Иеросхимонах Сампсон (Сиверс)

Его расстреливали, сажали в тюрьмы и лагеря, пытали. Он был духовником советских академиков И. Павлова, В. Филатова и других. Судьба и подвиг графа Сиверса, ставшего старцем иеросхимонахом Сампсоном, уникальны.

Старец иеромонах Сампсон (в миру Эдуард Сиверс; Сиверсы –– графский и дворянский род, происходящий из Дании, в конце ХVII века переселившийся в Швецию и затем в Прибалтику) родился 10 июля/27 июня 1898 года в Санкт-Петербурге, в день преподобного Сампсона Странноприимца. Отец будущего старца, граф Эспер Александр Сиверс, окончил Академию Генерального штаба, был начальником штаба генерала Рузского, командующего Северным округом под Ригой, а также личным советником и другом императора Николая П. Он был очень благородным человеком, любил раздавать милостыню. Мать, Анна Васильевна, была англичанкой, глубоко религиозной и весьма образованной женщиной (она окончила консерваторию в Лондоне); случайно оказавшись в России, она приняла российское подданство и "выпросила согласие, чтобы все ее дети были крещены в англиканской "High Church" ("Высокой церкви").

С детства Эдуард получил от матери глубокое религиозное воспитание. В отрочестве его интересовали все вероисповедания, с которыми он встречался в Петрограде, очень часто он один посещал православный храм. Как позже вспоминал старец, он "12-летним мальчиком милостию Божией познал Бога и Православие", в этом же возрасте "узнал монашество" и уверился, что "Православие есть единственная истина на земле, единственное благодатное общество, сохранившееся от катакомб, от Господа, от святых апостолов". Но только в 1918 году, 19-летним юношей, он принял православие. Это произошло в воскресенье, в день великомученика и целителя Пантелеймона, в Петергофской церкви целителя Пантелеймона. Нарекли его Сергием в честь Сергия Радонежского.

Блестяще окончив гимназию, будущий старец поступил в Петербургскую медицинскую академию. Для ознакомления с монашеской жизнью летом 1918 года он прибыл в Крыпецкий Иоанно-Богословский монастырь (25 км на северо-восток от г. Пскова), где стал послушником. Здесь в рясофоре его нарекли Александром – в честь благоверного князя святого Александра Невского.

В 1919 году инока Александра арестовали, ошибочно полагая, что он из царского рода. 22 дня он просидел вместе с уголовниками в вагоне, после чего, под Покров, 1/14 октября, его повели на расстрел. Выстрел попал в правую руку, раздробив плечевой состав и плечевую кость. На месте расправы истекающего кровью инока подобрали монахи. Под видом раненого красноармейца они привезли его в Петроград, на квартиру к матери. Состояние здоровья оказалось настолько тяжелым, что его, благодаря заслугам отца перед новой властью, поместили в Семеновский госпиталь, где он перенес восемь операций, борясь с газовой гангреной, усложнившей тяжелое ранение. Жизнь ему спасли, но больной еще целый год провел в госпитале, а последствия остались на всю жизнь.

После эвакуации госпиталя в г. Тихвин Петроградской губернии инок Александр год провел в Тихвинском монастыре (долечивался), после чего остался там работать лектором в военных госпиталях. Там же состоялось знакомство инока Александра с будущим Святейшим Патриархом – епископом Тихвинским Алексием (Симанским), и будущий старец стал иподиаконом последнего, исполнял его секретные поручения.

В мае 1921 года владыка Алексий направляет инока Александра в Петроград, в Александро-Невскую Лавру. Здесь он некоторое время был келейником затворника иеросхимонаха Симеона, а позже поступил преподавателем рисования и черчения в среднюю школу, чтобы хоть как-то прокормиться в то голодное время. Но вскоре руководство заведения, узнав, что он будущий монах, отказало ему в работе.

25 марта 1922 года инок Александр принял от наместника Лавры епископа Николая (Ярушевича) постриг в мантию, с именем Симеон, на честь Симеона Богоприимца. В первые дни 1925 года будущий старец был рукоположен Патриархом Тихоном в иеродиаконы, а уже 19 января, в праздник Крещения Господня, на ранней Литургии, архиепископом Вассианом – в иеромонахи. Одновременно отец Симеон был назначен казначеем Александро-Невской Лавры.

В этой обители он прожил десять лет. Он встретился здесь со многими духовными людьми, в этом святом месте с ним происходило много разных чудес и примечательных случаев. Здесь же отцу Симеону пришлось пережить борьбу с обновленчеством и выдержать издевательства чекистов, однажды потребовавших от него ключи от кладовых, где хранилась казна Лавры (ключи он не отдал, выдержав три недели в жуткой камере-"трамвае", вместе с живыми и мертвыми арестантами)…

Александро-Невская Лавра стала для будущего старца фундаментом духовничества и старчества. Иеросхимонах Симеон был последним духовником этой обители. Здесь же в 1928 году его во второй раз арестовали, отсюда начались восемнадцать лет его лагерей.

На это раз отца Симеона обвинили в групповой контрреволюции. Местом первого его длительного заключения стал Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН), где он провел шесть лет. После освобождения, в 1934 году, отцу Симеону разрешили проживать в г. Борисоглебске под надзором и без права выезда в другие города.

В 1938 году отца Симеона опять заключили в тюрьму (в "особое помещение") и продолжали искать причину для "высшей меры наказания". Подвижник объявил голодовку, от которой совершенно изнемог. Жизнь продолжилась, но – лагерная (на Дальнем Востоке, в Фергане), подвигая праведника на еще более высокие деяния жертвенности, духовности, старчества.

Кем только ему не приходилось работать в то страшное время! И сторожем был, и уборные чистил, и машины изучал, и состоял юристом в юрбюро, и даже… гравврачом. Успевал при этом исповедовать и причащать умирающих, ибо все знали, что он –– священник. Во время Второй мировой войны, по воспоминаниям самого старца, Москва послала его под Баку в госпиталь военнопленных немцев, где был мор и надо было вскрыть причину массовой смертности. Медицинское образование и знание иностранных языков ему пригодились. А во время войны с японцами он отбывал заключение в тюрьме на Дальнем Востоке, где в случае японской оккупации всех заключенных угрожали расстрелять. Они уже готовились к смерти, молились и исповедались у отца Симеона, но в ночь перед роковым днем он вдруг услышал голос, давший ему понять, что узники останутся жить. Так и случилось.

9 мая 1945 года, день Победы, был "отмечен" отцом Симеоном по-особенному: он тонул в Ферганском канале им. Сталина и его, полуживого, вытащили баграми местные колхозники…

После победы Советского Союза вышел указ об амнистии церковнослужителей. Но отцу Симеону не выдали на руки документы об амнистии: начальник тюрьмы решил оставить трудолюбивого, знающего человека и назначить его главврачом лагерного госпиталя. Тогда узник решился на побег.

Он осуществил его в августе 1945 года. На пути к ближайшему крупному городу, Ташкенту, лежала голодная степь и пустыня. Добрый человек взял его на самолет-кукурузник, и после тяжелейшего перелета будущий старец добрался до столицы Узбекистана. Там его встретил архиепископ Гурий, который принял хоть и подозрительно, но денег на дальнейшую дорогу дал.

Начались годы скитаний без документов, под постоянной угрозой нового ареста. В 1947–1948 годах, по благословению митрополита Антония, он служит в Ставропольском крае сначала: сначала в с. Винодельное, а позже –– в большой казацкой станице Когульта.

В Великую Среду 1948 года отец Симеон служил, не выходя из храма, до 11 часов дня Пасхи. Первомай был сорван, и местные власти решили "виновника сего" арестовать. Прихожане спрятали отца Симеона после службы в бочку и увезли. Владыка Антоний благословил его ехать в Баку.

По-видимому, летом того же года, по дороге из Ставрополя в Баку, его снова арестовали, приняв за… загримировавшегося американского шпиона. Вскоре разобрались, что усы и борода настоящие, не приклеенные, однако не отпустили, а посадили в камеру-одиночку, где продержали целый год.

Это была последняя его тюрьма. Освободили его в 1949 году, предположительно, на Покров (14 октября). Совершенно больной, сильно истощенный, он возвратился в Борисоглебск. Год ходил, держась за стенку, и его постепенно приучали заново к пище. Врачи считали, что отец Симеон уже не способен ни к каким церковным послушаниям.

Но, видимо, то, что человеческому рассудку представляется концом жизни, для великого праведника и подвижника веры является основанием нового, истинного и высокого. После тяжелой болезни отец Симеон был готов к старческому служению. С этого времени люди особенно потянулись к нему.

Вот те ступени, по которым совершалось духовное восхождение старца Сампсона: первые ростки старчества в монастыре Саввы Крыпецкого, после чего они явно выявились в Александро-Невской Лавре и укрепились в годы тюремных заключений и концлагерей; личный непрерывный подвиг молитвы и непрерывного внимания к внутреннему созиданию. По этим ступеням ярко и очень заметно для других восходил отец Симеон к своему главному служению – старчеству.

В 1950 году, после выздоровления (относительного, конечно, ибо здоровье его никогда уже не восстанавливалось вполне), отец Симеон поехал в Пемзу, к владыке Кириллу, который назначил его настоятелем молитвенного дома в Рузаевке. С этого села началось его многолетнее служение в Мордовии. Приходы в селах Перхляй, Макаровка, Спасское... Здесь, в Мордовии, после многих мытарств отец Симеон смог наконец-то получить гражданский паспорт, с которым жил уже до конца своих земных дней.

Период пастырского служения отца Симеона в Мордовии окончился в 1956 году. Благодаря заботам епископа Полтавского Серафима его приняли духовником в Полтавский Крестовоздвиженский женский монастырь. Здесь он обрел радости монашеские: обстановка – монастырская, устав – монастырский, жизнь – монастырская. А ведь отцу Симеону, как истому монаху, не надо было никакой иной радости, кроме как быть в монастыре. "Тут я радовался величайшей радостью, духовной радостью. Я не мог насытиться радостью богослужения, пения, чтения, ежедневной Литургии", – так вспоминал он позже об этом времени.

Монастырь требовал особого тщания ко всему, и, прежде всего, к совести, ибо здесь живут монахини, которых по-особому надо готовить к Вечной Вечности, особенно скоблить их совесть. Отец Симеон был для них истинным источником утешения. Он всеми силами старался спасти, поставить их души на истинный путь; с утра до вечера принимал сестер на исповедь, подавая каждой по потребности. Слово его принималось с верой и было законом, благословение отца Симеона или особое его внимание считалось великим счастьем, и удостоившиеся его выходили от иеромонаха Симеона, крестясь и благодаря Бога за полученное утешение.

Но недолго утешался старец Полтавской обителью. В силу его сложных отношений с игуменьей Инокентией, которая ревниво относилась к тому, что иеромонах Симеон стал большим авторитетом для сестер и мог стать настоятелем обители, он вынужден был перевестись в другое место. Вскоре после его ухода, в 1960 году, Полтавский Крестовоздвиженский монастырь был закрыт.

После Полтавы путь служения отца Симеона пролег через Астрахань в Волгоград, где после настоятеля храма стал вторым священником и у него появилось очень много духовных чад. Авторитет старца среди народа, почитание его искушало других священников и, по-видимому, земную власть. На него стали жаловаться, писать анонимные письма архиерею. Архиерей своим судом решил дело, выпросив благословение у Патриарха Алексия "заточить" иеромонаха Симеона в Псково-Печорский монастырь и лишить права священнослужения на 15 лет.

В Печорском монастыре отцу Симеону определили быть сторожем и садовником, установили для него строгий режим: с духовными чадами не встречаться, ни с кем не переписываться, на территории обители не общаться с прихожанами. Он не имел права показываться на клиросе. За ним была установлена слежка. Положение старца было очень сложным, но он каменно верил в Промысел Божий и был смиренен. В нем были удивительные блаженная мирность, одухотворенность, незлобие, братолюбие, его внутренний и внешний монашеский облик поражали людей.

Вскоре все монахи и наместник монастыря, архимандрит Августин, стали заступаться за старца, написали ходатайство Святейшему Патриарху Алексию. В 1961 году на Пасху владыка Иоанн все запреты с отца Симеона снял, игумен Алипий благословил его литургисать, исповедовать, совершать молебны, соборовать больных, отчитывать бесноватых, однако слежка за старцем продолжалась. В 1963 году Господь попустил еще большую напасть: психически больная девица решила отомстить старцу за то, что он отказался принять ее в свои духовные чада. Тогда она поехала в Псков, где, написав жалобу владыке Иоанну, оболгала отца Симеона. Гражданская власть по наветам завела на иеромонаха уголовное дело, а монастырская власть, боясь в этой связи за судьбу обители, поспешила учинить свой "суд" – снять с него все монашеское и сжечь. Еще через неделю начальство монастыря попросило старца вообще уйти из обители, а его духовных чад не стали в нее даже пускать. После того, как окончилось гражданское следствие по его делу (которое его полностью оправдало), иеромонах Симеон в гражданской одежде поехал в Москву, лично к Святейшему Патриарху Алексию I и обжаловал учиненную над ним жестокость. Тут же в Патриархии его одели во все монашеское. Святейший Патриарх вернул старцу сан и право на служение, но после всего пережитого посоветовал выйти за штат, назначив при этом пенсию. Старец с большой покорностью последовал совету. Вскоре он покинул Псково-Печорскую обитель, где, по его собственным воспоминаниям, страдал значительно больше, чем в тюрьмах и лагерях.

Московский период жизни "заштатного священника" старца Симеона начался в 1963 году и оказался очень сложным и трудным. Будучи прописан во Владимирской области, он постоянно менял квартиры, очень часто и тяжело болел, в частности, перенес левосторонний паралич и инсульт, с которыми пролежал по году. Но именно в Москве он полностью погрузился в духовничество и старчество. Он был духовником Святейшего Патриарха Алексия I, к нему приезжали многие архиереи, священники, монахи, ученые, студенты. В Богоявленском соборе он имел большое утешение –совершал проскомидию. Но со временем он этого был лишен, и в одной из своих частых поездок в Киев к митрополиту Иоанну поделился последним своим горем. Митрополит благословил старца устроить домашнюю церковь в честь Покрова Божией Матери. В этой церквушке старец Симеон очень часто служил, здесь же собирались все его духовные чада.

В 1967 году, как свидетельствует сам старец, с благословения Киевского митрополита Иоанна, через епископа Нестора, по ходатайству троих духовных чад, он принял схиму – с именем Сампсон, в честь преподобного Сампсона Странноприимца.

Здоровье подвижника между тем ухудшалось. 25 июля 1979 года старец Сампсон перенес тяжелейшую операцию, после которой, однако, прожил недолго. 24 августа его состояние стало критическим. Вызвали "скорую", врачи установили отек легких. Отец Сампсон уже не говорил, а только кивком головы выражал свое согласие или отказ. Среди посетителей оказался священник, который при врачах стал читать акафист Божией Матери, причастил старца. Во время чтения восьмой песни канона на исход души старец три раза раздельно вздохнул и… более уже не дышал. Это случилось в 16 часов 20 минут. Тело, по завещанию упокоившегося, положили на пол, тут же была отслужена первая панихида…

Отпевали старца 26 августа в церкви Николы в Кузнецах, т.к. последние годы своей жизни он посещал только этот храм. Потому во все его памятные даты именно здесь совершались панихиды. Святейший Патриарх Пимен внимательно следил за поминовением иеросхимонаха Сампсона, чтобы ничего не было упущено. Похоронен старец в Подмосковье, на Николо-Архангельском кладбище.

---------------------------

Биография изложена по изданию:

Старец иеросхимонах Сампсон.

Жизнеописание. Беседы и поучения. Второе издание. –– М., 1999.