"От слов своих осудишься, от слов своих оправдаешься"

Такие выразительные ярко - негативной окраски эпитеты, у любого вызовут отторжение к описываемому человеку, видимо на это и расчет был. И все это взгляд автора. Так она описывает монахиню.( можно сказать подобным образом Мария Кикоть описывает всех монахинь монастыря) А если бы эту же матушку описывал человек с любовью и добрым взглядом., то даже по этому отрывку можно было бы понять что матушка эта, Харитина, ведет работящий и подвижнический образ, как и положено в монастырских стенах Картина бы вышла другая. Обладая таким превосходным даром подбирать такие выразительные эпитеты можно манипулировать мнением людей, что и пытается сделать Мария и при описании и кельи - называя ее коробкой, конурой, каморкой, И при описании людей.И при описании местности, куда она попадает.Сгущая краски, выводя на первый план самые, что ни на есть черные тона, что бы вызвать у читателя " заунывное, или леденящее чувство" короче, манипулирует настроением читателя., а не пытается описать правдиво то или иное место или личность.
Нарочито бодрая
Бледно-зеленое лицо с темными кругами
Никаких эмоций
Одинаковая полуулыбка
Странная одежда
Вылинявшая старая серо-синяя юбка
Ветхая рубашка непонятного фасона с дырявыми рюшечками
Серый платок, который когда то был черный
Жила на кухне, в комнатке похожей на конуру
Спала, не раздеваясь, свернувшись калачиком как зверек
Была чем то вроде раба

Эту сестру звали послушница Харитина и она была вторым человеком в монастыре, после м.Космы, с которым мне довелось общаться. Неизменно вежливая, с очень приятными манерами, с нами она была все время какая-то нарочито бодрая и даже веселая, но на бледно-сером лице с темными кругами у глаз читалась усталость и даже изможденность. На лице редко можно было увидеть какую-либо эмоцию, кроме все время одинаковой полуулыбки. Харитина давала нам задания, что нужно было помыть и убрать, обеспечивала нас тряпками и всем необходимым для уборки, следила, чтобы мы все время были заняты. Одежда у нее была довольно странная: вылинявшая серо-синяя юбка, такая старая, как будто ее носили уже целую вечность, не менее ветхая рубашка непонятного фасона с дырявыми рюшечками и серый платок, который когда-то, наверное, был черным. Она была старшая на «детской», то есть была ответственна за гостевую и детскую трапезные, где кормили детей монастырского приюта, гостей, а также устраивали праздники. Харитина постоянно что-то делала, бегала, сама вместе с поваром и трапезником разносила еду, мыла посуду, обслуживала гостей, помогала паломникам. Жила она прямо на кухне, в маленькой комнатке, похожей на конуру, расположенной за входной дверью. Там же, в этой каморке, рядом со складным диванчиком, где она спала ночью, не раздеваясь, свернувшись калачиком, как зверек, складировались в коробках различные ценные кухонные вещи и хранились все ключи. Позже я узнала, что Харитина была «мамой», то есть, не сестрой монастыря, а скорее, чем-то вроде раба, отрабатывающего в монастыре свой огромный неоплатный долг.

А про матушку Елизавету можете сами посмотреть:
манахиня Елисавета, монастырский уставщик и регент. Это была одна из самых любимых и верных Матушке сестер. Высоченная, под два метра, худая, с прозрачной кожей, абсолютно белыми ресницами и бровями, и длинными, нервными пальцами. Ей было около сорока лет, но лицо, несмотря на морщинки, оставалось каким-то совсем детским. Я видела такое часто у сестер, которые попали в монастырь почти детьми и всю жизнь жили в послушании, отсекая свою волю во всем. Внутреннее состояние, как правило, тоже продолжало оставаться примерно на том же полудетском уровне. Они старели, не взрослея. Отсюда это повсеместное ябедничество и обидчивость, так свойственные детям.
М.Елисавета всегда была при Матушке. Обладая отменным здоровьем, которому могли бы позавидовать многие сестры, она считалась в монастыре «болящей», то есть на послушания почти не ходила, занималась канцелярской работой, училась, писала устав служб на каждый день, вела Матушкину переписку, сочиняла музыку, регентовала и пела. В общем, на ней была вся интеллектуальная работа монастыря и устав служб. Она была не просто умной, в ней была какая-то гениальность, граничившая с ненормальностью. Весь богослужебный устав со всеми его ньюансами она знала наизусть. Освоив древнее крюковое византийское пение, она быстро научилась сочинять напевы для церковных песнопений сама, делая это быстро, на ходу, прямо на службе, пока все пели. Писала она, не нарушая древних канонов, крюками, и ее напевы были необыкновенно красивые, сложные и мелодичные. Общаться с ней, даже при очень хорошем к ней отношении, было крайне сложно. Она была ужасно нервной, а ее настроение менялось кардинально и очень быстро, и если вовремя не подстроиться, можно было вдруг ни с того ни с сего нарваться на рычание и крик. Все это сочеталось с патологически-обостренной обидчивостью и злопамятностью.

А вот описание первого впечатления от вида Шаровкина Монастыря и матушки Ксении: ( После этого описания, я утвердилась в мысли, что в этой повести намеренно искажается действительность)
Монастырь этот невообразимой красоты, даже полуразрушенный, прямо сначала стоишь и молчишь, так величественно и красиво он открывается взору! Кто был, согласится со мной! Здесь ни одного положительного эпитета.Почему? А матушка Ксения, дай Бог ей здоровья, очень приятная, и на лицо и в общении и вовсе не полная. Благодаря ей Монастырь был все время под присмотром, служились акафисты, чинилась крыша, строились домики для трудников, облагородили источник, высадили деревья, да мало ли там было работы за эти годы( я была там в 2010 году. Не было там еще ни домиков, ни новой купальни на святом источники, много чего не было) Все трудились как пчелки. Монастырь был сильно разрушен со временем, и конечно там годы нужны, что бы это восстановить. Но уже за эти годы сколько сделано. Воспоминания от трудничества там самые приятные.

Но каждый видит по своему!

"Я созвонилась с м.Ксенией и поехала в Ильинское. Место и правда было настолько пустынным, что туда не было проложено даже нормальной дороги. Просто нужно было ехать через поле и бурьян. Во время дождя проехать по этой грязи не было никакой возможности. Такой запущенности я тоже еще нигде не видела. Сухой многолетний бурьян рос повсюду, почти закрывая собой первый этаж храма, подходя к самым стенам, кругом валялся строительный мусор, бутылки, камни, доски. Храм, когда-то оштукатуренный, теперь стоял весь обсыпавшийся, в дырах и трещинах, как скелет, с протекающей крышей и осыпающимися стенами. На колокольне не было ни крыши, ни колоколов, только трава и мелкие деревца, произрастающие из всех трех ярусов. Рядом с храмом в высоком бурьяне стояли небольшие срубы, как бани. В одном из них жила м.Ксения с внуком и послушницей Надеждой. М.Ксении было на вид лет шестьдесят. Одета она была не по-монашески, а просто — юбка, свитер, пестрый платок, повязанный под подбородком, как носят бабушки. Она была довольно крупная, даже полная, но очень бойкая, с шустрыми черными глазками и большим мясистым носом. Она без умолку говорила, шутила, смеялась, много рассказывала о своей нелегкой жизни и о том, как она в одиночку вот уже шесть лет восстанавливает этот храм.

При чем о себе Мария пишет совсем в другой тональности. В "непогрешимой", так бы я сказала)

Свернуть

Писали о других, как правило о тех, кто чем-то не угодил.
Писали посвященные ей стихи и песенки, а также доносы и кляузы, порочащие "

Тоже Маша Кикоть писала свою "Исповедь" "Писала о других, кто чем то не угодил" Они то матушке своей писали. Как дети в многодетной семье маме своей. А кому написала Маша свой донос? Перед своим Господом стоит он, или падает. И будет восставлен, ибо силен Бог восставить его. А ты кто (еси), судящий чужаго раба? Если он не стоит, то есть, если не тверд, то силен (есть) Бог поставить его.

Яркий пример того, как человек сам себе произносит приговор:

«»Для себя решила: что бы ни случилось, писать буду только про себя, так, чтобы, если и прочитают на занятиях, не было стыдно. Ябедничество еще с детского садика для меня стало самой отвратительной вещью на свете. И еще был какой-то подсознательный страх, что стоит только раз попробовать кому-нибудь насолить или отомстить с помощью доноса, и потом я уже не смогу вернуться обратно в прежнее состояние: было в этом всем ощущение какого-то безвозвратного падения, сродни проституции.»»

Свернуть

Дорогая Ангелина, очень радостно, что есть трезвые головы, способные сразу почувствовать "мушиный дух" ( сравнение от прп. старца Паисия Святогорца о мухах и пчелах) этой "исповеди". М. Кикоть исполнила свою "работу", написала донос про монастыри и монахов на весь свет. Но нам-то надо смотреть на мир по-Евангельски. Бог ей судья, мы за нее молимся. Рады будем видеть Вас и в Малоярославецком монастыре, и в наших монастырях. Приезжайте посмотреть, как преобразился Шаровкин, порадуетесь. Спаси Господи Вас! Дай Бог, чтобы таких Ангелин было побольше. С любовью о Господе, иг Анастасия

Свернуть

Много там можно еще разбирать, начиная от названия этого пасквиля. И думаю, будут люди, которые это сделают, грамотно. Ибо там явное искажение во всем и просто ложь и клевета. И может не все сразу разберутся в этих манипуляциях, но время расставит все по своим местам.Матушка, спасибо за приглашение! Очень приятно. Дал бы Господь и конечно побываю у вас! Береги Вас Пресвятая Богородица !

Свернуть