Я жил, как все в Старом Осколе:
Я злился, горевал, любил,
Гулял я с девушкой по полю,
И в храм я иногда ходил.

Я злился на Петю, которого вечно
Я называл подлецом,
За то, что однажды он бессердечно
Подставил меня пред отцом.

Завидовал Грише, который повсюду
Считался умнее меня.
Мечтал постоянно: когда-нибудь будут
Хвалить одного меня.

Горевал, потому что недавно
Завидел Настасью свою,
Гуляющую так явно
С Васьком на другом краю.

Любил я ее, конечно,
А, может, считал, что любил.
И кинулся драться поспешно,
Василия чуть не убил.

Подобные чувства, я слышал,
Испытывают все вокруг,
Но вот уж сегодня, так вышло,
Что все изменилось вдруг.

Услышав по радио страшные
До дрожи в коленях слова,
Представил на миг те ужасные
Четыре часа утра,

Беспощаднейший «Дранг нах Остен».
Мое сердце рвалось из груди,
Я сел и задумался просто,
Что ждет меня впереди...

Мои руки схватились за голову,
Широко раскрывались глаза,
Словно встрече чего-то нового,
От чего будет литься слеза.

Но слеза будет литься после,
При оплакивании ребят,
А сейчас я, будучи взрослым,
Пойду воевать, как солдат.

Что еще остается делать
В мои-то семнадцать лет?
Я умру, мое тленное тело
Не увидит уж больше свет.

Тут я вспомнил про Васю, про Гришу
И про Петьку, что был подлец,
И я понял, что скоро услышу,
Что и им наступил конец.

И зачем я тогда ненавидел?
И завидовал я чему?
Ведь сегодня я точно увидел -
Мы попали в одну беду.

И то горе, терзавшее душу,
Что Настасья любит другого,
Уж никак мой покой не нарушит -
Превратилось в одно лишь слово.

Я понял, что ждет меня вскоре,
Какой ужас нам дан судьбой,
Что я даже минувшее горе
Вспоминаю с такою тоской.

Но за что это мне, скажите?
Именно в этот век?
Ведь я городка житель,
И сам маленький человек!

Значит жизнь моя столь ничтожна?
Ее время кончится вскоре,
Но скажите, разве так можно!
Боже, скажи мне, кто я!?

Так зачем же я жил на свете?
Зачем я родился и рос?
Не застав восемнадцатилетья
Попаду молодой на погост.

И за что же я умираю?
За отечество свое?
Как наши деды жизнь отдали
За счастье мое? Твое?

Я помню, Петя говорил,
Что смерть за родину – абсурд.
Он очень четко разъяснил,
Что не поверить трудно тут.

Во-первых, Бога нет на свете,
И жизни после смерти нет.
Ну, может, вспомнят тебя дети,
Но согласись, что это бред.

Ведь вместе с остановкой сердца
Вся жизнь закончится твоя,
И после меткой пули немца
Твой дом навеки - мать земля.

Ты полностью исчез для мира,
И мир исчезнет для тебя.
Пусть сделают тебя кумиром,
Поклоны бьют день ото дня.

Тебе то что? Тебя не будет!
Ты будешь в полном небытии.
Мир тебя, может, не забудет,
Но только мир забудешь ты.

От этой мысли, очень жуткой,
В уныние я впал давно,
И это были уж не шутки,
И не плаксивое кино…

Я жил как все в Старом Осколе:
Я злился, горевал, любил,
Гулял я с девушкой по полю,
И в храм я иногда ходил.

И тут я вспомнил, как был в храме,
Как поп какую-то речь толкал.
Как говорил он моей маме,
А я подслушивал стоял.

Он говорил ей о любви,
Что есть она на самом деле,
Что все гуляния мои -
Есть похожденья любодея.

Нет больше той любви – сказал он чуть сипя,
Чем душу свою положить за други своя.

Теперь я понял смысл сих слов,
Как раньше я не догадался?
Ища любовь со всех углов,
В душе моей пустырь остался.

Теперь, когда пролью я кровь,
Идя отчизне на подмогу,
Тогда явлю свою любовь,
Настасье, родине и Богу.

05. 02. 2014
Моисей Зиновьев
На день освобождения Старого Оскола от немецко-фашистских захватчиков.