>И было, когда в плен отведен был Израиль и Иерусалим опустошен был, сидел Иеремия Пророк, плача и рыдая рыданием над Иерусалимом. Плач Иеремии
Один я в келии; заперты двери; густым занавесом завешено окно; скромная лампада в углу келии теплится пред святыми иконами, разливает по келии слабый...
>И было, когда в плен отведен был Израиль и Иерусалим опустошен был, сидел Иеремия Пророк, плача и рыдая рыданием над Иерусалимом. Плач Иеремии
Один я в келии; заперты двери; густым занавесом завешено окно; скромная лампада в углу келии теплится пред святыми иконами, разливает по келии слабый, томный свет. Не нужно освещения более яркого: оставил я все занятия, сижу на одре в недоумении в безотчетливом молчании, у меня как бы отнято существование, не могу размышлять ни о чем: печаль наполняет душу; слезы, струясь по ланитам и одежде, заменяют для меня всякое иное занятие. Не входите, не входите ко мне! Не нарушаийте моего безмолвия! Не способен я к беседе с друзьями, необходимо мне одиночество: способен я к одному плачу. Игнатий Брянчанинов. «Плач инока»