Житие игуменьи Руфины (Кокоревой) (1872-1937)
28 августа – день преставления матушки Руфины.
t.me/Kerigma_orthodox
Имя игуменьи Руфины (в миру Ольги Андреевны Кокоревой) мало знакомо православным читателям. Ее судьба похожа судьбы сотен других беженцев, которые покинули Родину, спасаясь от большевицких гонений. Но именно поэтому для нас важно увидеть на примере ее жизни, как Промысел Божий управлял судьбами таких людей. Как Он через скорби и лишения вел их в Свое вечное Царство. Родившись в богатой зажиточной семье крупного пермского промышленника, матушка игуменья закончила свою жизнь в далеком и чужом ее сердцу Шанхае, в нищете и обремененная многими болезнями и трудами. Но Бог явил в ее жизни удивительные чудеса Своей милости.
В доме Кокоревых часто бывали монахи, которые собирали пожертвования на монастыри. Отец Ольги (так матушку звали в миру) был человеком щедрым и никому не отказывал. А маленькая Ольга любила посидеть с монахами под тенистыми аллеями сада и послушать их рассказы о жизни святых, о разных приключениях и чудесах, с которыми сталкивались в своей жизни эти странники. Так постепенно в ее душе созревала решимость самой стать на путь монашеской жизни. Ее желание окрепло, когда она впервые в восемь лет побывала в Успенском женском монастыре. Тогда же в тонком сне она увидела некоего епископа, который держал в руках коробку, наполненную крестиками. Среди них был и наперсный крест, который носят игуменьи. «Здесь вся твоя жизнь», – сказал епископ совсем еще юной девочке. После этого Ольга стала настоятельно уговаривать родителей отпустить ее в монастырь, хотя бы на послушание. Нехотя, но все же отец дал ей на это свое благословение. Он согласился отпустить ее на некоторое время, но получилось, что навсегда.
5 августа 1880 года, когда Ольге было всего восемь лет, ее посвятили в послушницы. Когда игуменья монастыря облачала Ольгу в одежды послушницы, во дворе обители зазвонил колокол, возвещая о начале всенощной. «Первый раз одеваю послушницу с колокольным звоном, – сказала настоятельница с улыбкой, – наверное игуменьей будешь».
Ольга тихо трудилась в монастыре и старалась быть незаметной. Вот только монастырский юродивый Василий Иванович все время звал ее Ольгой Семеновной, хотя по паспорту та была Андреевна. Шли годы, домой девушка возвращаться не собиралась. Родители стали беспокоиться. Сам монастырь находился на окраине города, и отец с матерью часто его навещали. Уступая их мольбам и просьбам, Ольга часто была вынуждена возвращаться домой. Ее мама стала подыскивать для нее подходящего жениха, в то время как их дочь твердо решила стать монахиней. Такое положение дел не могло не сказаться не здоровье молодой послушницы. От нервного напряжения у нее часто случались обмороки и головокружения. Но Господь Сам премудро устроил судьбу Своей избранницы. Настоятельница монастыря перевела ее подальше от Перми, где она уже не могла часто видеться с родителями.
В пятнадцать лет она становится регентом в Иоанно-Предтеченской обители Соликамска, учится умному деланию у старца Арефты Верхотурского, ведет духовную переписку с Валаамскими старцами. В восемнадцать лет Ольга становится первой помощницей настоятельницы возрождающегося Верхотурского Покровского монастыря, выполняя обязанности благочинной. Вот тогда она и вспомнила юродивого Василия, который называл ее Семеновной. Потому что святой Симеон Верхотурский теперь стал ее духовным покровителем и помощником в деле возрождения новой обители. Непросто ей было исполнять возложенные на нее послушания в Покровском монастыре. Сестры, которые были старше ее по возрасту и по времени жизни в монастыре, исполнились зависти и стали клеветать на молодую благочинную. Дело дошло до того, что они даже написали жалобу не нее архиерею, но с Божьей помощью клевета вскоре были изобличена.
В 1911 году послушница Ольга принимает монашеский постриг с именем Руфина, а через год становится игуменьей Иоанно – Богословского монастыря в городе Чердыни. Юродивый старец Василий, однажды подозвав Ольгу, протянул ей странную смесь, предложив попробовать ее на вкус. Матушка сделала несколько глотков. Напиток был сделан из полыни, горлицы и перца с солью. Горечь была ужасная. Юродивый подбадривал ее: «Пей, пей…» С трудом, пересиливая себя, Ольга сделала еще несколько глотков. Вдруг совершилось чудо – горечь исчезла и сменилась приятным медовым, сладким привкусом… В этом напитке был весь вкус жизни будущей страдалицы. Восстанавливать обитель с нуля было очень сложно. Бывали случаи, когда матушка не знала, что и делать. На носу зима, а сестер кормить нечем. Тогда она становилась на колени и начинала горячо молиться апостолу Иоанну Богослову, и тот всегда помогал. Был такой случай, когда обитель находилась в очень затруднительном положении. Матушка Руфина всю ночь простояла в молитве перед образом апостола. А утром в их монастырь стучится одна из благодетельниц и, кланяясь в ноги настоятельнице, спрашивает в чем монастырь имеет нужду – она даст все, что нужно. Ночью этой помещице, жене крупного предпринимателя, явился апостол Иоанн Богослов и сказал: «Что это ты моим сестрам из монастыря не помогаешь? Смотри у меня», – и пригрозил ей пальцем. Игуменья Руфина уже тогда, еще будучи молодой по возрасту, имела великий дар веры и молитвы.
Постепенно под руководством матушки жизнь в монастыре стала налаживаться, но этому благополучию не суждено было долго длиться. Началась Первая мировая война. Игуменья Руфина посылала на фронт солдатам деньги, одежду, обувь, продукты питания. Многие сестры из обители ехали на фронт помогать раненым. Сама матушка у себя в монастыре устроила приют для детей - сирот, которые потеряли родителей в годы войны. К 1917 году там уже насчитывалось около сотни детей.
После государственного переворота в октябре 1917 года Иоанно-Богословский монастырь постигла та же участь, что и сотни других монастырей. Начались обыски, реквизиции, ограбления. Чтобы как-то оградить сестер от лишних потрясений, игуменья сама вела переговоры с комиссарами. Всегда уравновешенная, она держалась просто и с достоинством. В те дни, когда люди лишний раз не решались выходить на улицу, настоятельница монастыря постоянно навещала своих нуждающихся прихожан. Ее бывшие благодетели, до нитки ограбленные большевиками, голодали и нуждались в помощи. Матушка носила им под складками монашеского облачения муку, сахар, масло.
В 1919 году Сибирская армия белогвардейцев на какое-то время смогла отбить Чердынь у красных захватчиков. Матушка Руфина всему отряду на средства монастыря выдала валенки и меховые шапки. Но радость победы длилась недолго. Красные перешли в наступление и матушку игуменью уговорили уехать вместе с отступавшей армией белогвардейцев. В июле 1919 года настоятельница вместе с четырьмя сестрами выехала поездом из Перми в Новониколаевск. В теплушке, битком набитой людьми, почти два месяца длилось это путешествие. Голод, недосыпание, тиф, почти полное истощение сил – все это стало реальностью новой жизни. По приезде матушка надеялась, что Красная армия не дойдет то этих мест. В течение года она пыталась организовать монашеский скит на новом месте. У нее даже получилось создать детский приют на 150 детей. Но тяжелые вести с фронта снова позвали ее в дорогу. Оставшееся в Чердыне духовенство было большевиками уничтожено, монастырь разграблен. Теперь эта страшная рать приближалась и их новому дому. Из Новониколаевска матушка с сестрами перебралась во Владивосток, где они устроились на частной квартире. Голод, холод, нищета преследовали их по пятам. Для того, чтобы как-то выжить и сводить концы с концами, матушка с сестрами пошли на заработки. Игуменья Руфина стирала в реке тяжелое, неподъемное постельное белье. Летом было легче, а вот зимой это приходилось делать на льду в проруби. Сил не хватало и ей приходилось ложиться на лед, чтобы немного отдохнуть и набраться сил. Это послужило причиной болезни, которая мучила ее всю последующую жизнь и привела к смертельному исходу. Но красная нечисть добралась и до Владивостока. Большевики несколько раз арестовывали матушку с сестрами, но после длительных допросов отпускали; пока что их власть на этом конце страны была не такая сильная, чтобы перейти к репрессиям, но матушка понимала – красные в живых их не оставят.
Прожив три года во Владивостоке, игуменья Руфина вынуждена была покинуть и этот город, отправившись со своими спутницами в Харбин. Она была не одна в этом странствии. Русские в Харбине — это целая страница в эмигрантской истории. Тут, в чужой стране, были собраны все русские сословия: бывшие купцы, дворяне, помещики, художники, поэты, философы, крестьяне – и все они были одинаково нищие и тоскующие по своей изуродованной большевиками Родине. Талантливый поэт Леонид Ещин (1897-1930), участник белого движения, сложивший свои кости в Харбине, так писал о своей жизни на чужбине:
Какими словами скажу,
Какой строкою поведаю,
Что от стужи опять дрожу
И опять семь дней не обедаю.
Матерь Божья! Мне тридцать два…
Двадцать лет перехожим каликою
Я живу лишь едва-едва,
Не живу, а жизнь свою мыкаю.
И, занывши от старых ран,
Я молю у Тебя пред иконами:
«Даруй фанзу, курму и чифан
В той стране, что хранима драконами».
Сняв маленькую квартиру в Харбине, мало приспособленную для жилья, матушка с сестрами ютились в тесноте и холоде. Не было денег даже на еду, не говоря уже о том, чтобы купить дрова. Тяжелая болезнь на девять месяцев приковала игуменью Руфину к постели. Было видно, что она умирает. И в тот момент, когда окружающим показалось, что ее душа вышла из тела, она вдруг четко проговорила: ««О человечество! Чего ты лишаешься! Господи! Пошли мне какие угодно страдания, но только не лиши меня этой радости!» Крупные слезы катились по ее лицу. Когда матушка пришла в себя, она сказала: «Я была на Небе! Как там хорошо! Как там много святых! Я видела Господа Иисуса Христа на Престоле со Славою и в великом Свете. Там мне было легко и не было никаких болей. Я не чувствовала ни усталости, ни боли, мне было очень легко, и я вся была охвачена божественной радостью. Сердце мое трепетало. Я вспоминала все человечество и, глубоко пожалев всех людей, стала горячо за них молиться». После этого Небесного откровения матушка стала постепенно выздоравливать.
В 1924 году сестрам удалось получить более приспособленное для жизни помещение, где они тотчас организовали обитель в честь Тихвинской иконы Божией Матери. Устроив небольшую домовую церковь, матушка с сестрами стали ежедневно служить божественную литургию. В Харбине было множество священников, которые эмигрировали в Китай вместе с Белой армией. В то время матушку Руфину уже многие православные эмигранты почитали за прозорливую старицу. По ее молитвам совершались чудеса. В ее полном житии приводятся многочисленные примеры исцеления по ее святым молитвам. Матушка, предвидя будущее, не раз спасла от гибели своих духовных чад, предотвращая их от неверных шагов и предупреждая об опасности.
В начале сентября 1925 года в присутствии сестер обители и некоторых приехавших гостей прямо в руках матушки Руфины обновился обветшавший образ Владимирской иконы Божией Матери. Один из священников, которой служил в монастыре, предложил было этот образ сжечь, а пепел развеять по реке, так как изображения на нем уже не было видно, а оклад проржавел. Матушка не позволила ему это сделать. После богослужения игуменья попросила, чтобы ей принесли образ Богородицы. Она взяла икону в руки и повернула образ к людям и осенила им стоящих в храме. Все присутствующие стали свидетелями того, как в течение нескольких минут вся икона в руках игуменьи полностью обновилась. Ржавый оклад засветился новой позолотой, а краски проступили на лике Божией Матери так, что, казалось, икона была только что написана. Слух об этом чуде распространился среди всех эмигрантов города. Владыка Мелентий, возглавлявший Харбинскую епархию, специально приехал к матушке, чтобы отслужить молебен перед этой иконой. В связи с этим чудом он благословил переименовать Харбинскую обитель во Владимирский женский монастырь. Множество богомольцев стало стекаться к чудотворной иконе, от которой происходили исцеления. Жизнь монастыря под покровом Божией Матери стала потихоньку налаживаться. При монастыре был организован «Ольгинский детский приют» в честь убиенной в Екатеринбурге дочери государя Николая Второго – великой княжны Ольги Николаевны. Около шестисот девочек воспитала и подготовила к жизни матушка Руфина с сестрами в этом приюте.
Осенью 1929 года в Маньчжурию ворвались советские войска. В то время как армейские части совершали военные действия против китайской армии, отряды ОГПУ расправлялись с мирным населением – преимущественно русскими эмигрантами. Кровь стала литься рекой. Только в одном из казачьих поселков было зверски убито сто сорок человек, в том числе женщины и дети. Свыше шестисот поселенцев вывезли в СССР. Часть из них была расстреляна, а те, кто остался в живых, распределены по тюрьмам.
Большинство русских стали покидать город и перебираться в Шанхай. Прозорливая старица Руфина задолго до этих событий предупреждала сестер, что им также придется покинуть Харбин и подготовить монастырь к переезду в США. В 1935 году матушка по благословению святителя Иоанна Максимовича также выехала в Шанхай для того, чтобы открыть там, по просьбе многих русских эмигрантов, подворье монастыря. Вместе с подворьем игуменья Руфина планировала также открыть и детский приют.
Но ее земные дни были уже сочтены. Летом 1937 года игуменья почувствовала себя плохо. 11 июля она последний раз присутствовала за богослужением в храме. Зная о приближающейся кончине, матушка простилась со всеми своими духовными чадами. Ей было открыто Богом, что Матерь Божия заберет ее душу в день своего Успения. 14 августа матушка Руфина в последний раз причастилась. Отходную по ней читал священник из китайцев Илья Вень. Недвижимая матушка повторяла каждое слово отходной и поправляла неправильные ударения там, где батюшка делал ошибки. Перед кончиной Бог дал ей силы молиться. Матушка читала псалмы, стихиры Успению, молитвы Божией Матери. Вдруг она прервала свои молитвы и сказала: «Колокола звонят, поют красиво, народу много, скорей, скорей, пустите, я пойду!» Ночью 28 августа 1937 г. в праздник Успения Божией Матери, игуменья Руфина отошла ко Господу, оставив следующее завещание: «Живите в мире, любви и согласии. Любите больше всего Бога и отдайте Ему свою душу и сердце». В 1948 году, перед приходом к власти китайских коммунистов, уже новая игумения Ариадна (+ 1966 г.) перевела обитель в Сан-Франциско. Матушка Руфина была похоронена в Шанхае на кладбище Лю-Ка-Вей, которое было полностью уничтожено в конце 1940 годов. Упокой, Господи, рабу Твою игуменью Руфину, и ее святыми молитвами помилуй нас грешных.
spzh.news/ru/istorija-i-kulytrua/74158-pri-zhizni-bog-pokazal-jej-kak-ustrojen-raj-zhitije-igumenyi-rufiny