Православные истории

Пост подходит к концу. Казалось бы, радоваться надо приближающемуся Рождеству. Да вот узнал о декабрьских событиях (массовых беспорядках на Манежной площади в Москве в 2010 году. – Ред.), и душа закровоточила: кругом корыстолюбие, лукавство, обман. По человеческому разумению нет ни единой возможности выкарабкаться из трясинного тупика. Ни единой! Несколько дней душу постоянно саднило покаянным воплем: «Господи, спаси ны, погибаем!» И Господь вразумил! И как же вразумил! Вот об этом расскажу подробнее.

В понедельник нацепил тонкие беговые лыжи и пошёл по болоту в Боровик. Намеревался прийти к обеду, поздравить отца настоятеля с днём рождения, немного пообщаться и затемно вернуться в скит. Так было на прошлой неделе, когда Вячеслав, местный рыбак, ягодник и грибник, приносил в Ветрово почту. Тогда он пришёл распаренный, измотанный дорогой по глубокому снегу. За чаем, узнав, что собираюсь его провожать до деревни, стал меня отговаривать:

– Батюшка, не пройдёте! Там всё заросло, снегу полно, я на лесных лыжах еле дошёл.

– Посмотрим, будет видно.

В самом деле, путь оказался нелёгким, но я шёл за рыбаком, и мы благополучно добрались. В доме отца Ф. переоделся в сухую одежду хозяина, пообщались за трапезой, и я пошёл обратно, чтобы затемно вернуться в скит. Так и получилось. Лыжня указывала направление, и до темноты я уже открывал двери скита. То же самое намеревался проделать и в его день рождения. Но… всё оказалось гораздо сложнее: прежний след от лыжни покрыло снегом, лыжи утопали, становились грузом на ногах, втыкались в кочки, путались в порослях кустарника… После десяти метров понял, что не дойду, и решил пойти по реке. Еле развернулся в зарослях и кочках и пошёл по льду. По реке идти легче, но на повороте ткнул палкой в лёд и увидел под снегом воду. Опасно! Развернулся и снова попытался пройти по болоту. Дойдя до электролинии, выбился из сил, посмотрел в сторону деревни, пожелал всех благ имениннику и стал пробираться обратно в Ветрово.

Настал четверг, 23 декабря. Истопил я печь, попил чаю и надумал посетить отца Ф. Помня о неудачной попытке, решил пойти в лёгких брезентовых сапогах с прорезиновой материей на уровне галош. Сунул в сумку гостинец – шкатулочку с видом своего храма, вложил туда просфору. Взял топор, чтобы заодно почистить проход паломникам, помолился и пошёл. Идти-то всего ничего, полторы версты прямиком, самое большое – час ходу. Вошёл в лес. Тропинка полностью заросла кустарником и молодыми берёзками. Как мне казалось, в нужном месте свернул влево, затем вправо, но это только показалось. Ушёл влево от прямой тропы, пытаясь выйти на эту самую тропу. Сапоги проваливались в болотную жижу, мокрую материю сразу охватывал снег, намокал, леденел, образуя тяжеленную броню. Бил обухом топора по сапогам – снег, не успевший стать льдом, разлетался под кустарники и ольху. Ко всему прочему, потянул левую ногу. Идти стало тяжело. Превозмогая боль в ноге, надумал взять вправо, чтобы выйти к берегу. Промок насквозь быстро. В сапогах чавкала вода, перчатки и одежду можно было выжимать, но сильного холода не чувствовал, хотя было минус 10 градусов. Однако, падая в снег, испытывал холод, но он отрезвлял, заставлял быстрее вставать и отходить от сугроба. Сколько так продолжалось – час, два? Трудно сказать. Вместо ожидаемой речушки неожиданно вышел на опушку. Увидел стог сена, обрадовался, направился к нему отдохнуть. Стог сена оказался огромным корнем поваленного дерева. Великанская шапка снега превратила корень в стог сена.

Заблудился! Топором сгрёб снег со ствола, присел. Ноги и руки начали коченеть. Поогогокал на все стороны – тишина. Нет, пока ещё не стемнело, пока есть силы, нужно идти назад по следу, который выведет в Ветрово. Видно, сегодня мне уже не попасть в Боровик. Но даже если выйду из леса и узнаю дорогу в скит, хватит ли сил дойти? Пошёл назад, выбился из сил, через час притащился к этому же месту! От напряжения сердце рвалось из груди, в висках стучало, пот заливал глаза. Значит, надо немного вернуться и пойти совсем в другую сторону: раз тут опушка, напротив должна быть река… Трудно сказать, сколько времени шёл или плыл в глубоком снегу, но вышел на просеку. Совсем незнакомые места – холмы, огромные сосны. Откуда на болоте взялись холмы? Вдоль просеки шла заснеженная дорога. Видимо, летом сюда приезжали за лесом. Куда она ведёт? Побрёл по ней. К моей беде, снегу на дороге было не меньше, если не больше, чем в лесу. Нет, долго так не пройду, таяли последние силы. Метров через двести увидел пень, смахнул с него шапку снега и понял, что лес вывозили несколько лет назад: пень был трухлявый, сплошь покрытый мхом. Приплыли! Опустился на пень.

Пораженческая мысль обволакивала страхом: не выйти! Скоро стемнеет, не выбраться! Глупая смерть! Как мог выйти из дома без фонаря, без спичек, без ручки и бумаги?! Да хотя бы взял телефон, сейчас бы сообщил, что заблудился, организовали бы поиски. А теперь станут искать только перед Рождеством. А если повалит снег, тогда только по весне отыщут, если волки или медведь не найдут раньше. Достал из шкатулки просфору, надкусил, освящаясь перед смертью. Надо же, даже завещания не составил! Написать на снегу, что заблудился? Буквы останутся до первой позёмки.

Спокойно, никаких эмоций, никаких резких движений! А если разложить по полочкам? Все мы ходим под Богом! Не просто так мне это попущено. Да, по человеческому разумению шансов никаких: годы не молодые, тело не тренировано, слабость от поста, оделся по-осеннему, насквозь мокрый. А может, это милость Божия? Господь сказал: «В чём застану, в том и буду судить». Есть возможность умереть на молитве, а это уже великий дар, которого удостаивались верные дети Божьи. Месяц назад тебе исполнилось 56 лет. Молись, кайся, пришло твоё время. Начал усиленно молиться: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного! Пресвятая Владычице моя Богородице, спаси мя! Святителю отче Николае, моли Бога о мне грешнем! Вси святии, молите Бога о мне грешнем! Господи, если сейчас меня призываешь, да будет Твоя Святая воля, прости только мою окаянную жизнь! Ангеле Хранителю, отогнал тебя своими грехами, прости меня!» Помолился и своей приснопамятной матери: «Мать Зосима, твой сын в беде, если можешь, помоги, помолись, чтобы на мне исполнилась воля Божия!» Может, дать какой обет, принять великую схиму, если выживу? Да ведь и монашеские нарушены, какая тебе схима! Ног уже не чувствовал, пошевелил пальцами, вроде пока слушаются. Скорчился, переключился на Иисусову молитву. Странно, при полной уверенности, что не выйду, не было отчаяния, глубоко теплилась неугасшая надежда, голова была ясной. Жил как во сне, помираю – как в сказке. Ели, сосны, пни, валежник и кустарник укутаны толстым слоем снега. В другое время глядел бы и… не нагляделся. Ну вот, любил красоту и умираешь в красоте. На душе легко и покойно. Попросил прощения у тех, кого ненароком обидел, помолился о любящих и ненавидящих меня. И тут подумал, какой удар должны выдержать мои родственники, вспомнил о тех, с кем общаюсь и общался. А бедный кот Барсик? Ждёт хозяина, сколько протянет на морозе без еды? Пропадёт животина! Перед глазами обрывками проносилась вся жизнь, вспоминалось не самое лучшее…

Ну что ж, пора готовиться ко Встрече. Хотя, если застыну на этом пенёчке, потом и в гроб не войдёшь, надо поискать место, где можно лечь и скрестить руки. Но… если лягу сейчас, могу оказаться самоубийцей: за жизнь надо бороться! Посмотрел на дорогу – придётся возвращаться по своим следам. А не залезть ли на сосну и посмотреть по сторонам? Мысль неплохая, но силёнок явно не хватит. Смеркалось. Нужно идти, идти с молитвой, без резких движений, не сбивая дыхания, оберегая последние силы. Даже если Господь сотворит чудо и выберусь, с ногами, видимо, придётся попрощаться. Отошёл от мощных старых сосен и углубился в чащу кустарника. То и дело натыкался на свои следы, пересекал их, в надежде найти более мелкий снег. Темнело на глазах. Обессилев, прислонялся к берёзке, ольхе, обнимал их и, закрыв глаза, переводил дыхание. И молился, молился, молился!

Стемнело быстро. Сел на толстую ветку, посмотрел на небо. Всюду оно одинаковое, беспросветное. Впрочем, по правую сторону, кажется, светлее. Или блазнится? Нет, в самом деле светлее. Снова пошёл в обратную сторону. Падая в снег, проваливаясь в болото, продираясь через кусты, шёл какое-то время в сторону света. Остановился, посмотрел – нет, небо такое же, как и везде. Или всё же не такое? Какая разница! Иди, пока не свалился окончательно. И тут, с правой стороны, тускло блеснули огоньки. Волки! Один, два, три. Ну вот и докричался, конец странствию. Удивился себе: не испытал никакого страха от внезапной встречи. Наоборот, опасность придала сил и взбодрила.

– Волки, я здесь! Доведите до деревни! – прокричал с неким вызовом. Волки стояли на том же месте. Поглядел на хлипкий кустарник – некуда взбираться, а убегать ослабевшему даже мысль не пришла. Да и куда? Перекрестился, сжал топор и пошёл на них: всё равно ведь помирать. Стоят, как застыли. Ещё прошёл. Стоят, не перебегают, только огоньки глаз засветились посильнее. А может, это не волки, а огоньки от костров браконьеров: завалили лося или кабана и свежуют? Покричал им – никто не отозвался. Приковылял ещё поближе – огоньки хат! Присмотрелся и понял, что это дом отца Ф., вид со стороны леса. Собрал последние силёнки, продрался сквозь кустарник и наткнулся на сетку изгороди. С третьей попытки перевалился через сетку, удержался на ногах и снова, по пояс в снегу, поплыл по грядкам к дому. Возле гаража вышел на очищенное твёрдое место и будто костылями задвигал негнущимися ногами. Увидев меня, псаломщица Лия, оставив ведро, бросилась навстречу:

– Батюшка Роман, откуда?

– С того света, – прошептал неслушающимися губами.

Выскочивший отец Ф. подхватил меня, помог взобраться по ступенькам. В тёплом доме с его помощью сунул руки под холодную струю воды, избавился от заледеневшей обуви и одежды, переоделся в сухое.

– Вышел к вам около 12 часов.

Отец Ф. быстро глянул на часы:

– Сейчас около восьми. Вы шли шесть часов днём и два часа в полной темноте – итого, восемь часов!

…Всю ночь не мог уснуть, лежал, смотрел на огонёк лампады и творил Иисусову.

Утром встали на лыжи: без них бы не доковылял. Отец Ф. проводил до скита и поспешил обратно.

Затопил печь, накормил кота и сел в кресло. Сильно клонило в сон, но всё же встал, облачился и начал служить благодарственный молебен за явленное чудо – возвращение с того света.

А через несколько дней осенило: да ведь это ответ Свыше на переживания и тяжкие думы о Родине! Не усомнился, взмолился человек – и Господь сотворил чудо, вывел! Одного помиловал, народ ли не помилует? Ах, как бы нам стать Его народом! Братья и сестры! Не оплакивайте Россию, глядя на Её уничижение: жива Она! Живы и мы! Нам бы только сплотиться, взмолиться, и Любящий Спаситель сотворит Чудо – выведет! Нет бездорожья в Пути! Нет лжи в Истине! Нет смерти в Жизни! Нет поражения во Христе!