Проповеди протоиерея Владимира Головина

Воспитывался я в обычной советской семье, где никто не отрекался от Христа, и никто не захотел с Ним жить. В церковь ходила только бабушка. Она была неграмотным человеком, и её православие было своеобразным православием. Перед школой причащала меня раз в год. Я ходил и каждый раз говорил: «Всё, больше не пойду! Ноги отнимаются, ничего не понятно, толком не видно». Я учился в нашей родной, безбожной, советской школе, и, вообщем-то, жил как все. До тех пор, когда в одиннадцать лет не произошёл факт, который меня внутренне уничтожил.

Я впервые сознательно пережил смерть близкого человека. Умер мой родной дядя. Он был очень красивым, с изящными чертами лица и внутренней интеллигентностью внутри. Дядю звали так же, как и меня – Владимир. Мой отец назвал меня в честь своего брата. У дяди было две дочери, и он был рад, что есть племянник, в честь него названный. У меня тоже был искренний восторг – он мой дядя, я любил его и видел, как сильно он любит меня. И вот он умер. Ему было тридцать шесть, туберкулёз лёгких. Когда я подошёл ко гробу, думал увижу его там. Но в гробу его не было. Там лежал какой-то манекен, кукла. Он был высоким, красивым человеком, а тут – иссохшее тело, кожа неестественно желтая, рот и ноздри в болячках от болезни. Меня это потрясло. Я впервые так близко увидел смерть. Тот, кто был для меня эталоном красоты, стал эталоном уродства.

Привезли на кладбище. Когда опускали гроб и стали закапывать, куски полу льда кидали на крышку. Меня это убивало. Я смотрел на близких и не понимал, зачем они его закапывают, бросают там одного. Я всё ждал, прижаться к бабушке, а она всё не смотрит и не смотрит на меня. Идём с кладбища. Впереди меня идут две родные тётки. Они только что рыдали, а тут одна другой говорит: «Клавка, а ты ещё ничего, тебе ведь за муж ещё можно». Той пятьдесят было. Клавка: «А я и не против». Я чуть не упал. Приехали домой поздно. Дома холодно, как в могиле. Меня вдруг пронзила мысль: Я ведь тоже умру, и меня тоже похоронят, и около могилы будут плакать, а потом позабудут. Не заметил, как заплакал. Мама услышала мой плач и пришла в комнату. Я ей сказал: «Мама, мама, я ведь умру. Мы все умрём! «Да, сынок, мы все умрём. Но ты ещё маленький, у тебя впереди большая жизнь». Я внутренне сопротивлялся: «Ну и что, всё равно же умру». Когда проснулся, утром первое, что всплыло в моих чувствах – память неизбежной смерти, бессмыслица всего. Тогда мне было одиннадцать, сейчас пятьдесят четыре. Сколько лет прошло, но каждое утро как струна режет палец, режет сердце понимание неминуемой смерти. Я умру. Тогда я не мог убить в себе эту правду. Прекратил ходить на улицу, играть с друзьями. А зачем всё это? Это была внутренняя пытка, тюрьма. И я стал искать смысл жизни.

В школе не нашёл ответа, на улице тоже. В силу воспитания думал, что главное – это знание. Хотя православные знают, что главное – опыт. Самый знающий Бога – ангел. Куда его это знание привело – в ад. Меня зомбировали в школе, что главное – знание. И я стал читать, перечитал гору книг и ничего не находил. Увлёкся историей. В библиотеке нашёл книжечку об истории создания вселенной. В начале книги было написано – сначала не было ничего, потом НИЧТО стало сгущаться. Я понял, если профессоры говорят, что «ничто» может сгущаться, в этой макулатуре я не найду ответа на свой вопрос. И потом интуитивно пошёл… в церковь. Это был десятый класс. Я не молился, да и не знал, как это делается. Просто приходил и ничего не делал. Разглядывал иконы, попов, бабушек. Но мне было хорошо. Внутренняя мука отходила. Уходил домой и с нетерпением ждал следующего воскресенья. Потом подошла ко мне одна бабулька и спросила, не хочу ли я почитать духовных книг. Я удивился – разве такие есть?! Вдруг открылся новый мир. Я набросился на него, увидел смысл и цель. Помню Пасху. Пошли с бабушкой в храм. И вот полночь. Людей не видно, только хоругви поплыли вокруг храма крестным ходом. Потом вышли священники. Я подошёл к крыльцу и был потрясён, сколько было свечей и громогласных «Воистину воскресе!». Тысячи. У меня мороз был по коже. Оказывается, все знают, что Он воскрес. А потом началась служба Семьдесят лет безбожия, а народ громогласно поёт: «Верую!». Я думал потолок поднимется. И вдруг странный звук с правой стороны. Стекло в сгнившей раме от многотысячного пения ходило ходуном. Я понял, причастником, какого действия являюсь. Я не знал Христа, но видел силу Его действия в людских сердцах.

Шёл домой, как пьяный. Не умом, сердцем почувствовал смысл и цель жизни. Боль от смерти не ушла, но появилось знание правды жизни. Жизни, которую дал Бог и которая в Нём совершается. У меня получалось дышать всё глубже. Эта память осталась на всю жизнь – память бессмысленности всего при наличии смерти и живое чувство пережитой настоящей жизни. Почему я в церковь пошёл? Пошёл бы в молитвенный дом баптистов, или мечеть. Наверное, потому, что мои предки веками были православными. Коснувшись незнакомой мне глубины, не умом коснулся истин, которые перевернули всё, дали силы жить. Не временно, уверен, вечно!

Когда сейчас я прихожу на кладбище прощаться с покойниками у меня другие чувства. Я говорю им: «До свидания, до встречи. Христос придёт второй раз, и мы все встанем, тогда жизнь воцарится вновь». Только другая, не пластмассовая имитация, как сейчас, а настоящая жизнь с избытком, как написано в Евангелии от Иоанна. Поэтому хочется всем пожелать быть искренними с самим собою, со своими чувствами, с Господом. Пережить, неважно в какой форме, личный духовный опыт, который сделает вас христианами, принесёт залог вечной радости и счастья. Об этом все мы с вами круглосуточно с тоской мечтаем и не находим. Потому что не там ищем…

Господь, если мы помним, являл Себя при наличии трёх обстоятельств. В день своего Воскресения, когда ученики были вместе, за трапезой. Ученики, ожидая появления Воскресшего, оставляли место и еду для Него. И Он являл себя. А иногда не являл. Трапеза идёт, ученики тянут, а Он не является. А сердце говорит – тепло, горячо, здесь! Он учил не только словами, действиями. Когда Воскресший Господь возносился, Он открыл тайну, почему не всегда являл Себя. Он сказал: «… Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28:20). Значит, когда Он не являлся, был не видим, Он всё равно был среди апостолов. Эта традиция жива по сей день. Чем живёт Церковь? Живым присутствием Иисуса Христа. Мы собираемся в церквах в воскресенье. На престоле пища – хлеб и вино. Трапеза Господня совершается. Он Себя даёт нам. Мы каждый раз переживаем Его живое присутствие. Если умом не всё понимаем, сердцем чувствуем – горячо! Мы с ним, а Он в нас...

Протоиерей Владимир Головин