Предисловие

В начале 90-х я познакомился с православной старицей - бабушкой Акулиной. Она была родной бабкой моего тогдашнего друга Сергея, с которым мы некоторое время блуждали в поисках истиной веры. Пример собственной бабушки Сергея не вдохновлял, но, видя, что мой выбор клонится в сторону христианства, он решил познакомить меня с ней. О самой бабе Акулине и о наших встречах с ней я еще обязательно расскажу. А сейчас лишь хочу сказать, что наше с ней знакомство стало одним из решающих моментов моей жизни, который явил мне божественную истину и красоту Православия...

У бабы Акулины хранилось множество редких для того времени книг, в основном дореволюционного издания. К примеру, знаменитую "Лествицу" я впервые прочитал в ее убогой землянке на церковнославянском языке. В ее библиотеке, которая находилась в ветхом сундуке под кроватью, хранилось и множество старых тетрадок, с рукописными текстами акафистов, канонов, молитв, житий святых и духовых стихов. Несколько таких тетрадок мне удалось заполучить на время, и я, следуя традиции, решил сохранить кое-что из этого духовного наследия: некоторые стихи я перепечатал на пишущей машинке без изменения, а неудачные с моей точки зрения вирши буквально переложил заново. Один из таких стихов я и предлагаю сегодня вашему благочестивому вниманию.

***

В келье одинокой
Юный жил монах.
Библию Святую
Читал он при свечах.

Он читал пытаясь
Тайный смысл понять, -
Что Господь в Писании
Хочет нам сказать?

И сомнений часто
Набегала тень:
Что тысячелетье
Пролетит как день,

Если Бог захочет,
Он понять не мог,
И уже не верил
В правду этих строк.

Но случилось птичке
В келью залететь.
Голосом небесным
Стала птичка петь.

Пением чудесным
келья вся полна.
Диво, и откуда
Тут взялась она?

Перышками блещет
Будто бы алмаз,
Легче ветерочка, -
Радуется глаз!

Пенью этой птички
Инок удивлен.
Но вспорхнула птичка,
Вылетела вон.

И монах желаньем
К птичке той горя
Келью оставляет.
Из монастыря

Он выходит в поле.
Птичка все поет,
За собой как будто
Юношу зовет.

Монастырь далеко,
Вот уже и лес,
И монах за птичкой
Входит в сень древес.

Восторгаясь пенью
Сердцем и душой
Монах от наслажденья
Точно сам не свой.

Каждое мгновенья
Ловит, каждый звук,
Отрадное забвенье…
Но умолкло вдруг

Ангельское пение.
Было или нет?
Что за наваждение?
Только в небе след

Птички той остался.
Инок загрустил
И к себе обратно
В келью поспешил.

И боится инок
Закоснеть в пути,
Хочется к трапезе
Вовремя прийти.

Монастырь родимый,
Вот и ворота.
Только что за диво,
Ограда-то не та!

Вот на стук привратник
К воротам идет,
Но монах, смущенный,
Его не узнает:

«Я отсюда вышел,
Минул только час.
Отчего привратник
Новый здесь у нас?»

Да и тот монаха
Не желает знать,
Мол, чужих в обитель
Не велено пускать.

«Аль не Спасов, брате,
Это монастырь?»
- Он и есть, тот самый.
«Не быль или быль?!»

Вот уже игумен
С братией идет,
Перед ними инок
Земной поклон кладет.

- Что ти имя, брате? –
Игумен вопросил.
«С именем Антоний
Я пострижен был.

В келье одинокой
Подвизался я.
А при мне игумен
Был здесь Илия».

Братья изумились,
В книгу все глядят –
Был такой игумен
Триста лет назад.

А монах Антоний
Без вести пропал
В день великий Пасхи.
Игумен тут сказал:

«Дивен Бог Всевышний
В чудесах Святых!
Расскажи нам отче
О делах своих».

Все, что приключилось,
Монах им рассказал,
И пред всеми видом
Изменяться стал.

Повторяя: «Дивен
Бог наш в чудесах!»,
Инок становился
Старцем на глазах.

Триста лет минули
Для него как час –
Поседел, согнулся,
Юный взор угас.

И в молитве слезной
проведя два дня,
Он умер со словами:
«Простите все меня».

А вот прозаический вариант этой притчи, записанный румынским старцем архимандритом Клеопой (Илие)