ссылка
ЧИТАЕМ ЕВАНГЕЛИЕ: Евангельский рассказ о Марфе и Марии: нужно бросить все бытовое? Этого хочет от нас Бог?

Марфа! Марфа! ты заботишься и суетишься о многом, а одно только нужно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее. (Лк. 10:41–42)

Рассказ о Марфе и Марии, вероятно, один из самых часто читаемых за Божественной литургией евангельских отрывков. Возвращаясь к одному и тому же тексту из раза в раз, мы, с одной стороны, часто сталкиваемся с тем, что перестаем обращать на него пристальное внимание ума и сердца. С другой стороны, мы имеем возможность каждый раз замечать нечто новое, побуждающее нас задуматься и, возможно, измениться.

Две сестры — Марфа и Мария — очень хорошо нам знакомы. Одна суетлива, но заботлива, другая же тиха, но внимательна. Порой мы даже примеряем на себя один из этих образов, чтобы понять, каковы мы на самом деле и как нам угодить Богу. В чем же именно ошибка, или, лучше сказать, недочет Марфы? В чем именно упрекает ее Господь? И какой урок мы можем из этого вынести?

Следует обратить внимание на слова Евангелия, которое говорит, что Марфа не просто заботилась об угощении, а именно о большом угощении (Лк. 10:40). И в словах Господа мы видим указание на то же самое, она не просто заботится и суетится, но суетится о многом (Лк. 10:41). Несомненно, мы можем вынести из истории с Марфой и Марией тот факт, что не стоило совершенно отказываться от заботы о гостях и их угощении. Вполне возможно, что Мария тоже сделала для этого все необходимое, но не чрезмерно, она села у ног Христа, потому что именно это и было для нее самой главной заботой.

Марфа же увлеклась. Так бывает и с нами. Мы порой будто бы забываем о том, что является самым важным, а что второстепенным. Начинаем увлекаться различными традициями, историей, внешней красотой наших храмов и всем прочим, что само по себе безусловно важно, но без внимательного отношения ко Христу не имеет никакого значения. Порой кажется, что «вот сейчас я сделаю еще вот это, тут еще подкрашу, тут обустрою еще что-то поудобнее, а потом уж сяду у ног Иисусовых и буду сосредоточенно внимать тому, что Он говорит, чему Он учит». Как часто подобный ход мыслей становится замкнутым циклом самообмана!

Ведь всегда можно сделать что-то еще лучше, еще удобнее, еще красивее, а на главное так и не отыскать времени — и не только не найти времени, но еще и упрекать тех, кто находит время на самое главное в жизни, а если и не упрекать, то завидовать им. В то время как одно только нужно (Лк. 10:42): сделать самое необходимое для жизни внешней и тотчас же предаться главному — молитве, любви к Богу и ближним, внутренней жизни сердца.

Это совсем не означает, что нужно бросить все бытовое: работу, семью, светскую жизнь — нет, и хотя «Бог — это Тот, Кто требует абсолютной любви» (см. С. Кьеркегор «Страх и трепет»), это отнюдь не значит, что доказать эту любовь можно, бросив все то, что дорого и ценно. Это так же невозможно, как и пытаться доказать любовь к супругу или супруге, проявляя неуважение и безразличие к своим родителям. Вместе с тем лишь наполняя всю прочую жизнь Христом, мы можем действительно стать христианами, можем действительно умереть для мира, чтобы жить со Христом в Боге (см. Кол. 3:3).

Если чему и учит нас человеческая история, так это тому, что мы можем лишиться всего, что у нас есть, в одно мгновение. Все то, что ценно и дорого в наших очах, может завтра оказаться у нас отобранным. Однако именно жизнь нашего сердца никто не в силах у нас отобрать. Ее невозможно уничтожить, она никогда не потеряет свою цену. И потому позаботимся уже сегодня, здесь и сейчас, о жизни своего сердца, о том, к чему оно влечется, что является для него подлинным сокровищем.

Что же касается вещей внешних, то уделим им лишь столько, сколько они заслуживают, ведь довольно для каждого дня своей заботы (Мф. 6:34).

****************

Какие знамения сопровождали смерть и Воскресение Христа и в чем их символизм?

В те часы, когда Спаситель умирал на Голгофе, по всей Иудее происходили необычные и грозные явления. Особые знамения сопровождали и Воскресение Христово. Что же именно происходило и какое послание людям несли эти события?
Яркий образный ответ на вопрос о знамениях дал наш близкий современник, преподобный Иустин (Попович; 1894–1979). «Богообразные существа, люди, с ума сшедшие грехолюбием, распинают Бога, осмеивают распятого Бога, — писал он. — А „мертвая“ природа? Она всем существом своим протестует против этого».
Но что именно происходило в те дни? И как это природа может «протестовать»? Давайте рассмотрим происходившие тогда события подробно и постараемся понять, что в них было символичного. Ведь знамения — это не просто необычные явления, но еще и знаки от Бога, призванные обратить внимание людей на нечто важное.

Знамение первое. Тьма, покрывшая землю

Как это описано в Евангелии:
От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого; а около девятого часа возопил Иисус громким голосом: Или́, Или́! лама́ савахфани́? то есть: Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мф 27:45—46).

Откуда еще мы об этом знаем:

Из записей греческого историка Публия Элия Флегона, который жил в первой половине II века по Р. Х. и вел хроники Олимпиад. В одной из этих хроник Флегон сообщил, что в четвертый год 202-й Олимпиады, то есть в 32/33 году по Р. Х., случилось затмение Солнца, гораздо более сильное, чем все известные прежде: «в шестом часу дня сделалась ночь, так что на небе показались звезды». Это свидетельство Флегона цитировали многие христианские авторы, замечая, что тот подтвердил факты, изложенные в Евангелии, даже против собственной воли (очевидно, сам Флегон не был христианином). В оригинале его сочинения не сохранились, но большинство историков считают его свидетельство подлинным.

О чем идет речь:

В природе таких солнечных затмений не бывает: естественные затмения Солнца длятся, как замечал еще святитель Иоанн Златоуст (ⱡ 407), всего по несколько минут и бывают видны только на ограниченной территории, а вовсе не «по всей земле». А в день еврейской Пасхи, когда и был распят Господь, затмение было попросту невозможно: иудеи всегда праздновали Пасху в день полнолуния, когда Луна никак не может отбрасывать тень на землю.
Большинство толкователей Евангелия считали, что тьма была особым, сверхъестественным знамением от Бога. А, например, христианский писатель Ориген (конец II — начало III века по Р. Х.) предполагал, что в час распятия Сына Божия над Иудеей сгустились облака или тучи.

В чем символизм этого знамения:

Во-первых, исполнилось предсказание одного из древнейших израильских пророков Амоса (VIII век до Р. Х.), говорившее о Сыне Божием: Произведу закат солнца в полдень и омрачу землю среди светлого дня... и произведу в стране плач, как о единственном сыне, и конец ее будет — как горький день (Ам 8:9, 10).
Во-вторых, Господь попустил эту тьму для того, чтобы, как написал блаженный Феофилакт Болгарский (ⱡ 1107), «явно было, что тварь соболезнует страданию Творца и что отступил от иудеев свет». Рассуждая о Боге, античные философы и богословы нередко сравнивали Его с Солнцем, которое дает жизнь и тепло всей земле. Поэтому исчезновение Солнца очевидным образом символизировало человеческую смерть Христа. А появление светила через три часа было метафорой Его Воскресения на третий день.
Кстати, интересно, что некоторые толкователи Евангелия засчитывают это «затмение» за внеплановую ночь и таким образом доказывают, что Христос действительно провел во гробе три дня и три ночи.

Знамение второе. Истечение крови и воды из раны в ребре Иисуса Христа

Как это описано в Евангелии:

...Придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин 19:33—34).

Откуда еще мы об этом знаем:

Больше ниоткуда, этот эпизод есть только в Евангелии от Иоанна. Написавший его апостол Иоанн Богослов даже особо подчеркивает, что рассказывает об увиденном им лично и делает это как раз для того, чтобы его рассказ был более достоверным: И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили (Ин 19:35).

О чем идет речь:

Это замечание евангелиста Иоанна позволяет сделать вывод, что чисто физиологически смерть Господа Иисуса наступила, скорее всего, от инфаркта и, вероятно, уже за некоторое время до удара копьем. Красные кровяные тельца уже начали отделяться от лимфы, поэтому при нанесении раны в область сердца красная жидкость (загустевающая кровь) и прозрачная (лимфа) излились раздельно.

В чем символизм этого знамения:

Святитель Иоанн Златоуст, а вслед за ним и блаженный Феофилакт Болгарский видели в этом эпизоде прообраз двух важнейших церковных таинств, в которых человек обретает непосредственную связь с Богом. Эти два таинства — Крещение (когда человек погружается в воду, что символизирует смерть для греха и рождение для новой жизни в Боге) и Евхаристия (причащение Плоти и Крови Иисуса Христа).
И по сей день для совершения литургии — главного христианского богослужения, центром и основой которого является Евхаристия, — используются хлеб (в таинстве он становится Телом Христовым), а также вино (претворяется в Кровь) и вода (в воспоминание о воде, истекшей из ребра Спасителя).

Знамение третье. Разрыв завесы в Иерусалимском храме

Как это описано в Евангелии:

Иисус же, возгласив громко, испустил дух. И завеса в храме раздралась надвое, сверху донизу (Мк 15:37—38).

Откуда еще мы об этом знаем:

В других исторических источниках никаких сведений о разрыве храмовой завесы нет. Но о нем упоминают (в форме пророчества) апокрифические «Завещания двенадцати патриархов, сыновей Иакова» — литературный памятник, известный среди христиан уже в III веке по Р. Х. В частности, от лица третьего сына Иакова Левия здесь дается предсказание о том, что завеса разорвется, чтобы выставить напоказ беззакония и бесчестие Израильского народа. А от имени двенадцатого сына, Вениамина, звучит предупреждение: разодранная завеса будет означать, что Бог покинул Иерусалимский храм и обратился к языческим народам: «И раздерется завеса в храме, и перейдет дух Божий к народам, словно огонь прольется».

О какой завесе идет речь:

В Иерусалимском храме, впервые возведенном еще царем Соломоном (X век до Р. Х.) и незадолго до Рождества Христа перестроенном и украшенном царем Иродом, было две завесы. Одна, сотканная из голубой, пурпуровой и червленой шерсти и крученого виссона и разделенная на две части, отделяла святилище (место, где приносились жертвы) от специального помещения — Святая святых, где, как считали иудеи, обитал Сам Бог и куда имел право войти для каждения один только первосвященник, да и то раз в год. Другая завеса, тоже четырехцветная, закрывала вход в притвор святилища и приподнималась в праздничные дни, чтобы народ, стоявший снаружи, мог хотя бы издали увидеть, что происходит в храме.
Какая из этих двух завес оказалась разодрана, Евангелие не уточняет. Многие толкователи полагали, что это была первая завеса, закрывавшая вход в Святая святых. Но возможно, разорвалась ткань, отделявшая святилище храма от внешнего двора, где собирались люди. Это можно предположить, опираясь на слова апостола Павла, который говорит в Послании к евреям о дерзновении входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою (Евр 10:19—20).

В чем символизм этого знамения:

Самый важный символ раскрывает тот же апостол Павел: храмовая завеса — образ человеческой плоти Христовой, которая была истерзана, распята на Кресте, и благодаря этой жертве, принесенной Сыном Божиим, все люди получили возможность вновь вернуться к Богу.
Но нередко в раздирании завесы видят еще и символ утраты значения Иерусалимского храма. Главное назначение этого храма — быть местом принесения Богу жертвенных животных в знак покаяния за совершенные грехи — было совершенно упразднено той великой Жертвой, которую принес за всех людей Сам Христос. Храм был больше не нужен, и это убедительно доказали исторические события: в 70 году по Р. Х. Иерусалим захватили римские войска, храм был разрушен и с тех пор не восстановлен.

Знамение четвертое. Землетрясение

Как это описано в Евангелии:

Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух... и земля потряслась; и камни расселись (Мф 27:50—51).

Откуда еще мы об этом знаем:

О землетрясении говорит все тот же греческий хронист Флегон, чье свидетельство о «затмении» Солнца мы уже приводили. Кроме того, о подземных толчках, которые ощущались служителями Иерусалимского храма, упоминал знаменитый иудейский историк Иосиф Флавий (ок. 37 — ок. 100), рассказывая о временах, предшествовавших разрушению храма. Его свидетельство цитировал блаженный Иероним Стридонский: «Около того времени в день Пятидесятницы священники ощущали сначала колебание почвы и некие звуки; потом из святилища храма вдруг раздался чрезвычайный голос, говорящий: „выйдем из сего места!“». Чаще всего эти строки относили к 60-м годам I века, когда до разрушения Иерусалима оставались считанные годы. Но многие церковные писатели полагали, что Иосиф Флавий говорит тут о моменте распятия Спасителя.

О чем идет речь:

Очевидно, о сейсмических колебаниях, которые и сегодня не такая уж редкость для Израиля. Флегон уточнял, что, по его сведениям, эпицентр землетрясения находился в Вифинии (на северо-западе Малой Азии, нынешней Турции), а до Иудеи докатились лишь его отзвуки.
Согласно свидетельству апостола и евангелиста Матфея, землетрясением сопровождалась не только смерть, но и Воскресение Христа: И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господень, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем (Мф 28:2).

В чем символизм этого знамения:

Еще входя в Иерусалим под крики «Осанна!», Христос говорил иудеям, недовольным, что народ Его славословит: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют (Лк 19:40). Нечто подобное и произошло теперь, в момент смерти Господа, писал преподобный Иустин (Попович): «Камни возопили, когда люди промолчали: возопили, славя Бога, Которого люди распяли и убили и в смерть изгнали».
Другое же землетрясение, произошедшее при Воскресении Господа, «произошло ради находящихся возле гроба стражей, чтобы, пробужденные этим землетрясением и пораженные необычайным видом отвалившего камень, они побежали и возвестили об этом иудеям и сделались свидетелями истины», — объяснял византийский богослов и толкователь Священного Писания Евфимий Зигабен (ⱡ 1120). Воскрес же Господь, очевидно, в совершенной тишине, невидимо для всех.

Знамение пятое. Воскресение и явление в Иерусалиме многих ранее умерших

Как это описано в Евангелии:

И гробы отверзлись; и многие тела усопших святых воскресли и, выйдя из гробов по воскресении Его, вошли во святый град и явились многим (Мф 27:52—53).

Откуда еще мы об этом знаем:

Главным образом из рассказа евангелиста Матфея. Хотя апокрифическое «Евангелие от Никодима» тоже сообщает о воскресении некоторых умерших, которое последовало за смертью Христа и Его схождением во ад. В частности, воскресли (согласно этому апокрифу) сыновья Симеона Богоприимца.

О чем идет речь:

Часть толкователей Евангелия держались мнения, что воскресшие люди появились в Иерусалиме сразу же по смерти Христа на Голгофе. Но например, Иероним Стридонский полагал, что умершие воскресли уже после Воскресения Христова. «Хотя гробницы и открылись, умершие воскресли не прежде воскресения Господа, так что [именно] Он есть первородный воскресения из мертвых», — пишет блаженный Иероним.

В чем символизм этого знамения:

Это было знамение будущего общего воскресения, объясняет Иоанн Златоуст. «Христос один умер, но не один воскрес, — развивал позже ту же мысль святитель Григорий Двоеслов (ⱡ 604). — Он совоскресил с Собой многих, чтобы воскресением других подобных нам людей утвердить надежду нашего воскресения».
Одновременно это был как бы ответ Христа иудеям, которые с издевкой говорили: других спасал, а Себя Самого не может спасти (Мф 27:42). Воскресив умерших, Христос убедительно продемонстрировал, что Он истинный Повелитель жизни и смерти и что Он Сам мог бы сойти с Креста, если бы только захотел. Но Жертва Его была необходимой для спасения людей от греха, дьявола и смерти, поэтому Он добровольно претерпел и насмешки, и избиение, и распятие — при том, что был в силах воскресить даже давно умерших.
Кроме того, в этом знамении есть очевидный и важный символ: человеческая смерть Христа стала той ценой, которую Он принес, чтобы приобрести вечную жизнь согрешившим людям. Мы получим этот дар, если принесем искреннее покаяние Богу и станем жить по заповедям.

Игорь Цуканов