Читаем, перечитываем, обсуждаем

У людей пред праздником уборка.
В стороне от этой толчеи
Обмываю миром из ведерка
Я стопы пречистые Твои.

Шарю и не нахожу сандалий.
Ничего не вижу из-за слез.
На глаза мне пеленой упали
Пряди распустившихся волос.

Ноги я Твои в подол уперла,
Их слезами облила, Исус,
Ниткой бус их обмотала с горла,
В волосы зарыла, как в бурнус.

Будущее вижу так подробно,
Словно Ты его остановил.
Я сейчас предсказывать способна
Вещим ясновиденьем сивилл.

Завтра упадет завеса в храме,
Мы в кружок собьемся в стороне,
И земля качнется под ногами,
Может быть, из жалости ко мне.

Перестроятся ряды конвоя,
И начнется всадников разъезд.
Словно в бурю смерч, над головою
Будет к небу рваться этот крест.

Брошусь на землю у ног распятья,
Обомру и закушу уста.
Слишком многим руки для объятья
Ты раскинешь по концам креста.

Для кого на свете столько шири,
Столько муки и такая мощь?
Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?

Но пройдут такие трое суток
И столкнут в такую пустоту,
Что за этот страшный промежуток
Я до воскресенья дорасту.

Великая Среда. Христос в Вифании.

Мы оставим в стороне мелкие богословские неточности пастернаковского текста – вопрос о том, была ли блудница, омывшая ноги Христу, именно Магдалиной, а также явные накладки со временем. (Завеса в храме упадет в момент смерти Христа, и тогда же, вечером в пятницу, случится землетрясение. То есть, по отношению к среде, это не «завтра», а «послезавтра»). Давайте обратим внимание на настроение этого стихотворения.

Страстная подошла к середине, и от воспоминаний поэт обращает нас к предсказаниям. Здесь главные Евангельские события показаны через взгляд женщины – очень эмоциональный, может быть, даже несколько чувственный. Однако и в этом женском рыдании Пастернак создает динамичный зрительный образ, движущийся, словно снятый камерой с крана-стрелки.

Обратите внимание, как меняется от четверостишия к четверостишию масштаб изображаемого. Быт, предпраздничная суета, нитка бус в волосах здесь сменяются такой же ниткой – вереницей всадников, разъезжающихся от места состоявшейся казни. Крест, огромный, как смерч, вырастает буквально до неба.

Картина Распятия словно бы расширяется, захватывая собою весь мир, а возможно, и всю мировую историю:

Есть ли столько душ и жизней в мире?
Столько поселений, рек и рощ?

И после наступает тишина.

До Воскресения нам осталось трое суток. Великая Среда.