Народный журналист

Большевики, убивая 17 июля 1918 года Николая II и семью, отлично осознавали, что уничтожают легитимного императора, а не «гражданина Романова». Вопрос об отречении требует тщательного изучения «с чистого листа».

Прокурор Крыма Наталья Поклонская изрядно всколыхнула нашу общественность, заявив, что акт императора Николая II об отречении от престола, датируемый 2 марта 1917 года, нелегитимен и не имеет никакой юридической силы.

«Бумага, которую в учебниках по истории преподносили как отречение от власти, не имеет никакого юридического смысла. Это копия бумажки, подписанная карандашом, без соблюдения всех юридических и процессуальных процедур, форм, поэтому эта бумага не несет в себе юридической силы», – заявила Поклонская.

Эти слова вызвали настоящую бурю. Особенно отличился сенатор Добрынин (ранее призывавший узаконить гей-сожительства и поставить какую-то табличку в честь Немцова), заявивший, что раз уж Николай II был помазанник Божий, то отрекаться он мог как угодно, все будет легитимно.

Добрынин с непонятным высокомерием посоветовал Поклонской навестить Государственный архив РФ, где ей покажут «подлинник отречения» царя. Сразу видно, что сенатор сам в этом архиве, разумеется, не был и так называемого «подлинника» не видел.

А то знал бы, что этих «подлинников» не один, а... два. И все – подлинней некуда. Притом что во всех мемуарах об отречении упоминаются два экземпляра, которые якобы подписал император, существует еще третий «подлинник», напечатанный в 1919 году в Нью-Йорке неким Ломоносовым. Подпись царя на этом экземпляре отличается от предыдущих двух. Такое ощущение, что где-то работала целая фабрика по изготовлению царских отречений.

Все отречения – поддельные. Прежде всего поддельна царская подпись. Она на обоих «подлинниках» из ГА РФ совпадает с математической точностью. При этом реальная подпись царя, хотя и имела характерные общие черты, от документа к документу разнилась. Не обладая автоматизированной подписью, вывести два раза абсолютно идентичный росчерк даже на двух подписываемых друг за другом документах – практически невозможно.

При этом подпись под отречением имеет характерное отличие от известных нам образцов: отсутствует улетающая далеко вбок верхняя закорючка буквы «К» – наихарактернейшая графологическая черта. На «третьем подлиннике» при всем различии подписи на нем этой черты тоже нет. Приходится сделать вывод, что «подписи под отречением» были подделкой, воспроизводили друг друга, но вот царскую подпись копировали не слишком удачно.

Еще одна очевидная подделка – «подпись» министра двора графа Фредерикса, без заверения (контрассигнации) которым документ не мог считаться имеющим силу. На всех «подлинниках» стоит абсолютно идентичная «подпись Фредерикса», совпадающая опять же до черточки.

Это противоречит «воспоминаниям очевидца» – полковника Мордвинова: «Эти манифесты были, наконец, около часу ночи переписаны, как их от государя принесли в купе к графу Фредериксу, и с каким отчаянием бедный старик, справляясь с трудом, дрожащей рукою их очень долго подписывал». Подписывал так долго и так дрожа, что подписи совпали полностью. Оригинальной подписи Фредерикса, известной нам, «контрассигнация» отречения не соответствует.

Другими словами, поход Поклонской в ГА РФ по совету сенатора Добрынина может привести лишь к одному результату: ей придется возбудить уголовное дело по статье 327 УК РФ «Подделка удостоверения или иного официального документа, предоставляющего права или освобождающего от обязанностей». Все «подлинники отречения», известные нам, – поддельные.

Несовпадение документальных данных и показаний свидетелей, сфальсифицированность документов и противоречие (если не откровенное вранье) очевидцев не позволяют сделать вывод о том, что же именно произошло с царем 1–2 марта 1917 года: давал ли он акт отречения, если да, то в чью пользу и в какой форме, действительно ли царь отрекся в пользу брата Михаила, или же это было ложью узурпаторов.

Все эти вопросы требуют действительно неангажированного изучения «с чистого листа». Пока же перед нами фальшивок больше, чем правды, а вопросов больше, чем ответов.

Но давайте возьмем самую каноническую версию произошедшего, которую почти сто лет утверждали и коммунисты, и февралисты. В Петрограде вспыхнула революция. Фактически блокированный в Пскове император вынужден был принять решение об отречении после давления на него командующих фронтами, из которых самым активным был генерал Рузский, фактически державший царя в плену.

Сперва царь отрекся в пользу наследника – своего сына Алексея при регентстве брата Михаила, о чем отправил телеграмму генералу Алексееву, начальнику штаба Ставки. Затем Николай II передумал и отрекся в пользу брата Михаила, который под давлением думцев отказался в своем манифесте от трона до созыва учредительного собрания.

Итак, поверим в то, что все это правда и царь действительно отрекся, причем отречение было сделано в пользу Михаила. Хотя лично я полагаю, что здесь мы имеем дело с прямой фальсификацией заговорщиков, скрывших от страны, что царь отрекся в пользу сына. А вот теперь вопросы, которые и обозначила Поклонская.

Прежде всего, никакой процедуры отречения императора от престола в «Основных законах Российской империи» предусмотрено не было. Самодержавная власть в России была помазанием, церковным служением и божественной благодатью, от которой помазанник, разумеется, отречься не мог, не допуская богохульства.

При благочестии Николая II, не случайно прославленного как святой страстотерпец, просто немыслимо представить, что он на такое попрание этого служения мог пойти. Царь мог возложить служение на своего наследника, сына (Николай и раньше мечтал постричься в монахи и помогать сыну править, как патриарх Филарет Никитич Романов при своем сыне Михаиле Федоровиче), но никак не отречься в пользу брата.

Иногда пытающиеся объявить несуществующее в законе отречение легитимным казуисты использовали для этого статью 37 «Основных законов», гласящую: «При действии правил, выше изображенных о порядке наследия престола, лицу, имеющему на оный право, предоставляется свобода отрещись от сего права в таких обстоятельствах, когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании престола». Таким правом воспользовался брат Александра I и Николая I Константин, и то в силу ряда обстоятельств это привело к смуте и мятежу декабристов.

Но ссылка на 37-ю статью – это явная манипуляция. В статье речь идет исключительно о потенциальных наследниках престола. Имеющий право на наследование может отречься от этого права, если этим не пресекается наследование.

К царствующему императору, чья «Особа Государя Императора священна и неприкосновенна», как гласит статья 5, статья 37 не относится. Он не имеет «прав на престол», а осуществляет свое уже свершившееся царское призвание.

«Отречение от престола» в российской истории было лишь одно – отречение ничтожного Петра III в результате государственного переворота Екатерины II. Шаг этот все-таки стоил свергнутому жизни, поскольку все понимали, что, пока он жив, именно он на деле остается императором.

И большевики, убивая 17 июля 1918 года Николая II и его семью, отлично осознавали, что уничтожают легитимного императора, а не мифического «гражданина Романова». Никакого легитимного отречения от престола императора Всероссийского не было и быть не могло.

Если бы государь решил отказаться от осуществления своей царской власти, то он мог бы сделать это лишь в пользу наследника – цесаревича Алексея. Приписываемый Николаю II отказ от царской власти за себя и за сына – юридически абсурден и ничтожен.

Как справедливо отмечал видный юрист и историк Михаил Зызыкин: «Так как право на наследование престола вытекает из закона и есть право публичное, то есть прежде всего обязанность, то никто, в том числе царствующий император, не может уже существующих прав отнять, и таковое его волеизъявление юридически недействительно, таким образом, отречение государя императора Николая II за своего сына – великого князя цесаревича Алексея – ни одним юристом не будет признано действительным юридически».

Итак, Николай II не мог ни отречься сам, ни отказаться от престола от имени своего сына Алексея, так как закон вменял в обязанность царю исполнять его долг и наделял цесаревича неотъемлемым правом на царскую власть.

Все юридически осведомленные люди это понимали уже тогда, и лидер кадетов Милюков даже полагал, что царь специально отрекся «неправильно» в пользу брата, чтобы затем юридически кассировать это решение на основании его нелегитимности. Но, полагаю, душою царь не кривил, а просто никогда в пользу Михаила не отрекался, а соответствующее отречение было подделано за него в условиях фактического ареста.

Разумеется, Михаил Александрович, получив извещение о таком «отречении», должен был соблюсти закон и отказаться от престола. Но не в пользу учредительного собрания, как он это сделал, а просто признать невозможным принятие власти помимо царя и наследника и вернуть предложенную власть назад царю.

Вместо этого Михаил подписал абсурдный отказ от власти, которую готов был принять только после решения учредительного собрания. Этот манифест и убил монархию в России.

Собственно, именно ради него заговорщики и пытались передать хотя бы призрак власти Михаилу. Хотя, конечно, отказ Михаила не мог иметь никакого другого значения, кроме возврата царской власти Николаю и Алексею.

Даже манифест Михаила, отдававший решение о государственном устройстве России учредительному собранию, не давал никакого права Временному правительству провозглашать Россию республикой, как это было сделано Керенским 1 сентября 1917 года.

Соответствующее изменение государственного устройства России было чистой воды узурпацией (Керенский вообще обошелся с царской семьей как преступник, и его ответственность за цареубийство почти равная с большевиками).

Итак, отречение Николая II за себя и сына в пользу брата Михаила Александровича есть факт документально не доказанный и обосновываемый в основном сфальсифицированными источниками.

При этом даже если бы такое отречение состоялось, оно было бы юридически ничтожным – царь не имел права отрекаться, не имел права отрекаться за сына, Михаил не имел права ни принимать власть, ни отказаться от нее в пользу учредительного собрания, Временное правительство не имело права провозглашать Российскую империю «республикой».

Вся история между мартом и октябрем 1917 года представляет собой цепочку насильственных узурпаций, лишенных и тени легитимности. Эти узурпации продолжились новыми: революцией октября 1917 года, разрушением СССР в декабре 1991 года и ельцинским переворотом 1993 года.

Таким образом, сейчас государственность РФ покоится на четырех государственных переворотах. Прямо скажем, не лучший фундамент. И если уж с ним разбираться, то важнее всего пересмотр первого, самого катастрофичного из переворотов – нелегитимного уничтожения российской монархии и Российской империи, на что и указала, проявив отменное гражданское мужество, Наталья Поклонская.

Что мы могли бы сделать в этой связи? Прежде всего, признать ликвидацию Российской империи яко не бывшую и именно этот факт положить в основу современной российской государственности. Вместо того чтобы быть «обломком РСФСР, бывшей обломком СССР, бывшего обломком Российской республики, бывшей обломком Российской империи», мы можем быть просто продолжением Российской империи. Не знаю, как вы, но я предпочел бы быть гражданином именно Российской империи.

Подобное самоопределение отнюдь не принуждает нас возводить на трон монарха первого попавшегося юнца или старикана. Мало того, лица, которые сейчас громче всех претендуют на императорское наследство, имеют крайне сомнительную легитимность с точки зрения «Основных законов» Российской империи, и их претензии являются следствием узурпации в эмиграции. Всерьез вопрос о личности монарха должен решаться не второпях и не сегодня. Фактически нам нужно выбрать и воспитать достойного.

А вот государственный строй Российской империи мы можем восстановить уже сейчас. Именно так поступили после смут и гражданских войн Испания в 1946 году и Венгрия в 1919 году. Испанский наследник Хуан-Карлос был объявлен монархом лишь в 1969 году. И лишь в 1975 году, после смерти генерала Франко, стал актуальным монархом. Венгрия восстановить реальную монархию так и не успела, управляясь регентом.

Российская империя могла бы считаться монархией, управляемой регентом, который мог бы избираться так же, как сейчас президент, на определенное время или же пожизненно (но первый вариант, конечно, предпочтительней, чтобы регент не забыл, что он все-таки не монарх).

В России могли бы действовать символика и учреждения империи. С отделившимися де-факто территориями империи могли бы вестись переговоры о признании их отделения не от СССР, а именно от Российской империи при соблюдении ряда условий. Не было бы и не могло бы быть никаких дискуссий о принадлежности Таврической губернии, так как это Украине нужно было бы доказывать нам свою легитимность.

Никаких недоразумений с наследием СССР, приобретенным после Второй мировой войны, при этом возникнуть не должно. Поскольку СССР рассматривается не как «не бывшее» государство, а как государство, временно функционировавшее вместо Российской империи на ее территории.

И сделанные этим государством приобретения и приобретенные права ничем не отличаются от тех, которые приобрела бы и Российская империя в аналогичной ситуации – как участник победы над Германией и Японией, как соучредитель ООН.

Задача России состоит не в «декоммунизации», а в своей исторической нормализации, в лечении тех болезней, которые государственный переворот февраля – марта 1917 внес в наш государственный организм. И радостно сознавать, что в России нашелся смелый и принципиальный прокурор, способный об этом напомнить.

Егор Холмогоров