Стихи и проза Елены Ярковой

«люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.19:18-20),

1
Анна Валерьевна лежала неподвижно посреди своей маленькой кухни на полу. Старческая клюшка валялась рядом около стола. Очки откатились в сторону под табурет. Вроде пять квадратных метров, но на них умещалась вся теперешняя жизнь женщины. Одинокий холодный чайник стоял на плите. Видимо старушка успела выключить газ. « Хоть это Слава Богу!» -подумала она. Анна Валерьевна не знала, сколько часов провела на холодном линолеуме – своего тела она не чувствовала. Не принятые таблетки горкой валялись на столешнице около плиты. Теперь их было уже не достать и на помощь позвать соседей тоже не возможно. Голос не слушался. Ссохшиеся губы сжались в кривой гримасе. Настенные механические часы зловеще отсчитывали секунды, равномерно тикая, как хронометр. На столе лежали печеньки и карамельные конфетки - большей роскоши она не могла себе позволить. На стульях аккуратно натянуты вязаные чехлы. Она сама их смастерила, пока глаза еще видели, а руки могли держать крючок. Но за последние зимние месяцы она сильно сдала. И теперь долгие вечера коротала за телевизором вместе со своей кошкой Мусей, такой - же старой, как и она сама.
В сознании смутно всплывали обрывки эпизодов из ее жизни и так же медленно проваливались в глубину подсознания. Вот она выходит замуж за любимого и желанного Виктора. Вся в белом, красивая и счастливая. Виктор кружит ее в свадебном вальсе, целуя и любуясь своей молодой женой. Вот уже долгожданная беременность, и муж несет ее на руках через сквер. Затем нелегкое рождение сына, и звонкий его крик оповещает больницу о появлении нового человека. Врачи сказали ей тогда, что он будет певцом. При этой мысли Анна Валерьевна внутренне улыбнулась. Затем муж забирает ее из роддома с цветами. Дома ждет кроватка для младенца и весь нужный для него гардероб: пеленки, распашонки, ползунки, чепчики. Даже ванночка для купания была куплена заботливыми руками Виктора. Почти сразу бессонные ночи с красным орущим Егоркой. Нервы на приделе. Врачи не могут поставить диагноз. Бесконечные больничные палаты и обследования. Все реже и реже приходящий в больницу муж. Почти полное отчаяние и внутреннее одиночество. Слезы. Наконец неутешительный диагноз и обещанная сыну инвалидность. Появление первых седых волосков на голове. Мальчик растет, но ночи по- прежнему бессонные. Нарастающее недовольство Виктора, постоянные его задержки на работе. И, наконец, это злосчастное письмо, которое поставило точку в ее семейной жизни и определило дальнейшее существование.
Письмо было написано прекрасным безупречным почерком, и оставлено на столе в то время, когда она бегала на молочную кухню за свежей порцией детского питания. Кажется, содержание письма она знала наизусть:
« Дорогая Анна. Ты замечательный человек и хорошая мать, но наши характеры слишком разные. Мы уже не можем быть так счастливы, как раньше. Твоя раздражительность убила все наши прежние чувства. У меня есть другая семья и другая жизнь. Больше не могу лгать тебе. Я устал так жить. Будь счастлива и не держи на меня зла. И я все прощаю тебе. Прошу, собери свои вещи и переезжай к маме. Оставь только мне стол и стиральную машину. Пока три дня меня не будет, думаю, времени достаточно, чтобы освободить квартиру.
Виктор »
Невыносимой болью отозвалось каждое слово в ее сердце, но она нашла в себе силы позвонить маме, собрать вещи и переехать с сыном к ней на другой конец города. Без слов, без истерик, без мольбы о прощении. Просто взяла и исчезла из его жизни. Сожалела ли она сейчас о том поступке, совершенном по гордыне? Анна Валерьевна не могла себе ответить на этот вопрос. Ведь Егорка нет-нет, да спрашивал, где его папа? На что приходилось придумывать столько разных объяснений и недосягаемых мест, где отец трудится, что если отметить эти точки на карте и соединить их, страна была бы вся исчерчена мелкой паутинкой его перемещений. И пока сын был маленький, эти сказки срабатывали.
2
В этой маленькой квартирке прошло все его детство. В малюсенькой комнате с обычной небогатой обстановкой, черно-белым телевизором и фикусом, стоящим у окна. Уроки приходилось делать на кухне, так как письменный стол не помещался между кроватью и шкафом. Спал Егор в комнате, на раскладушке. Но ему это даже нравилось. Можно было рассматривать заржавевшие в некоторых местах пружины, соединявшие плотную брезентовую ткань и алюминиевый остов. Можно представить себя лежащим в какой-то пещере, если укрыться одеялом с головой или как - бы находиться в гамаке, или мягкой, словно засыпанной осенней листвой, ямке. Как разведчик в войну. Пружины скрипели при движении тела, и казалось, что он плывет в маленькой лодке. Лежит на ее дне и смотрит в голубое небо, провожая взглядом быстро бегущие облака.
По причине болезни друзей у Егора не было. Мальчишки его возраста с утра до ночи гоняли мяч во дворе, а он не мог даже выйти из дома. Были один-два приятеля из соседнего подъезда, которые иногда заходили к ним домой, и бабушка угощала мальчишек пирожками с яблоками. Но лучшими его друзьями были книги про путешествия. Он представлял, как сам когда-нибудь будет покорять земные дали.
Мать практически всегда находилась на службе, пытаясь заработать деньги на пропитание и на лечение сына. Ведь достать дефицитные лекарства тоже стоило средств. Она сильно изменилась не только внешне, но и внутренне. Природная женская мягкость и обаяние ушли, а на смену пришли решительность и жесткость. Появился стержень и металл в голосе. Ведь на ее шее теперь был не только сын-инвалид, но и престарелая мать. С Егором Анна Валерьевна разговаривала строго, Не позволяя себе приласкать или пожалеть его. Так она хотела вырастить серьезного и ответственного мужчину.
Вскоре умерла бабушка, единственный близкий человек для мальчика. И после похорон он остался практически один в своем замкнутом мирке. Он давно уже не задавал вопросов об отце, так как мать сказала, что отец погиб в какой-то очередной экспедиции. Да и говорить о муже Анна Валерьевна не любила. Начинала нервничать и кричать на Егора, находя множество разных причин сменить тему. Но этот ответ сына совсем не устраивал и даже мучил, сидел где-то глубоко в голове, сплывая время от времени разными мыслями. Мальчик все же надеялся получить ответы на свои детские вопросы.
Однажды, когда по обыкновению он остался дома один, Егор заметил забытый ключ в скважине шкафа матери. Такого раньше никогда не было. Мать всегда запирала свои вещи под замок, а ключ клала в свою сумочку. Копаться в шкафу она не разрешала, но как известно, запретный плод сладок. И на этот раз плод был так близок, что удержаться от соблазна посмотреть, что там, не было сил. Егор вынул ключ из скважины, подержал его в руке, словно еще раздумывая. Ладонь ощутила холод и вес металла. Затем решительным движением вставил его обратно и провернул два оборота по часовой стрелке. Дверь поддалась. Открыв ее, Егор нащупал на верхней полке картонную коробку из-под обуви. Как-то он наблюдал, как мать брала оттуда нужные ей документы.
Достав эту коробку, Егор присел на кровать, открыл ее и медленно стал перебирать все небогатое содержимое. Там находились разные бумаги: его свидетельство о рождении, паспорт матери, свидетельство о смерти бабушки и тому подобное. Но Егора заинтересовали несколько писем и небольшой старый плюшевый фотоальбом, где уголками были вставлены пожелтевшие фот. Он листал страницы из плотной зеленой бумаги и всматривался в счастливое лицо матери, маленького мальчика у нее на руках и совершенно не знакомого мужчины. Мужчина приятно улыбался, его красивая рука нежно обнимала жену и маленького сына. Глаза мужчины были до боли похожи на глаза самого Егора. И улыбка …. И ямочки на щеках… Еще там были и свадебные фотографии, где мама и этот мужчина ставили роспись в книге регистраций в ЗАГСЕ. На следующих фото они уже целовались и пили шампанское с гостями. Все молодые, веселые, красивые…. Вынув одну их карточек, Егор прочитал: « Мы с Виктором в день свадьбы». Мальчик окончательно убедился, что это его отец. Но почему мама никогда не показывала эти фото? Почему он так мало знает о своем отце? Почему отец ни разу не приехал? Эти вопросы сейчас роились в его голове.
Под альбомом лежало несколько писем и записка, написанные красивым каллиграфическим почерком. Егор открыл первое письмо. Сердце мальчишки колотилось, как загнанный маленький зайчонок, в глазах поплыли разноцветные круги, на лбу выступили капельки холодного пота. Надо было передохнуть пять минут, чтобы прийти в себя.
В этом письме отец просил маму простить его и разрешить видеться с сыном. Письмо было пропитано горечью и раскаянием. Отец писал, что очень скучает и осознал свои ошибки. Что любит их обоих, и просит принять деньги на лечение Егора. Таких писем оказалось несколько, и все они были полны нежности и любви к сыну. Видимо мать не отвечала на эти письма. Каждое он начинал с вопроса, почему она молчит?
3
Вечером состоялся тяжёлый, но такой необходимый для них двоих, разговор. Егор был достаточно взрослый, чтобы понимать ситуацию, но все же сердце его отказывалось слушать любые доводы разума. Как же мама могла предать его? Не простить отца? Это не укладывалось у мальчика в голове. Анна Валерьевна как раз вернулась после рабочего дня домой уставшая. На работе были сплошные нервотрепки. Но все приходилось терпеть. В ее возрасте, да еще с сыном-инвалидом ее нигде уже не ждали. Тем более, что и здоровье оставляло желать лучшего. Постоянные головные боли и бессонница мучили мать. Да плюс еще перепады давления иногда заставляли садиться на больничный. Так и сегодня в надежде отдохнуть она возвращалась домой. Как обычно позвонив в свою квартиру, она не дождалась шагов Егора с той стороны двери. Это немного удивило и насторожило ее. В голове промелькнула мысль: «Может что-то случилось?». Женщина нашла ключи в боковом кармане своей сумочки и открыла замок. В квартире непривычно стояла гробовая тишина. Она сняла туфли. Немного помассировав уставшие ступни, и зашла в комнату. Взгляд упал на коробку с документами в руках сына. Все внутри как будто оборвалось и похолодело. Егор ждал объяснений.

4

- Я не разрешала открывать тебе шкаф с моими вещами. - Твердым голосом Анна Валерьевна сразу же решила перейти в нападение.
- Почему ты об этом мне ничего не рассказывала? Он хочет быть с нами, мама!- дрожащими губами произнес Егор. Слезы стояли в его глазах. Он старался бороться со своими эмоциями, но это плохо у него получалось.
- Отец предал нас тогда, и еще раз предаст. Люди не меняются. - Пытаясь защититься, почти выкрикнула женщина.
- Неправда. Это ты вынудила его так поступить. Все твои слова - лож! Это из-за тебя сижу я тут один. У меня даже друга нет! Мне не с кем поговорить. Я один в четырех стенах. Отец мог бы меня вылечить, и я был бы как все! Но этого тебе не нужно. Ты хочешь, чтоб я сидел в этой клетке и ждал тебя. Зависел от тебя и исполнял каждое твое приказание,- слезы хлынули из его глаз.- Как ты могла сказать, что он умер? Он же живой человек! Я каждую ночь думал об отце. Мама, почему ты думаешь только о себе?
Анна Валерьевна подошла к сыну и обняла его.
- Пойми, нам никто не нужен. Нам так спокойно вдвоем.
- Мама, это он из-за тебя не приходит! Он просто не хочет видеть тебя и нашу нищету. Да мы живем, как бомжи! Ты посмотри вокруг… Посмотри на себя! Во что ты превратилась?- он вырвался из ее объятий и отбежал к стене.
Анна Валерьевна старалась держать себя в руках. Голос ее стал мягким и любящим.
- Егорушка, я ради тебя работаю на двух работах. Не устраиваю личную жизнь. Когда была еще молодой, за мной ухаживал один очень хороший человек. Он просил меня выйти за него замуж. Но тогда нужно было уехать в другой город. Но тебя пришлось бы оставить с бабушкой. И мне ничего не оставалось, как расстаться с ним. Ради тебя, милый мой!
- Лучше бы ты уехала, исчезла, умерла!
Эти слова сына резали ее сердце, как острые ножи.
- Что ты говоришь, сыночек? Что ты говоришь?- у Анны Валерьевны подкосились ноги, и она сползла на кровать.
- Не ведаешь, что творишь. Помнишь, врачи предлагали отдать тебя в интернат? Я ведь не сделала этого. Потому - что я тебя люблю, милый.
Теперь и у нее самой выступили слезы. Как давно она не говорила сыну этих слов! Мать всегда была как камень, внутренне и внешне. И вот пришел день этому каменному саркофагу рассыпаться в прах. Ее тело расслабилось и обмякло. Теперь она казалась намного старше своих лет. Слабая маленькая женщина с проседью в волосах. Под глазами легли темные круги, лицо побледнело. Она безжизненно опустила рук, и они теперь, словно плети, свисали вдоль тела.
- Нет, мама, это ты просто захотела, чтоб я сидел с тобой. Там бы я познакомился с друзьями. Там мне было бы весело. Все лучше, чем в четырех стенах. Да и папа смог бы навещать меня!
Эта мелькнувшая мысль поразила его. И действительно, такой поворот дела показался Егору сейчас выходом из положения. Интернат был единственным спасением его из « рабства».
- Мальчик мой, это в тебе сейчас говорит обида. Ведь ты не думаешь так на самом деле?- уже совсем тихо проговорила мать, не в силах сопротивляться его натиску. Она сидела молча некоторое время и думала. Может, действительно так лучше? Там за ним будет надлежащий уход и лечение. Да и общаться тоже ему нужно. И жить в социуме. Мать надеялась, что все это не надолго. Что Егор станет скучать по дому и вернется. И все будет по-старому и даже еще лучше. Не находя в себе больше сил в этой перепалке, она сдалась.
- Хорошо. Будем оформлять документы. Только знай. Что твой отец давно живет в Москве. У него своя семья, есть дети. Не стоит ждать его, сынок.

5

Вот уже несколько лет Егор жил в интернате, но отец так и ни разу не приехал. Мальчик получил лишь несколько писем от него, да посылки к праздникам. Правда, деньги он пересылал исправно каждый месяц. С матерью Егор практически не общался. Только изредка звонил ей или приезжал раз в год на один-два дня. Разговора не получалось, и каждый считал, что лишь он один был прав.
Анна Валерьевна давно вышла на пенсию, завела кошку Мусю и потихоньку коротала свои дни. С соседями тоже дружбы у нее не получалось. Старые жильцы дома один за другим покинули этот мир, а молодым вообще не было дела до одинокой больной старухи. Все ее развлечения были - сходить за хлебом и молоком, да и вязание перед телевизором. Она просто вязала и распускала одни и те же вещи, потому - что некому было их дарить. Егор отказывался от ее подарков и отдавал назад. И лишь рыжая и пушистая Муся скрашивала ее одиночество. Только благодаря кошке старушка кое-как еще шевелилась. Ведь нужно было накормить ее и убрать за ней. Холодными зимними вечерами пушистая Муся ложилась на больные ноги бабушки и « лечила» их. В такие часы Анна Валерьевна говорила кошке: « Драгоценная моя Муся! Ты мое пушистое сокровище!» И нежно гладила ее шерстку.
На кухне у Муси стояла своя плошка с водой и едой. Правда на кошачий корм денег не хватало, но вареная рыбка всегда была в ее чашке. Анна Валерьевна скорее сама не пообедает, но кошку накормит. Так и в этот день бабушка сварила кошке обед, сама попила чай с карамельками, выключила чайник и оставила его на плите. Неожиданно в глазах потемнело, тело обмякло, и она оказалась на полу в беспомощном состоянии.
Очнувшись через некоторое время, женщина увидела рядом свою любимицу.
- Наверно и не уходила, – подумала Анна Валерьевна.
Тут она решила пошевелиться, но руки и ноги ее не слушались. Или точнее она их даже не ощущала. Только через некоторое время стала отходить правая сторона тела. Бабушка пролежала в таком скованном состоянии еще целую ночь. Пол утро нестерпимо захотелось пить. Губы пересохли. Но до раковины ей было не добраться. Пока она рассуждала, взгляд ее упал на Мусину миску с водой. Теперь появилась хоть какая-то надежда. « Значит, буду жить»- подумала женщина. Постепенно перебирая рукой и ногой по линолеуму, она сантиметр за сантиметром приближалась к заветной миске. Прошло не менее получаса, пока она достигла ее. Но сразу все пить не стала. Неизвестно, когда ее найдут в таком состоянии. Анна Валерьевна просто смочила губы и сделала желанный глоток.
Бабушка пролежала у миски еще несколько дней. Может около недели. Точно она не знала. Питаясь маленькими кусочками рыбы, рассасывая их постепенно, она кое-как заглушала голод. Глотать было тяжело. Но все же это была единственная надежда на выживание. Жажда мучила ее, но воду особенно нужно было экономить. А Муся за это время даже не притронулась к еде, оставляя все хозяйке. Ближе к вечеру, видимо услышав возвращение соседей после рабочего дня, она начинала истошно мяукать у входной двери. Это было так громко, что люди не могли услышать этот ор. Сама же хозяйка не могла говорить, да и языком ворочала с трудом.
Красные лучи заката в очередной раз озарили кухню. «Какое сегодня число? Неужели лежу уже пять дней?»- иногда она проваливалась в небытиё. Муся истошно кричала у дверей. Вода и рыба закончились. И тут женщина услышала какой-то шум за дверью. Сначала в нее громко стучали, потом через некоторое время, может через минут сорок, в замке повернулся ключ и дверь отворилась. У Анны Валерьевны радостно забилось сердце.
В комнату вошли крепкие ребята, спасатели МЧС. Видимо на случай, если придется вскрывать квартиру. И еще с ними вошел Егор. Он привез ключ и открыл дверь.
Сын подбежал к матери и испуганно обнял её. Впервые за многие годы они смотрели друг на друга, как близкие любящие люди. Спасительница Муся терлась своим исхудавшим боком о ноги Егора.
Позже в больнице, придя в себя, Анна Валерьевна рассказала, что кошка ни разу не притронулась к еде. И узнала, что соседи, не выдержав истошных кошачьих воплей, разыскали Егора и вызвали МЧС.

© Copyright: Елена Мялицина, 2013