Жизнь христианина в миру

Если бы мы ставили перед собой вопрос о том, что я могу дать тому человеку, который передо мной, и что я могу от него принять, — как внимательно мы относились бы друг к другу! Каждый человек был бы для нас вестником от Бога: либо непосредственно, благодаря тому, что Бог ему на душу положил осознанное или неосознанное живое слово для нас, либо благодаря тому, что человек умудрён опытом и может с нами поделиться своими неудачами, падениями, ужасом перед тем, что он испытал. Значит, мы и вестники, и приемники этой вести...
Мы должны войти в глубокое общение с Богом, вмолчаться в наши собственные глубины в Его присутствии. Мы не умеем молчать. Мы не умеем молчать, когда говорим друг с другом и даже тогда, когда мы одни. Мы ведём постоянный диалог с самими собой, мы постоянно сами с собой разговариваем. Нам надо от этого отучаться. И отучаться мы можем тем, чтобы научиться слушать другого человека, когда он с нами говорит. Как часто, как постоянно бывает, что человек с нами говорит, мы следим за его речью, но одновременно в нас идёт комментарий на эту речь, мы готовим ответ на то, что он говорит, мы не слушаем его, мы слушаем его на фоне собственных мыслей. Надо научится внутренне молчать и слушать. Слушать не только слова, — слова мы можем слушать, лишь готовя себя к ответу и комментарию. Мы должны научиться слушать по-иному. За словами есть звук голоса, за звуком голоса есть целая человеческая судьба. Ведь как часто бывает: нам человек говорит одно (я не хочу сказать: лжёт нам, а говорит нам ровно столько, сколько, он думает, мы способны принять), а на самом деле за тем малым, что он нам говорит — целое море боли, горя, нужды, надежды на нашу отзывчивость. Как прекрасно сказано: "Мало слов, а горя реченька, горя реченька бездонная". И как часто за словами мы не слышим (чаще всего — намеренно) крика души, потому что услышать этот крик значит душой отозваться, значит взять на себя риск принять горе, нужду этого человека в своё сердце и уже никогда от этого горя не оторваться, никогда не избежать, никогда не убежать от него. Это значит связаться навсегда и жизненно, потому что этот крик требует от нас активного внимания или, если жизнь нас разведёт с этим человеком, требует молитвенно никогда не забыть этого крика, который мы один раз услышали от этого человека. Если вам нужен пример, я могу дать пример.

Как часто бывает, что мы посещаем больного, и нам страшно понести его крест, взять на плечи его судьбу, связаться с ним так, что уже не уйти от него — я не говорю: в пространстве, из этой комнаты выйти, а — не оторваться. Мы спрашиваем человека: "Ну, как ты себя чувствуешь сегодня?" И человек, видя в наших глазах надежду, что он нас ни к чему не обяжет, отвечает: "Да ничего, знаешь, кажется, даже лучше, ночь была спокойная"... И мы не хотим слышать того, что в его голосе, а слышим только слова, потому что только их мы хотим слышать, и говорим: "Ах, как я рад!" И мы спаслись от нужды сострадать, принять человека в сердце навсегда.

Так бывает с каждой встречей. И вот если мы научимся слушать слова без комментариев, за словами прислушиваться к голосу, вглядываться во взор, в глаза этого человека, воспринимать его, насколько мы способны, всецело, то сколько-нибудь научимся тому внутреннему молчанию, которое постепенно нас может привести к слушанию собственных наших глубин...

(Митрополит Антоний Сурожский. "Внутреннее молчание")
www.mitras.ru/pouty/molchan.htm
___