<p id="eow-description" class="">После смерти жены он спасался стихами. За два с половиной месяца - двести стихотворений. По три в день… А после он окажется в Первой Градской больнице. «Нервное истощение, вызванное многолетней бессонницей, плюс синдром одиночества» - объясняли врачи. За ост...
<p id="eow-description" class="">После смерти жены он спасался стихами. За два с половиной месяца - двести стихотворений. По три в день… А после он окажется в Первой Градской больнице. «Нервное истощение, вызванное многолетней бессонницей, плюс синдром одиночества» - объясняли врачи. За оставшиеся ему девять лет жизни он больше не напишет ничего. Бросит семинар по поэзии, который вёл, вообще мало где будет появляться. «Я написал двести стихотворений и сошел с ума» - сказал он своему давнему другу Давиду Самойлову. «Говорят, что это болезнь совести после пастернаковской истории, – вспоминал Давид Самуилович. - Другие - смерть Тани. На самом деле причин было много. Он не сошел с ума. Он не был лишенным ума. Ум остался. Была тяжелая душевная болезнь. Вот и гадай теперь, где помещается душа». Тогда еще не знали его последних стихов - о последнем, высшем милосердии, которое избавит его от боли...
Стесняясь и путаясь:
может быть, нет,
а может быть, есть, -
они говорили о Боге,
подразумевая то совесть, то честь,
они говорили о Боге.
А те, кому в жизни не повезло,
решили, что Бог - равнодушное зло,
инстанция выше последней
и санкция всех преступлений.
Но Бог на кресте, истомленный, нагой,
совсем не всесильный, скорей - всеблагой,
сама воплощенная милость,
дойти до которой всем было легко,
был яблочком, что откатилось
от яблони - далеко, далеко.
И Ветхий завет, где владычил Отец,
не радовал больше усталых сердец.
Его прочитав, устремились
к тому, Кто не правил и Кто не карал,
а нищих на папертях собирал -
не сила, не право, а милость.
Борис Слуцкий «Разговоры о Боге»</p>
