В тёплую летнюю ночь у костра, недалеко от озера, сидели двое: Иван Игнатьевич, старый человек с седой окладистой бородой, и пышной не по годам того же цвета шевелюрой; хотя возраст подходил к восьмидесяти годам, но в его облике и манере говорить чувствовалась ещё изрядная жизненная сила. Говорил он не громко, не спеша, как бы подчёркивая этим, что знал себе цену, и не спроста. Пришлось не мало вынести в сороковые военные годы лихолетья, потом поднимать страну из руин, так что жизнь прожил, как говорил, не лёгкую.

Напротив, у костра, расположился молодой мужчина, лет тридцати, который внимательно, молча слушал своего собеседника; разве иногда, как ветки в огонь, подкидывал очередной вопрос для оживления разговора. Они познакомились в Покровском храме. Не смотря на разницу лет, Владимиру сразу же стал интересен этот человек, подкупающий своей непосредственностью, каким - то юношеским задором, и такой всем приятной отзывчивостью и добротой.

"Рыбак рыбака видит издалека", а они оказались оба любителями посидеть с удочками у речки, поэтому в летнее время стали вместе уезжать в заволжские луга, где дожидались их рыбообильные озёра.
- Володя, поди-ка наруби ещё дровишек, а то этих не на долго хватит.
Тот уходит и через несколько минут с охапкой толстых веток возвращается из темноты.
- Всё таки, как темень подавляюще действует на человека! -присаживаясь к костру сказал Владимир и, немного помолчав, продолжил. - Неспроста, наверное, свет ассоциируется с Богом, а дьявол с темнотой. Действительно, только познав Бога почувствовал какое-то облегчение. Вроде и дышится свободней, нет той скованности от разных бед, психологического надлома, чувства катастрофы. А всё почему? Нет страха за будущее, да последнее время у меня, вообще, его нет! Неспроста нас Господь учит, нередко и болезненно. Помните, я с подбитым глазом в храм приходил, как раз в самом начале моего прихода в церковь. А, вас в то время не было, уезжали.

Как-то напал на меня страх, вечером после служения в церкви не ходить домой тёмной улицей, а выбрать другой маршрут, как я считал, более безопасный. Конечно, в этом был резон, тем более, в наше суровое время. И в тот раз было не так поздно, и до трамвайной остановки, где стоял народ, было совсем недалеко. Вдруг из подворотни на меня вылетели два здоровых парня, приблизились вплотную и стали денег требовать.

Растерявшись, я остановился, хотя надо было бы ускорить шаг, наконец, бежать, а я стал им доказывать, что у меня денег нет, после чего схлопотал себе по физиономии, ладно не покалечили, ещё хуже - не убили. Что интересно, считал что Бог специально выбрал мне эту безопасную дорогу, но по случившимся событиям, выходит нет?!

Я что хочу сказать, опасность всё же чувствовал, в течение года, старался себя обезопасить, но не помогло. Раньше при Союзе криминальные события редко проникали в СМИ, сейчас же им отбою нет; а с экранов телевизоров врываются в наши дома новости " breaking news", опрокидывающие душу. С одной стороны, знать информацию нет ничего плохого, а с другой стороны, насмотришься на криминал, и не удивительно, заработать расстройство психики, а то и чего по страшнее!

"Пугливая ворона куста боится", - минуту подумав, Иван Игнатьевич сказал, - остерегаться людей необходимо, об этом сам Иисус предупреждал; но чтобы это не приобретало форму болезненного страха, не превратилось в муку, а это уже точно от лукавого, потому что Бог нам дал "Духа не боязни, но силы, любви и целомудрия". Как только почувствовал навязчивое, тревожное состояние, молись и проси у Бога Его любви, а где любовь Божия, там нет страха, отравляющего наше бытие. Конечно, сейчас мирное время, боязнь и страх не так выражены, как на войне; чтобы вынести бывало мучительные мысли на передовой, бойцам и командирам «наркомовские 100 грамм» полагались, иначе, от всех переживаний можно было с ума сойти.

Хотя я в атаку не ходил: воевал в миномётном дивизионе, но под бомбёжки вражеской авиации часто случалось попадать. Я не ведаю, что такое ад, но, думаю, всё пережитое мною не легче адовых страданий. Когда пришёл на фронт, нельзя сказать, что я не верил в Бога, я верил в Него; был приучен к молитве своими родителями, Библию читал, можно сказать, с самого раннего возраста. Это как-то помогло, особенно, на первых порах, после артиллерийского училища; тогда молился Спасителю, умом понимая и помня слова отца -"Без Бога ни до порога".

Трудно привыкнуть к бомбёжкам, вообще к войне, где везде -смерть, привыкнуть невозможно. А веру в Бога Живого только на фронте по настоящему обрел, когда ощутил на своей шкуре хрупкость этой бренной жизни.
По провидению Божьему довелось подружиться с одним молодым военврачом, который только - только перед самой войной институт закончил. Как-то пришёл к нему попросить лекарств от недомогания, разговорились, оказалось земляки из одного города, ещё и по одной улице ходили, был общий интерес - литература.

Незаметно знакомство переросло в тесную дружбу, что давало нам право делиться друг с другом самым сокровенным. Случилось, зашёл разговор о религии, а было из-за чего: солдатам и офицерам стали раздавать листовки с Псалмом 90, или как его называли "Живый в помощи".
Руководители государства, разрушившего и позакрывавшего большую часть храмов, наконец-то отозвались на чаяния народа. Война заставила. Как раз в это время, закрытые властями храмы, открылись вновь.

В одном разговоре с боевым другом, я признался, что верующий. У него же в семье религия считалась чуть ли не признаком дурного вкуса, поэтому можно представить, как относился мой товарищ к ней. Он говорил, что понимает, легче с верой переносить тяготы войны, но с собой ничего не мог поделать: безбожие глубоко в нём сидело, так его вырастили. Как-то раз признался, что до ужаса боится смерти, и как только начиналась бомбёжка, в безопасное убежище со всех ног бежал. Я ему говорил, что себя мучить, уверуй в Христа, молись Богу, но он только отшучивался; что-то ему мешало открыть своё сердце Господу. И верно говорят: "чужая душа - потёмки". Я молился о нем, но безрезультатно.

Где-то около года так продолжалось. В один из страшнейших боевых дней, смерть настигла его в укрытии. Мощная бомба разорвалась, точно, где пытались спрятаться от летящего с неба ужаса медики и способные передвигаться раненные; кто в это время там находился, ни один не уцелел. Всё же, когда его вынесли на воздух, он был ещё жив, я к нему подбежал, услышав предсмертную фразу: - Как знал!
Он чувствовал смерть, старался что-то делать для безопасности своей, но ничего не помогло.

Я ещё тогда задумался, неужели ничего поделать нельзя, если всё так в жизни предопределено, но потом, исходя из опыта верующих людей и из своих наблюдений, понял, что всё это далеко не так. Искренняя мольба, крик души, к Богу может чудеса творить. Накануне сражений было не по себе, а по усердной молитве на душе становилось более менее сносно, я даже отказался от водки; на сахар её у товарищей менял. Что тогда я для себя открыл, когда нет болезненного, мучающего тебя страха, ты под защитой Господа, и нет никаких оснований опасаться. Если чувствуешь сильную тревогу, то проси у Бога, чтобы убрал её; но молись так, как взываешь о помощи у последней черты, когда кроме Бога, никто не может помочь.Такая молитва уж точно достигает Неба.

Часа не проходило, чтобы я не обращался к Богу в тревоге, в радости, в грусти в боли, славил Его и благодарил по поводу и без повода, хотя какой на войне нужен повод, когда живой и неизвестно, что с тобой будет через минуту. Спаси Господи и Слава Богу, чтобы я ни делал, из головы не уходили мысли о Нём. Война для меня стала хорошей школой, и что тогда было во мне заложено, главное, любовь к Богу через искреннюю молитву, это я пронес через всю жизнь. Поэтому, твёрдо уясни, мой друг, страха не должно быть в сердце христианина!

Да, имея страх Божий, какой же храбростью можно обладать?!- ответил восторженно Володя, - значит надо просить у Господа, чтобы дал его!

- Только не путай страх людской и страх Божий - это разные вещи. - заметил Иван Игнатьевич. - Есть ему хорошее определение: "Страх Божий - есть состояние благодарности и активность в добре"! И всё это приобретается не в один день, подчас уходят годы, чтобы душу свою понудить к добру. И та же благодарность приходит с навыком. По большому счёту, вера и упование на Бога, уничтожает любой страх: смерти, одиночества, страха за себя и за других.

В противоположность страхам человеческим, по нашей вере и молитвам, Господь дарует Радость. По Божией благодати, снисходит Дух святой в душу человеческую, милует человека своей Любовью, утешает и укрепляет на всех жизненных путях. Как у тебя с знанием истории? Помнишь из неё? Когда в трудные для Руси времена преподобный Сергий Радонежский, узнав волю Божию, послал на Куликовскую битву двух духоносных монахов: Пересвета и Ослябя, людей бесстрашных, чтобы этим самым воодушевить русское воинство на победу. И она свершилась, дав повод для ликования русского народа.

Пока на сердце у христианина мир, он под надёжной защитой. Иван Игнатьевич замолчал, задумался и потом добавил: - В памяти остались строчки одного стихотворения: "любовь - вершина совершенства, страх - недостаточность любви"!

-- Как верно написано! - подхватил Владимир и так же эмоционально процитировал из Библии текст. - "Когда я в страхе; на Тебя я уповаю"! Что и говорить, большое испытание выпало на ваше поколение, из-за чего даже непримиримая к религии власть пошла на встречу церкви! Дала народу свободно веровать во Христа, что говорит о всепобеждающей силе Вседержителя! Стало быть, Бог существует, а каждое Слово Его верно!
И помолчав немного, с воодушевлением сказал: - "В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх!"

Они ещё о многом говорили, как-то незаметно рассвело, подгоняя их спуститься к озеру, чтобы не пропустить ранний клёв и предаться любимому увлечению рыбной ловле.
О.Тольский