Православные истории

Благоговейная тишина храма. Теплый запах восковых свечей и кадильный дым, неспешно поднимающийся к сводам древнего собора, в котором майское солнце, словно иконописец, изображает райские картины. Так радостно и спокойно, как может быть только после Евхаристии. Последний раз окинув взором алтарь, проверив, все ли прибрано, все ли на месте, открыл дверь алтаря и сразу же закрыл… Мне было страшно. Нет, я, конечно, читал, как нечистый искушал древних подвижников, но вот чтобы так нагло молодого священника в конце двадцатого века?!

Я перекрестился и смело открыл дверь. Зря! В смысле так смело открыл, потому что ничего не исчезло. Второй раз я закрыл дверь гораздо быстрее, чем в первый. Собравшись духом, решил перекрестить ЭТО через маленькую щелку, едва приоткрыв дверь. Попробовал – и «быхъ снова посрамлен»! Оно стояло, ничуть не смущаясь, и вращало головой, озираясь по сторонам, и вдруг… само перекрестилось! Вернее, сама.
Та, что я принял за инфернальное существо, была обычной девушкой, хотя выглядела она совсем необычно даже для девушки конца ХХ столетия. Она почему-то надела пояс, но забыла про юбку, надела топик, но забыла про блузку. А может, пока нанесла все краски, тени, помаду и румяна из своей косметички, сил одеваться дальше уже не осталось. Все было модных в те времена ярких, кислотных цветов. Даже волосы, цвет которых я определить не решусь до сих пор, но однозначно помню, что преобладал зеленый оттенок. Довершали образ то ли сережки, то ли кольца в пупке, носу и губе.
Встречаем по одежке?
Надо заметить, что девушке очень повезло, что она для посещения выбрала именно Благовещенский монастырь Нижнего Новгорода. В другом храме она могла бы и до дверей не дойти. А здесь ее никто не трогал. Настоятель монастыря, тогда еще игумен Кирилл (Покровский) – сегодня митрополит Ставропольский, всегда обращал внимание сотрудников и особенно нас, молодых священников и преподавателей семинарии, на радушный прием всех приходящих.
«Не к нам они пришли, но к Богу, нам нужно лишь помочь услышать Его», – часто повторял он.
Разобравшись в ситуации и вспомнив слова настоятеля, я решительно двинулся вперед. Однако снова не смог далеко пройти, потому что, увидев меня, девушка заплакала. Так искренне и горько, как может плакать только ребенок о чем-то очень своем и важном. Я не смог пройти мимо без слова утешения, и мы разговорились. И даже совершили исповедь. Она обещала прийти снова. Светлана, так ее звали, приходила еще много раз, и каждый раз на ней все больше было одежды и все меньше косметики. Наверное, месяца через два ее уже невозможно было отличить от других прихожанок.
Я не знаю, как сложилась ее дальнейшая судьба, потому что церковная необходимость направляла меня для служения на различные приходы и со многими людьми терялась связь, как и с ней. Я даже вряд ли сейчас вспомню с уверенностью ее скорбь и беду. Но именно тогда я понял, как может быть обманчива внешность и как был прав игумен Кирилл. В храме никогда нельзя принимать человека по одежке, внешнему виду или поведению.
Метафизика мира
При этом внешний вид или поведение могут быть как «благочестивыми», так и совсем наоборот.
Дело в том, что в храме мы сталкиваемся с метафизикой мира и себя самого. Здесь, кроме физического и нравственного, активно проявляется духовное. Как духовное доброе, так и, к сожалению, злое. Что преобладает в душе человека, то и проявляется активно.
Это как в больнице. Стоит человеку перешагнуть ее порог, как уже сомневается, здоров ли он или, может, был раньше здоров, а теперь заразу какую подхватил, или считает себя очень здоровым, а вокруг видит одних больных, со всеми их слабостями, порой весьма неприглядными.
При этом больной, стоящий у порога смерти, может считать, что у него все хорошо. И даже очень хорошо. Что это врачи ошибаются, а он-то знает, как надо себя лечить, какой здоровый образ жизни вести, да и вообще, как вылечить всех вокруг и где прячутся тайные лекарства. Что он делает в больнице – непонятно окружающим и иногда ему самому. Но его не покидает уверенность, что он здесь не просто, а ради чего-то очень важного.

Главное – порядок!
Вот таких «пациентов» мы часто встречаем и в храмах. Не замечая бревна в своем глазу, они старательно выковыривают щепочку из глаза ближнего. Не беда, что в процессе ближний может потерять глаз – главное, щепочку найти. Такие люди бесцеремонно учат и нагло указывают, забывая об элементарной тактичности и уважении. Им главное – порядок навести. Конечно же, порядок в их понимании, который не имеет ничего общего с церковной традицией.
Подобных «больных врачевателей» не смущает, что после общения с ними приходящий долго обходит храм стороной. Их не пугает евангельское предупреждение: «Горе тому, кто соблазнит единого от малых сих» (ср. Лк. 17:1-2). Горе действительно в их жизни становится с каждым днем все больше и больше, но они все списывают на вражеское искушение, месть нечистой силы, ибо считают, что делают самое важное в этом мире – наводят порядок в храме и душах ближних, позабыв о себе. Подобные люди любят человечество и ненавидят человека, исповедаются в грехах ближних, пренебрегая своими, и спасают всех, кроме себя, позабыв, что преподобный Серафим Саровский призывал спасать в первую очередь самого себя…
Они, как правило, очень искренни в своем порыве, потому что ослеплены. Ослеплены нечистой силой, которая не может увести человека с пути духовного искания, но может подтолкнуть изменить вектор с положительного на отрицательный. Они потому так и решительны, потому так и ранят ближнего, что не сами действуют, а лукавые через них. Но им это так сладко! Подобное состояние святые отцы называют «прелестью», и оно действительно упоительным бывает для души. Не случайно мы часто то, что поражает наше воображение в житейском, тоже именуем прелестью. Но как в духовном, так и в мирском за прелесть надо дорого платить.
Конечно, всякое столкновение болезненно для нас. И даже зная, что зло нам творит не сам человек, но лукавый, действующий через него, мы не получаем облегчения. С этим сложно смириться. Да и не надо, в принципе. С этим надо бороться, но только не злом на зло отвечать, а побеждать зло добром и верой.
Помните, мы выше сказали, что в храме сталкиваемся с метафизикой? Вот дьявол хочет нас обидеть или вынудить на зло, чтобы мы, придя в храм пообщаться с Богом, услышали не Отца Небесного, но отца всякого зла. А мы давайте будем твердо помнить, ради чего и к Кому пришли в храм, и на всякое искушение реагировать по-христиански, благо что православное богослужение к этому располагает через наполненность символами и священнодействиями.

Для чего кадить грешников?
Для примера, обратим наше внимание на каждение. Вот священник кадит алтарь и его принадлежности, вот кадит святые иконы, изображающие святых, и вдруг поворачивается к людям и кадит предстоящих. Как так?! Ну понятно, когда кадят святыню и святых, но тут ведь грешников полно! Вот матерщинник, вот взяточник, вот блудник, вот вор, вот пьяница. Да мало ли еще кто! А священник их кадит… Кадит потому, что в этот момент соединяет мир земной и небесный. От лица людей кадит святыни, потому что приносит жертву благодарения, а от лица Бога кадит людей в ознаменование веры и надежды.
Мы так привыкли к мысли о том, что должны верить в Бога, что знание о том, что и Бог верит в нас, как-то потускнело в душе. А Он верит.
Верит так, что Единородного Сына отдает на страдание и смерть ради нас. Он верит. И среди гор наносного греха в наших душах может рассмотреть самые малые крупицы добра и света. И если мы живы, Он не просто верит, а знает, что из этих крупиц в нашей душе может разгореться огонь благочестия и праведности, попаляющий все греховные горы. Поэтому священник от лица Бога и кадит то доброе, что осталось в душе человека. А рассмотрев доброе в душе ближнего, так легко его оправдать и простить…
Мы перешагиваем порог храма в поисках духовного, ищем благодатной помощи, защиты и добра для себя. Но все это невозможно найти, если не бороться со злом в своей душе. Нас могут толкать, обзывать, обижать… Но только мы сами решаем, как будем на это реагировать: то ли будем стремиться к Богоуподоблению и смотреть на других людей так, как смотрит на нас Бог, выискивая даже самое незначительное добро, или так, как этого хочет лукавый, рассматривая в ближнем зло и увеличивая его в нашей собственной душе. Достоевский писал, что в мире дьявол борется с Богом и поле битвы – сердце человека. И в сердце человека, в жизни его, будет то, чего он ищет, к чему направляет свою волю.