Клирос

ЧЕЛОВЕК ПОЮЩИЙ - ЭТО ЧЕЛОВЕК МОЛЯЩИЙСЯ
Иеромонах Михей (Разиньков):
"Как поет хор - так молится и храм.
Эта статья возникла как ответ на обращенные ко мне вопросы верующих людей о церковном пении. Поэтому и форма для статьи выбрана в виде вопросов и ответов на них. Основой для размышлений послужила вся совокупность слышанного мною с детства церковного монашеского пения, опыт управления братскими хорами в Свято-Введенской Оптиной пустыни и Троице-Сергиевой Лавре, а также совершавшиеся в ближайшее десятилетие поездки по крупным и малым монастырям России. В своей оценке современного церковного пения я опираюсь, с одной стороны, на собственный опыт слушателя и исполнителя богослужебных песнопений, с другой стороны — на святоотеческие советы в отношении церковного пения. Конечно же, я не притязаю на окончательность и полноту сделанных выводов.
Человек поющий – это человек молящийся
Каким должно быть пение в храме?
Представьте, что в храм пришел человек, каких сейчас немало: неверующий, ничего или мало что понимающий, в страстях, поврежденный миром, расстроенный какими-то обстоятельствами. Хор должен петь так, чтобы этот человек, придя на службу, ощутил действие благодати молитвы, чтобы он умилился от проникновенного, глубокого пения. Речь идет не о внешней красоте — красиво и светские хоры поют, а именно о благодатности пения.

Что нужно для того, чтобы хор пел благодатно?
Церковное пение — это молитва, молитва особая, выражающаяся именно в пении. Человек поющий — это человек особо молящийся.
Если в храме звучит молитвенное, духовно правильное пение — то и прихожане, даже невольно, начинают молиться, потому что через пение передается молитвенный дух. Особенно это нужно в наше время, когда в церковь приходит много новых людей и этот поток несоизмерим с количеством людей, вновь приходивших в храм в дореволюционное и тем более в советское время.

В любом монастыре, особенно в уединенном, пустынном, как у нас в Кожеезерском монастыре, самое большое утешение — это служба. Не какие-то внешние, мирские утешения — трапеза, или цветы, или цветные занавески — а Богослужение.

Какими качествами должен обладать певчий церковного хора?
Не может хорошо петь человек, не ведущий духовную жизнь. Певчий, прежде всего регент, должен вести духовную жизнь, осознавать, что служит Богу, понимать, как надо Богу служить. Надо стараться прежде всего молиться — это первое условие. Если этого нет, то пение будет получаться внешним.
Молиться необходимо сознательно, вникать в смысл песнопений. Нередко получается, что человек, много лет поющий на клиросе, не знает, не понимает общего хода службы, не помнит слов важнейших песнопений, т. к. не вникает в то, что поет.
Не может молиться, а значит, и хорошо петь, несмиренный человек. Молитва гордого не может быть нормальной: Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак. 4, 6). Совершенно понятно, что человек, который находится в несмиренном, раздраженном состоянии, не сможет правильно молиться Богу, петь и читать благодатно.

Какие распространенные недостатки встречаются на современных клиросах?
В последнее десятилетие в монастырях и на приходах широко распространилось такое губительное для молитвенного пения явление, как читок. На музыкальном языке читок — это стаккато, чисто технический прием, который используется в хорах, чтобы передать определенный образ, чувственно подчеркнуть что-либо, что, конечно же, неприемлемо в церковном пении.
Читок внешне, на слух воспринимается как нарочитое подчеркивание каждого слога: «Гос-по-ди-воз-звах-кТе-бе-у-слы-ши-мя». Похоже на то, как танцуют чечеточники или даже просто как каблуками стучат в пляске. Но в церкви — какая пляска может быть?
В так называемом читке проявляется внутреннее состояние человека, чужие ритмы — не русские и не православные. С этим регенту надо бороться, такое пение не отвечает смыслу молитвы. А этот читок сейчас еще и насаждают, преподносят как нечто древнее.
Читок в пении учит внешними приемами добиваться смысла. А добиваться надо не внешними приемами — стаккато, дерганием — а внутренним содержанием. Надо молиться и вникать в смысл того, что поешь, и он тебе подскажет. Пойте просто. Известное выражение: «Где просто — там ангелов со сто, а где мудрено — там ни одного».
Другой недостаток, особенно распространенный у приходских новоначальных чтецов и певчих — страстное чтение и пение. К сожалению, в нынешней ситуации люди нередко годами продолжают оставаться новоначальными и не понимают, что нельзя чувственно петь или читать, навязывать другим мысли. Когда человек читает или поет, он должен сам вникать в смысл, но ни в коем случае никого другого не поучать. Церковные певчие и чтецы должны следить за тем, чтобы не выдавать за молитву свою страстность.
Когда человек читает или поет на службе — он должен читать ровно, ничего не выделяя специально интонацией или ударением. Но при этом не должно возникать автоматизма в чтении. Молитва должна быть живым предстоянием перед Богом. Только внешне не надо этого показывать, никаких выделений, никаких нажимов не должно быть — чтение и пение должны литься ровненько, как ручеек, или как бисер нанизываться на нитку. Это зависит от скромности: чтец должен понимать, что кому-то неприятно слышать его чувства. Может быть, среди молящихся есть человек гораздо выше духовно и ему тяжело будет молиться под твое страстное чтение или пение. Поют, например, «Помышляя день страшный» перед Великим Постом и выделяют: «су-удного дня», «стра-ашного дня» — как бы пугают. Это неуместная концертность, театральность, присущая католичеству.
Любой человек с неповрежденной совестью знает, что хвалиться, бахвалиться чем-либо, выставлять себя — стыдно. Вот один из примеров неправильного отношения к чтению, пению. Пришел в храм человек, из числа страстных людей (они себя обычно считают добрыми, духовными). И ему очень хочется петь. А петь он на самом деле, по сравнению с другими, не умеет. Но этого он даже не замечает и начинает подпевать вместе с хором — у него, видите ли, душа поет. А нужно ли его пение другим? Об этом он не думает, такой человек в самоупоении не видит, что вокруг стоят люди, что они молятся и что он мешает им своим пением.
Еще одно проявление несмиренного отношения — стремление выделиться, показать свой голос. Когда кто-то в пении выделяется — это может быть красиво в приходском понимании, но все-таки лучше, когда все поют как один, слаженно.
Обязательно ли музыкальное образование для регента, певчих церковного хора?
Главное, чтобы регент был духовно грамотным. Ведь главная его задача — научить человека молиться. Регентская работа на спевках заключается не в изучении распевов, гласов, песнопений, а в том, чтобы разъяснять смысл песнопений, расшевеливать сознание, так чтобы певчие, вникая в смысл, благоговейно относились к исполняемому, осознанно молились во время службы. Конечно, лучше, когда человек и образован, и верующий. Певчие церковного хора тоже должны иметь определенный профессиональный уровень, чтобы пение было чистым, аккуратным, но главное — они должны молиться. Даже у хорошего регента неверующий певец, пусть и с хорошим голосом, не сможет петь, как нужно, и наоборот.

Приведу такой показательный пример. В 1987-88 г. в Греции проходил конкурс знаменных хоров. Туда поехал сводный мужской хор Московской консерватории и хорового училища, музыканты-профессионалы, и — по признанию близко знакомых мне участников хора — с треском провалились. Можно представить, насколько бледно звучало одноголосное пение всенощного бдения в исполнении 30-40 профессионалов на фоне греческих знаменных хоров, где духом пели верующие люди, возможно, монахи.
Каким должен быть репертуар церковного хора? Следует ли стремиться к его разнообразию?
Многие священники указывают на то, что не надо вводить новые песнопения, на которые уходит много сил и времени: главное, чтобы хор пел молитвенно. А певчие, регенты недуховные не понимают о чем речь, гонятся за красотой, разнобразием. Что отличает церковный хор от светского? Молитва. Когда нет этого понимания, тогда в репертуаре хора появляются всякие концерты, партес, пение на греческом.
При выборе песнопений, конечно же, важно чтобы пение соответствовало духу праздника, чтобы певчие осознавали, о чем они поют, какой праздник прославляют: если это Пасха — то торжественно, ликующе, в Пост — строгое пение. А то иногда приходится слышать в Пост какую-нибудь совершенно несоответствующую по характеру, веселенькую «Господи, помилуй».
Нередко в современных храмах звучит пение на чужих языках. Поют, например, ектении, «Единородный Сыне», «Херувимскую» на греческом, латинском, сербском или грузинском, иногда это делается на протяжении ряда лет. Недавно я приехал в один монастырь — там чуть ли не половина службы поется на греческом. Спрашиваю: «А много ли у вас греков в храме?» Оказывается, ни одного нет. «А почему поете на греческом?» — «А потому что слышали на Афоне». Спрашивается, а почему 20 000 человек должны стоять, не понимая службу? Потому что так хочется регенту? Это пример неразумия, несмирения.
Если уж и обращаться к песнопениям иноязычных православных культур, то избирать лучшие образцы, такие как «Агни Парфене» в исполнении монахов монастыря Симонпетра, записи Литургии старостильного монастыря Киприана и Иустинии, афонского монастыря Эсфигмен, пасхальной службы на Синае, сербские знаменные песнопения в исполнении Драгослава Павле Аксентьевича. В 1990 г. в аннотации к диску Павле Аксентьевича я читал, что он исполняет расшифрованные сербские распевы XV-XVI вв., очищенные от мусульманских наслоений (ведь сербы также сотни лет жили под мусульманским игом). К тому же Павле Аксентьевич, как известно, человек с истинно православной душой, подвижник, горячо любящий свою Родину. Георгий Поличенко (директор хора А. Гринденко) рассказывал мне, что когда Драгослав останавливался у них, то очень строго постился, сокрушался до плача о судьбе Сербии. Поэтому у него и распевы такие, берущие за сердце и за душу.
В древности, как известно, вопрос об отборе церковных песнопений не стоял: было очень строго — не разрешали петь вообще никакие авторские произведения. Мало ли что человек по страсти своей сочинил. В этом нет любви.
Сейчас при выборе репертуара регент должен иметь большую чуткость: от пения не должен страдать ни один истинно верующий человек (речь не идет о болящих или страстных). Хор не должен пением раздражать других людей из-за того, что поют на непонятном языке, поют страстно или сбиваются. Нарушается закон любви, который Господь заповедал.
Объясните, что такое партесное пение? Справедливо ли отрицательное отношение к нему?
Расхожее мнение о партесном пении — что это то же самое, что гармония. Но это не так. Гармония — это пение, благословленное старцами: известны глинские, саровские, семиезерские, лаврские и другие гармонические монастырские распевы и удивительной красоты подобны, коими пользовались и пользуются сейчас большинство монастырей. В основе обиходных гласов — тоже гармония. Для нашего воспитания — это нормальная музыка. Партес же — это концертное западное пение, чувственное, зачастую полифоническое (те есть в нем одни голоса накладываются на другие). Партесное пение появилось в русских православных храмах в XVIII веке под влиянием католического запада, прежде всего итальянской музыки. Несоответствие внешней эффектности партесной музыки глубинному смыслу церковных песнопений обычно создает ощущение вычурности, неуместности партеса в храме, вызывает отрицательную его оценку.

Как вы относитесь к попыткам введения знаменных песнопений?
Со знаменным пением вопрос очень серьезный, он требует отдельного разговора. Это очень благодатное, глубокое пение, это особый музыкальный, духовный язык наших предков, звучание которого почти утрачено. Чтобы его освоить — надо иметь соответствующий дух, такой, какой был у наших предков — русский, православный. Сейчас в силу многих обстоятельств большинство русских людей русские только по крови: разрушена традиция, нет преемственности, дух не тот, ведь мы все воспитанники европейской культуры — в лучшем случае воспитаны на Бахе, Моцарте, большинство же — на рок-«культуре», сущность которой антидуховна.
В результате то, что сейчас приходится слушать под видом знаменного пения — обычно вообще не имеет к нему отношения. Иногда слышишь, как в наших храмах звучат знаменные распевы, и думаешь: «Уж лучше бы пели самым вычурным партесом!» Скажем, человек занимался всю жизнь рок-музыкой — и вдруг в течении двух-трех лет становится эталоном знаменного пения. Или начинают что-то свое придумывать, например, вводят иссон: надоело петь в один голос, скучно, не то — потому что молиться надо. А знаменное пение с иссоном никогда не пелось (Иссон, исон - тянущийся нижний, басовый голос в византийском и новогреческом церковном пении – Ред.).
Другой распространенный недостаток современного так называемого знаменного пения — его замороженность. Люди, которые совсем не разбираются в пении, могут ошибочно принимать это за безстрастность. Но это никакая не безстрастность, а проявление внутренней поврежденности современного человека, неумения петь по-русски, широко, с душой (именно с душой, от души — я не говорю о чувственности).
К тому же, если в радеющем о восстановлении знаменного пения есть хоть чуточка гордости и преимущества перед другими поющими, то он уже проиграл. Я советую таким людям научиться хорошо петь монашеской гармонией — освоить обиход и подобны — это гораздо проще и правильнее, т. к. мы все воспитанники европейской культуры и гармонии.

В заключение. Велика награда будет певчим за то, если они своим пением, смирением будут помогать людям приходить к Богу."