Мы вновь встречаемся с вами, дорогие друзья,
и будем сегодня беседовать о юношеском призвании отца Иоанна Кронштадтского, учившегося, как вы знаете, в Санкт-Петербургской> духовной академии. Кто такие семинаристы? У многих из вас самые разные представления об этом контингенте учащейся молодежи. Со школьных лет мы еще помним с вами образ Гриши Добросклонова, взятый из произведения Некрасова «Кому на Руси жить хорошо». Но тому поэту было свойственно скрывать революционную начинку за внешне показным лубочным благочестием. Не таким был праведный Иоанн Кронштадтский. Нет, он всегда оставался чужд каким бы то ни было либеральным брожениям. Творчески, глубоко, молитвенно воспринятое им Православие делало его уже в юные годы адамантом веры. Говорят, что человек, от корки до корки хотя бы один раз прочитавший Библию, становится поневоле философом. Умение осмыслить начало бытия людей и конец, Апокалипсис, свойственно всякому мыслящему христианину. Вот почему мы не найдем в жизненном пути батюшки Иоанна такого периода, когда он был захвачен каким-то «вольнолюбием». Его душа, укрепляемая молитвами родителей, всегда сияла как свеча разумной и горячей веры. Примечательно, что батюшке по юности приходилось мечтать о высоком служении и подвигах. Он, зная о равноапостольных Кирилле и Мефодии, Стефане - просветителе зырян, трудах Иннокентия Иркутского, Иннокентия Московского, думал, было, не без доли романтизма, посвятить себя миссионерским трудам, отправиться куда-то за тридевять земель просвещать лопарей, туземцев, дикарей, аборигенов словом веры. К этому времени, припомним, уже действовала американская миссия, и преподобный Герман Аляскинский уже подвизался на севере Америки. Но не к тому бремени был призван наш чистый целомудренный юноша. Между прочим, он сохранял девство и берег его как зеницу ока. Почему и для чего? Потому что заповедь Христова предписывает каждому христианину целомудрие. А во-вторых, еще и потому, что строгие канонические требования обуславливают, дабы кандидат в священство, будущий батюшка сохранял девство, невинность душевную и телесную. «В злохудожную душу премудрость не войдет, - говорил царь Соломон, - и в теле, повинному греху, обитать не будет». И поныне эти правила о непорочности кандидатов в духовенство никто не отменял. Студенту Иоанну Сергиеву была предложена должность священника в Андреевском соборе града Кронштадта. Непременным условием в поставление в священники была женитьба, венчанный брак, разумеется, на девице, и речь шла не о ком-то вообще, а о дочке тамошнего настоятеля. Батюшке, кажется, не сродна была при его устремленности к подвигам благочестия мысль о женитьбе. Но, видимо, маменька в своем письме благословила ступить на эту стезю. Некоторые знают, что отцу Иоанну Кронштадтскому, в бытность его в академии, приснилось место его будущего служения. Он очутился в самом величественном Андреевском соборе, и, более того, во сне он увидел свою невесту. Невероятно, но факт. Сам Бог готовил батюшку к какому то особенному служению. Очевидно, ради уникального этого служения было даровано и описанное мною откровение. Вот почему, студент, получив это лестное предложение, не сопротивлялся ни секунды. Сердце подсказывало ему, что над ним и с ним свершается воля Божья. Прошло совсем немного времени, и, завершив с отличием свой курс, Иоанн приезжает в Кронштадт. Его весьма приветливо встречает батюшка отец настоятель, сказано – сделано, и вот уже молодые венчаются и играют свадьбу. Мог ли тогда кто-то предположить, что брак отца Иоанна будет духовным. Юные супруги так и не познали семейного ложа. «Лиза, и без нас достаточно счастливых семей», - как-то обратился к своей спутнице жизни благодатный пастырь. «Давай-ка и мы с тобой будем думать не о радостях семейного общения, а о том, чтобы облегчать горе окружающим нас людям». Что говорить, подобное предложение было совершенной неожиданностью для Елизаветы, настроившейся на материнство, на полнокровное супружество, и нам с вами ни в малой мере не осуждать эту подвижницу и подругу отца Иоанна Кронштадтского, который вскоре был вызван даже к архиерею, чтобы объясниться на предмет столь непонятного и непринятого в обществе воздержания в отношениях с супругой. Как ни уговаривал архиерей образумиться молодого пастыря, тот оставался непреклонным. Наконец, выйдя из себя, епископ уже собрался начертать на гербовой бумаге запрещение отца Иоанна служения до тех пор, пока тот не переменит своей мысли. Что вы думаете, сам Бог явил Свою волю, и, так сказать, заступился за пастыря. Оваловидное изображение Богородицы на золотой цепи украшало сердце архиерея. В ту самую минуту, когда он опустил перо, чтобы завизировать текст запрещения, цепь разомкнулась, и панагия с шумом упала на стол. Будто бы сохранились свидетельства, что само зрение померкло в глазах епархиального архиерея. Как бы то ни было, но это чудесное обстоятельство с панагией имело место в действительности, и юный пастырь (ему едва исполнилось 26 лет) остался непреклонным в своем решении. Прошли годы, матушка смирилась, умирилась, а отец Иоанн, сохранив себя, так сказать, в ангельском чине, продолжал служить Богу и людям.

Протоиерей Артемий Владимиров.