Валерий Иванов
РАДИ

16+ (посвящается людям с ВИЧ положительным статусом, отверженным, исключенным, гонимым, забытым и в стигме, даже среди православных)

Мать настояла - аборт!
- Катюша, не ты первая! Давай научимся заново жить! Будет и на нашей улице…
- В твои-то пятьдесят? – ответила она зло.

Пусть от насильника, но у нее мог быть СВОЙ ребенок. Почему она согласилась? Почему?
- Ты и свою жизнь сгубила, и мою – зачем? Зачем я послушала тебя?

Согласие на операцию лишило ее самоуважения, дни сплелись в бессмысленный клубок существования без начала и конца. Раньше всегда улыбчивая и спокойная, сейчас она чувствовала себя как в камере-одиночке, опутанной со всех сторон колючей проволокой под напряжением совести. Успешное, по мнению матери, разрешение проблемы обернулось для Кати жутким надрывом. Незаживающая душевная рана сочилась гноем самоосуждения, саднила болью неискупимой вины. Бессилие и страх сделали ее раздражительной и гневливой. Не раз приходили мысли о худшем: а как оно лететь с пятого этажа и будет ли наверняка – всмятку?
- Если бы я знала, что будет так страшно после аборта… Мама, зачем?

Хотелось ответить детским "не зачем, а почему", но Анна Васильевна решила оставить дочь одну и ушла в другую комнату. Взяв в руки телевизионный пульт, она села в кресло у серванта с горой красивой, но так ни разу и не использованной по назначению посуды, включила телевизор и стала нервно переключать каналы. Сериалы надоели, политикой она не интересовалась, на остальных – пошлость на пошлости, бездари на глупых шоу возносят на Олимп еще худших бездарей. Остановилась на канале для садоводов – скоро возвращаться на дачу, интересно, что умные люди посоветуют. Потом прошептала еле слышно:
- Катюша, глупенькая, ну что ты знаешь о жизни? Пятьдесят? Еще не сумерки, и даже не файв-о-клок. А у тебя еще все впереди.

* * *
Вадим появился вдруг, как комета, и запал в сердце Кати, попалив все прежние завалы уныния и сомнений. Она еще не была готова к новой непривычной роли – любимой женщины. Не сразу душа ее проросла изнутри ответными чувствами, но уже в те десять минут их первого разговора в очереди в поликлинике она поняла: он! Первый после ненастья и, хотелось верить, единственный, на всю жизнь. Первый после ее личной катастрофы. Первый после смерти мамы.

Утро шептало белый стих надежды в странных созвучиях: говор птиц в сквере с отцветшей сиренью и нарастающий гул машин вдоль умытой дождем дороги сочетались не рифмой, но в унисон, а веселые крики детей со двора и настойчивый рокот триммера странно роднились в одной строфе будущей волшебной элегии. Вадим!

* * *
Вадим силился улыбнуться, и.. улыбнулся! Все! Кошмар одиночества изжит и всякое воспоминание о нем - под запрет! Конец блужданиям в поисках единственной. Слава Богу, теперь можно начать жизнь заново – с Катей!

Отражение в зеркале ванной комнаты съемной квартиры смешило несуразностью двух акцентов: улыбки на небритой роже мужика без определенного рода занятий и трех слов, написанных зеленым фломастером на животе - "ЧТОБ ТЫ СДОХ". Пять восклицательных знаков в конце фразы обозначили квинтэссенцию искреннего прощального пожелания бывшей подруги. Последней подруги перед его женитьбой на Кате?

* * *
Первые дни их совместной жизни были похожи на водную прогулку от Васильевского острова до Петродворца: вдохновляющие волны в серебре и малахите, бодрящий игривый ветер, захватывающие дух перспективы вдали, а впереди – красивые фонтаны и дворцы. Вадим для Кати стал самым надежным и роскошным судном, паруса которого она была готова наполнять любовью и заботой все время их плавания по океану жизни. Первые дни она была готова быть его рабыней во всем. Потом кончились деньги.

По настоянию Кати он нашел работу и стал возвращаться домой поздно вечером уставший: после вырубок деревьев, после рытья траншей и после покосов травы. Она встречала его поцелуем и вкусным ужином, потом помогала ему с помывкой в ванной, они ложились в постель и.. ничего не происходило. И так почти все лето. Денег стало достаточно, и они даже думали об отдыхе в Турции в сентябре, но столько дней без..? Каждая мелкая оплошность в поведении мужа сначала вызывала лишь раздражение, потом пошли взаимные укоры, а однажды она разразилась гневной тирадой - неожиданной для нее самой. Он стал подчеркнуто вежлив, со всем соглашался, на крики ее отвечал молчанием, пару раз она видела его стоящим у икон с раскрытой Псалтырью (?!).

Она вспомнила как недавно от ее лучшей подруги ушел муж, в монастырь. У него тоже все начиналось с тихих молитв у икон. Эта новая напасть сделала ее еще более уязвимой для гнева, в нее будто вселился бес.

- А нельзя ли не стучать так громко дверями?
- Можно.
- А что это ты сегодня такой веселый?
- Хорошо, буду грустным, хочешь?
Его невозмутимость и подчеркнутая угодливость не давали покоя.
- Устал?! Ах ты устал? А я тут без дела сидела по-твоему? А кто за продуктами сходил, кто квартиру целыми днями вылизывает до блеска?
- А что это ты так вырядился сегодня? К любовнице собрался?
- Хуже! На работу.

* * *
Он вспомнил, как нудно тлел последний день их брака. Накануне Вадим был вынужден объяснить Кате причины его долгого воздержания от близости. Тест дал плюс на вирус. Он не стал выяснять кто виноват - он и сам был далеко не ангел до женитьбы, просто задал ей один вопрос:
- Катя, у тебя был кто до меня?

Она не ответила ничего, стала прибираться в квартире. Вадим собрал вещи и ушел, навсегда - просто, как выключил свет.

Закончив с уборкой, она села за стол микроскопической кухни своей крохотной квартиры и стала молча рисовать котиков в их семейной тетради прихода-расхода. Пушистые, добрые, чаще в светлых тонах, они были похожи на веселых гномиков, которые по вечерам зажигают на небе звезды. Под каждым из них она написала имя - Костя, Ваня, Ярослав, Светлана. Имена так и не родившихся ИХ детей.

Сначала насильник, а теперь вот Вадим.. В гневе она прокричала:
- Господи, за что?

Ветер из открытого окна перевернул страницу глянцевого журнала на подоконнике, луч Солнца пробился сквозь пожелтевшую листву и осветил большой цветной заголовок:

Не за что, а ДЛЯ ЧЕГО?

В храме напротив зазвонили колокола.

- Господи, как же я забыла? Ведь сегодня годовщина со дня смерти мамы. Надо же подать записку.

Она встала и поспешила на службу. Спешно перекрестившись у входа, она вошла. Хор и прихожане пели "Верую":

"...нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес.."

И моего спасения - тоже? И покойной мамы? И.. Вадима?!

© Валерий Иванов
12 августа 2017 г