Интервью Путина, фильм "Второе крещение Руси". Putin. Film "Second Baptism of Rus"

"– Хватит! Пора рассуждать по зрелым годам, по опыту… – жизненному и по летам. Как так можно, чтобы горе горькое на Русь забрело? Да еще с собою горе луковое приволокло. Низашто и нипрошто прижилось горе на Руси. Тут, как ни говори, как тут ни крути, а медом намазано ему. Нагло обжилось на Русской земле, корни пустило глубоко и главное, что везде и очень далеко. Куда только не плюнь везде оно… – горе… горе… горе. С самого издревле стало горе нежеланным, незваным и непрошеным «гостем» на Руси. Но, почему-то… – «близким»? Никак в ум не возьму! Причем, насильно, не по доброй воле, стало вдруг близким горе и родным. Стало спутником, попутчиком, прилипалой, то есть горе стало на Руси своим – на многие-многие лета. Вот так беда! И это не ерунда…

Пришла демократическая власть, в конце концов, для начала, как сладость и сласть, но, по мнению Петра Григорьевича Сороксороков, демократия есть результат таков… – десятивекового развития народа-создателя Святой Руси. О! Как!

Выходит, что народная мудрость права, верна и она одна по совести говорит: за что боролись, на то и напоролись. И вот почему. Николай Алексеевич Некрасов (1821 – 1878) ответил народу своему в стихотворении «Похороны»: Горе горькое по свету шлялося/ и на нас невзначай набрело/.

Теперь понятно почему?

Стихотворение написано 22 – 25 июня 1861 г.
В этом же году 19 февраля высочайшим манифестом императора Александра II было отменено крепостное право.

От радости ли «Похороны» у Некрасова случайно ли «родились»?

– Что за загадка!? Как понимать? – сразу же въедливо набросился с вопросом неизвестный.
– А вот как – весело, по военному, стал Георгий рапортовать. – Стрелок, что застрелился после декларативной отмены крепостного права… – по сути своей, не выдержал, продолжавшихся бесчинствующих трудностей деревенской ГОРЕмычной жизни – это и есть Русь-мужицкая: голова бесшабашная. О чем Некрасов и написал. И вот, горе-то какое! к такому бесшабашному мужику-горемыке и прилипла зараза – горе горькое, горе луковое, горе-злосчастия, о, оно уже стало горем-злосчастия, будь это горе трижды неладно: горе горькое, горе луковое и горе-злочастия, потому что незваное, непрошенное и забредшее на Русь случайно ли? И оно же самовольно, самочинно, самостийно-самостихийно и даже нагло стало вдруг паразитировать на мужицком теле… – добра. То есть на его трудолюбии и смирении, ага, пока терпение не лопнуло у него… – взял и застрелился бедолага стрелок-мужичок. Вот так беда!

И тут пауза взята…

Вначале в некой мертвой тиши стало слышно, что: …хоть невзлюбила власть мужика/ и баб с детьми не жалеет!
И стало доноситься потом иное-другое важное для души тревожное и больное, что: …погибнет деревня – приходит час,/ и вы – погибнете тоже.
Что это такое!?

Пауза затяжная продолжается…

Все вокруг как-то напрягается и настораживается, будто в ожидании замирает… – чего-то такого необычного и явно плохого. И вот стало слыхать, что: …и будут поля на Руси зарастать,/ и рухнет последняя хата.
Затем стали доноситься возгласы один за другим… странные возгласы, что: …Родина! Слышишь ты нас? Помоги!/ Мы тебе все отдали!/ Деревни, как лодки, ложаться на грунт,/ объятые тьмой громадной./ Не будет протестов, не вспыхнет бунт/ «Бессмысленный и беспощадный»./ …Мы очень устали… Порою ночной/ нам стало нередко сниться,/ как слезы свои загребаем рукой/ и сеем, словно пшеницу.
(Николай Алексеевич Мельников, 1966 – 2006,
стихтворение «Письмо» в Москву (Кремль), 2005 – 2006)

И тут Георгий сообразил, что никто никому не хомил, поэт Мельников с душой всем-всем людям говорил… – с любовью. И набрал полного воздуха в «могучую» грудь… – совершенно не мужицкую.

– Да, какая же она у него может быть мужицкой у этого хлюпика немощного? – провокационно заявил неизвестный глядя на Георгия, но тот будто ничего не замечает, так же вдохновенно речь странную продолжает… – неизвестную:
– Или может, застрелили стрелка-мужичка!? По нему аж: ребятишки захныкали,/ тот, наверное, был доброй души! Да, скорее всего, действительно, добрый и общительным был стрелок и детишек, пишет Некрасов, он любил, ага: ласкал их, гостинцу им нашивал, и порошку нескупо давал всем кто попрашивал. Да, так, скорее всего и, и было! А доброта его до добра не довела, ведь: от добра добра не ищут. Жди худое. Вот такие дела. Вот оно и случилось-приключилось…

– Так и есть! – вначале (с радостью ли?) согласился неизвестный. Он уже позабыл о своей провокации на хлюпика немощного, но так же дерзновенно, как и Георгий, смело продолжил свою версию… – серьезно-важную, как бы в продолжение первой, но уже с опорой на пророческое вдохновение признанного поэта (Некрасова):
– А может стрелок этот и есть тот самый князь Рюрикович (воин-стрелок!), что из пришлых? Ну, что некогда явился в село, то есть на Русскую равнину по приглашению, так скажем, «местного населения» и их правителей-князей, уставших между собой кровь напрасно проливать. Свою и чужую. Мол, хватит воевать за верховенство надо всеми остальными такими же племенами-братьями родными, как и они сами меж собой, и кровь одна течет у них рекой… – родная? А? Может же такое быть? Может!!! Я это дело так разумею-понимаю и излагаю.

Далее неизвестный окрыленный еще большим вдохновением заключил, резюмировал и утвердил следующее:
– А Русь-мужицкая, то есть бескрайняя и просторная Русская равнина – это ни что иное, как село по слову поэта Некрасова. И она же та самая деревня по слову поэта Мельникова. Как ловко похожи они… – один поэт на другого! И село все такое же и деревня… – все им родное. Но первое написано в 1861 году, а второе, соответственно, в 2006 году. Ого-го… аж через 145 лет! Вот тебе и привет… – из истории. И никаких добрых перемен не произошло – за 145 лет. Ого-го…

О, как удачно с «удачею» ли некогда горе на Русь забрело нечаянно? И нечаянно ли вообще оно забрело? Не намеренно ли? Вот еще одна загадка так загадка для Русской души!

Вот поэтому и: …беда приключилась страшная!/ Мы такой не знавали вовек:/ Как у нас – голова бесшабашная –/ застрелился чужой человек! Вот что горе натворило в разное время на Русской равнине аж до настоящих дней слыхать, ага…

И стало горе луковое горем горьким и горем-злосчастия… – последнее хуже первых двух. Об этом и повесть написал уже сам народ: «Повесть о горе-злосчастии» (народная русская книга первой половины XVII века). С горя…

Потому что стало жить не лучше, а хуже… – хуже прежнего.
– Купили цветной телевизор, что, думаете, жить стало лучше? Нет. Смотреть стало лучше – вот так весело и задорно парировал Михаил Михайлович Жванецкий (1934 г. р., 81 год) фразу и слово… – человека любого.

И не удивительно, что от такой жизни, где действует-злодействует горе-злочастия, нет более Рюриковичей на Русском троне, нет и Романовых на том же троне и самого трона тоже… – нет. Более семи веков правили первые на Руси, а затем их ни стало… – сгинули. Как в воду канули. Разве это не горе? Радует, что Господь не оставил Святую Русь и вторых помазал на царство. А народ ГОРЕмычный и этого не понял, не оценил, мимо ушей и глаз пропустил. Подобно тем же ветхозаветным иудеям бродит Русский народ по пустыне… – Русской равнине. Один бродит. Ума никак не наберется, ага. Прямо смех сквозь слезы.

– Хохот душит – строго по-командирски неизвестный обронил, вспоминая генерала Захарова С.А.
– Ума-то нету… – с сердечной грустью Михаил Сергеевич Сдобром заключил, и скупая мужицкая слеза навернулась на его глазах.

Вдруг неизвестный неожиданно, в том числе для себя самого, торжественно воскликнул:
– Ай, да Некрасов!!! А народ наш, так и есть, не разумел ни тогда – в XIX веке, когда стихитворение «Похороны» читал. Ни сейчас не разумеет, потому что не читает народ Некрасова в нынешнем XXI веке. Так и есть! Другая политика в гловах у народа… – не добрая. По стране шастуют другие интересы у народа, приоритеты другие шныряют повсюду и цели и желания бродят другие… – совершенно иные. И все доят они, доят, доят ее горемычную, как корову – Русь – страну для всех закадычную. А ее ж кормить надо! Ее ж поить надо! За ней же ухаживать надо! А этого (кормления) и того (поения) и другого (ухаживания) важного в стране нету!!!
– Ума-то нету… – вдруг нечаянно обронил Михаил Сергеевич Сдобром.

– Так вот, гони не гони это горе, и какое оно б не было, горе: луковое, горькое, злосчастное, все равно и все одно, не выгонешь его с Русской земли. Не выметешь поганное зло никакой метлой, даже поганной метлой из дома… – Русского. Учит история, учит народ свой уму-разуму, а никак не научит. Все бес толку, горе-то какое! Потому что другая политика в головах у народа… – недобрая, другие преоритеты шныряют по стране, другие интересы шастуют и цели и желания другие бродят, народ баламутят, вакханалию очередную в стране разводят и мутят, как римлянам: хлеба и зрелищь, им давай-подавай не робей. И поскорей…
– Ума-то нету! – опять с досадой до слез сказал Михаил Сергеевич Сдобром.
– Хохот душит… – опять поддержал генерал и крепко обнял брата родного, как брата боевого".
(Отрывок из будущей книги +Ратоборец+)

С радостью ли?

Свернуть