Подвиг Царя-страстотерпца
Сто лет прошло со времени трагических событий, повлекших за собой гибель Российской империи, уничтожение самодержавия, беспрецедентные гонения на Церковь. Одной из первых жертв революционных потрясений стал Император Николай II c семьёй и верными слугами. В этот юбилейный год кровавой катастрофы, унесшей и искалечившей жизни миллионов людей, самое время задуматься над причинами трагедии, изменившей целый мир.
Василий Осипович Ключевский изрек в свое время замечательную мысль: «Ложь в истолковании прошлого приводит к провалам в настоящем и готовит катастрофу в будущем». Крушение православной монархии в России – это событие библейского масштаба. Поэтому все попытки объяснить и понять его с позиции «чисто науки» ничего не дадут, а только еще больше внесут споров, мнений, столкновений разных точек зрения – всего того, что всвятоотеческой литературе называется «плотским мудрованием», – в которых вовсе не рождается, а только искажается истина. На Царскую семью еще при жизни было излито столько лжи, клеветы и грязи, что невольно возникает вопрос: «А кому это было выгодно?» Кому выгодно, спустя сто лет, повторять давно разоблаченные наветы и мифы, выдумывать новые сюжеты, порочащие честь святых мучеников?
Дьявол – от греческого διάβολος – клеветник. Все его злодеяния сопровождаются клеветой. По степени концентрации клеветы вокруг кого или чего бы то ни быломожно определить градус ненависти, которую питает дьявол к какому-либо лицу, процессу, событию и т.д. Потоки грязной лжи и ненависти, обрушившиеся на последнего Всероссийского Императора и его семью, не иссякают и по сей день, отравляя ядом умы обывателей и наполняя скверной их души. Искушение столетней давности повторяется. Неужели потомки убийц и могильщиков православной монархии за это время не поумнели? Глядя на противников строительства храмов в Москве и передачи Исаакиевского собора Православной Церкви в Санкт-Петербурге, кажется, что история повторяется, но уже в виде пошлого фарса. Парадоксально, но в толпе митингующих немало крещеных в той самой Церкви, против которой они борются. И это не революционные солдаты и матросы, не спившиеся пролетарии, рушившие храмы в стране развивающегося социализма, – это ученые с научными степенями, студенты престижных вузов и люди творческих профессий. Они отнюдь не страдают от недостатка материальных благ, или беспощадной цензуры, или инквизиторских религиозных запретов, делающих жизнь невыносимой. Сытые и свободные, они выдумали себе образ церкви, погрязшей во всех смертных грехах, – лицемерной, лживой, стяжательной, мракобесной – и начали активную борьбу с этим фантомом, родившемся в их воспаленном воображении. Но в силу того, что с фантомом физически бороться невозможно, ударам подверглась реально существующая Христова Церковь. Но ей не привыкать: «Меня гнали, будут гнать и вас», – сказал Христос Своим ученикам. В эсхатологическом измерении человечеству осталось пережить последние события своей земной истории – воцарение антихриста, кончину мира и второе и славное пришествие Христа. В этом контексте и нужно рассматривать трагедию 1917 года – как предвестницу того, что ожидает весь мир пред его концом. Это катастрофа метаисторической величины, поэтому чисто исторический подход в ее осмыслении всегда будет слишком узок и никогда не приведет к желаемому результату. Однако, кто может дерзнуть на роль судьи библейского масштаба? Время. Сто лет вполне достаточный срок, чтобы начать делать выводы и извлекать уроки из еще не успевших остыть и покрыться пеплом событий. И для их метаисторического осмысления предлагаю очень нелюбимый научным сообществом подход – провиденциальный.
Последнего Всероссийского Императора Николая II часто несколько презрительно и иронично называют мистиком. Хотя если посмотреть на его жизнь, выискивая в ней иррациональное, можно увидеть целую цепь событий, которые не могли не отразиться на характере будущего страсторерпца.
Первый чудесный случай избавления от неминуемой смерти всей Царской семьи вместе с юным Цесаревичем Николаем Александровичем произошел 17 (29) октября 1888 года, когда императорский поезд на участке железной дороги у станции Борки под Харьковом на полном ходу сошел с рельс. Несмотря на многочисленные человеческие жертвы и сильные повреждения подвижного состава, в том числе царского вагона, сам император Александр III и члены его семьи не пострадали. Спасение императорской семьи в официальной печати и в церковной традиции интерпретировалось как чудесное.
Еще одно покушение на жизнь цесаревича Николая Александровича произошло в японском городе Оцу 29 апреля (11 мая) 1891 года. Наследник престола, посетивший страну в рамках восточного путешествия, подвергся нападению полицейского Цуды Сандзо, когда вместе с двумя принцами – греческим Георгом и японским Арисугавой – возвращался в Киото после посещения озера Бива. Цуда кинулся к коляске, в которой рикша вёз Николая, и саблей успел нанести два удара. Хотя полученные Николаем раны не были тяжёлыми, после этого происшествия он всю жизнь мучился головными болями. Впоследствии Николай II запишет в своем дневнике: «29-го апреля. Суббота. Вот уже четыре года прошло с тех пор, что Бог спас меня в Японии рукою Джоржи!»
Николай II мог погибнуть на Крещенье 6 (19) января 1905 года, когда на Иордани у Зимнего дворца при салюте одно из орудий оказалось заряженным картечью. Картечь ударила только по окнам дворца, частью же около беседки на Иордани, где находились Николай II, духовенство и императорская свита. Командира батареи и офицера (Карцева), распоряжавшегося стрельбой, император простил, так как раненых не оказалось, за исключением одного городового, получившего лёгкое ранение. Фамилия же того городового была Романов. Заряд, возможно, метивший и предназначенный злым умыслом царственному Романову, Романова задел, но не того, на кого был, возможно, нацелен. Не вышли времена и сроки, — отмечал русский духовный писатель С. А. Нилус, – далеко ещё было до 1918 года(Нилус С. А. На берегу Божией реки. – Т. 2. – С. 187).Спокойствие, с которым император отнёсся к происшествию, грозившему ему смертью, было до того поразительно, что обратило на себя внимание ближайших к нему лиц окружавшей его свиты. Царя спросили, как подействовало на него происшествие. Он ответил: «До 18-го года я ничего не боюсь».
Этот ответ Императора приоткрывает завесу мистического восприятия им многих событий как своей жизни, так и вверенного ему Богом государства. Разгадка странного ответа Царя открывается нам в событиях, связанных с прославлением преподобного Серафима Саровского в 1903 году. Именно тогда Император получил письмо, написанное самим Преподобным более 70 лет назад с указанием передать его тому Царю, который его прославит. Кстати, «прославит» в данном случае имеет прямое отношение к действиям самого Императора, который надавил на Синод, противящийся прославлению великого русского святого: слишком много «мистики» было в его житии – для рационального мышления человека того времени, пусть даже в святительском сане, это казалось подозрительным. Прочитав письмо, Царь заплакал и после этого стал говорить о 1918 годе как о трагическом. Что было в том письме, осталось тайной, можно только предполагать, что Саровский Чудотворец открыл будущему страстотерпцу гибель его самого и всей православной империи. Тогда же, в Дивеево, Царской семье их будущую судьбу предсказала и блаженная Параскева – Паша Саровская. Императрица Александра Феодоровна не поверила Блаженной. «Это твоему сынишке на штанишки, – достала блж. Паша Саровская кусок красной материи, – когда родится, тогда и поверишь!» Наследник родился через год с неизлечимой болезнью – гемофилией. Несколько раз от, казалось бы, неминуемой смерти его спасали молитвы еще одного «мистического героя» – Григория Распутина. Неверующие или маловерующие историки готовы отмахнуться от всех этих «странностей», объясняя их суеверием, не замечая при этом главного – это не суеверия, а глубокая, осознанная вера, которой у самих исследователей нет. Если все это суеверия, то мы должны признать, что преподобный Серафим Саровский был суеверным человеком, когда предсказывал, что Царя, который его прославит, и он прославит; что блаженная Паша Саровская, сказавшая: «Царь, сойди с престола сам!», была просто странной женщиной, а не прозорливой старицей, которой были открыты судьбы мира; что, наконец, сам Император, перед своей мученической кончиной заповедавший нам: «То зло, которое сейчас в мире, будет ещё сильнее, но не зло победит зло, а только любовь», – несчастный мечтатель, погубивший себя, свою семью и целую империю. А ведь так думают многие наши современники!
Часто можно услышать такое мнение: император Николай II прославлен в лике святых за последние, скорбные, святые дни своей жизни и мученическую кончину, а не за все дни своего земного существования. При этом любители скандалов обычно выискивают сомнительные в нравственном отношении поступки царя и смакуют их. Но давайте обратимся к дневниковым запискам самого царя Николая, чтобы из первоисточника черпать информацию, а не ее тенденциозную интерпретацию. Обратимся к самым значимым вехам из жизни Царственного страстотерпца.
1894 год:
«20-го октября. Четверг. Боже мой, Боже мой, что за день! Господь отозвал к себе нашего обожаемого дорогого горячо любимого Папа. Голова кругом идет, верить не хочется – кажется до того неправдоподобным ужасная действительность. Все утро мы провели наверху около него! Дыхание его было затруднено, требовалось все время давать ему вдыхать кислород. Около половины 3 он причастился св. Тайн; вскоре начались легкие судороги... и конец быстро настал! О. Иоанн больше часу стоял у его изголовья и держал за голову. Эта была смерть святого! Господи, помоги нам в эти тяжелые дни! Бедная дорогая Мама!.. Вечером в 9 1/2 была панихида – в той же спальне! Чувствовал себя как убитый. У дорогой Аликс опять заболели ноги! Вечером исповедался»*.
* Запись за 20 октября подчеркнута вертикальной линией, с левой стороны текста отмечен день смерти Александра III.
«21-го октября. Пятница. И в глубокой печали Господь дает нам тихую и светлую радость: в 10 час. в присутствии только семейства моя милая дорогая Аликс была миропомазана и после обедни мы причастились вместе с нею, дорогой Мама и Эллой. Аликс поразительно хорошо и внятно прочла свои ответы и молитвы! После завтрака была отслужена панихида, в 9 ч. вечера – другая. Выражение лица у дорогого Папа чудное, улыбающееся, точно хочет засмеяться! Целый день отвечал на телеграммы с Аликс, а также занимался делами с последним фельдъегерем. Даже погода и та изменилась: было холодно и ревело в море!»
Смерть дорогого отца, императора Александра III, вызывает у сына сильные религиозные чувства, которые не ослабевают и спустя время, но вместе с тяжестью утраты исполнены упованием на Бога и благодарностью за Его милости:
«31-го декабря. Суббота. Мороз усилился и дошел до 14°, потом он сдал. Несмотря на это утром все-таки пошли гулять. Принимал: Делянова, Ванновского и бар. Фредерикса. Завтракал Черевин. Не катались по городу и не бегали на коньках из-за мороза: гуляли в саду с Мама и тетей Аликс. Пили чай вдвоем. Читал до 7 1/2, когда пошли наверх к молебну. Тяжело было стоять в церкви при мысли о той страшной перемене, кот. случилась в этом году. Но уповая на Бога, я без страха смотрю на наступающий год – потому что для меня худшее случилось, именно то, чего я так боялся всю жизнь! Вместе с таким непоправимым горем Господь наградил меня также и счастьем, о каком я не мог даже мечтать – дав мне Аликс».
Это мысли и переживания глубоко верующего сына и любящего супруга. Следующей важной вехой в судьбе Императора стала его коронация. Внимательно прочитаем связанные с ней чувства главного виновника события, особенно те, которые отражают его реакцию на страшную трагедию на Ходынском поле, произошедшую на четвертый день после коронации:
1895 год:
«13-го мая. Понедельник. Проснулись с чудесной погодой. К сожалению погулять не успел из-за докладов Лобанова и Горемыкина. Пошли к обедне в 11 ч. Завтракали с Мама и д. Фреди. Гуляли с ними. Сожалели очень покинуть Александрию; именно в ту минуту когда погода стала летнею и зелень начала быстро развиваться. В 3 1/2 уехали в Москву и поселились в Кремле в наших прежних комнатах. Пришлось принять целую армию свит наехавших принцев. В 7 ч. пошли со всем семейством ко всенощной к “Спасу за золотою решеткою”. Обедали в 8 1/2 у Мама и ушли пораньше к себе. Исповедались в спальне. Да поможет нам милосердный Господь Бог, да подкрепит он нас завтра и да благословит на мирно-трудовую жизнь!!!*
* Далее поставлен крест.
14-го мая. Вторник. Великий, торжественный, но тяжкий, в нравственном смысле, для Аликс, Мама и меня, день. С 8 ч. утра были на ногах; а наше шествие тронулось только в 1/2 10. Погода стояла к счастью дивная; Красное Крыльцо представляло сияющий вид. Все это произошло в Успенском соборе, хотя и кажется настоящим сном, но не забывается во всю жизнь!!! Вернулись к себе в половину второго. В 3 часа вторично пошли тем же шествием в Грановитую палату к трапезе. В 4 часа все окончилось вполне благополучно; душою, преисполненною благодарностью к Богу, я вполне потом отдохнул. Обедали у Мама, которая к счастью отлично выдержала все это длинное испытание. В 9 час. пошли на верхний балкон, откуда Аликс зажгла электрическую иллюминацию на Иване Великом* и затем последовательно осветились башни и стены Кремля, а также противоположная набережная и Замоскворечье».
Из признаний только что помазанного на царство Императора видно, что для него это событие огромной нравственной ответственности. Опять все чувства его наполнены упованием на Бога и благодарностью к Нему. Но обратимся теперь к самому спорному эпизоду, который противники святости Николая II любят приводить в подтверждение своей правоты. Ходынская трагедия:
«18-го мая. Суббота. До сих пор все шло, слава Богу, как по маслу, а сегодня случился великий грех. Толпа, ночевавшая на Ходынском поле, в ожидании начала раздачи обеда и кружки*, наперла на постройки и тут произошла страшная давка, причем, ужасно прибавить, потоптано около 1300 человек!! Я об этом узнал в 10 1/2 ч. перед докладом Ванновского; отвратительное впечатление осталось от этого известия. В 12 1/2 завтракали и затем Аликс и я отправились на Ходынку на присутствование при этом печальном “народном празднике”. Собственно там ничего не было; смотрели из павильона на громадную толпу, окружавшую эстраду, на которой музыка все время играла гимн и “Славься”. Переехали к Петровскому, где у ворот приняли несколько депутаций и затем вошли во двор. Здесь был накрыт обед под четырьмя палатками для всех волостных старшин. Пришлось сказать им речь, а потом и собравшимся предводителям двор. Обойдя столы, уехали в Кремль. Обедали у Мама в 8 ч. Поехали на бал к Montebello** . Было очень красиво устроено, но жара стояла невыносимая. После ужина уехали в 2 ч.».
*Памятные кружки изготовлены ко дню коронации Николая II.
** Монтебелло Луи-Густав – французский посол в России.
Больше всего нареканий вызывают слова: «Поехали на бал к Montebello». Негодующие голоса не устают повторять: как можно было в день такой страшной трагедии ехать веселиться на бал?! Меньше всего в этом эпизоде мне хочется оправдывать Царя, ибо он не нуждается в оправдании. Но, к сожалению, приходится. Во-первых, сознание представителя Царской династии конца XIX века – это не сознание человека XX или XXI века, пережившего несколько трансформаций в результате чудовищных социальных экспериментов последнего столетия. Балы и приемы по случаю коронации Императора – это не сказочный бал романтической Золушки, а, зачастую, утомительная обязанность главы государства, предписанная строгим придворным этикетом. Особенно этой обязанностью тяготилась императрица Александра Феодоровна, за что ее невзлюбили при Дворе. Из дальнейших дневниковых записей узнаем, что Царственная чета два последующих дня посещала больных, раненых на Ходынском поле:
«19-го мая. Воскресенье. С утра началось настоящее пекло, продолжавшееся до вечера. В 11 час. пошли с семейством к обедне в церковь рождества Богородицы наверху. Завтракали все вместе. В 2 ч. Аликс и я поехали в Старо-Екатерининскую больницу, где обошли все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие вчера...
20-го мая. Понедельник. День стоял отличный, только было очень ветрено и поэтому пыльно. Поехали к обедне в Чудов монастырь; после молебна Кирилл присягнул под знаменем Гвардейского Экипажа. Он назначен флигель-адъютантом. Был семейный завтрак в Николаевском дворце. В 3 часа поехал с Аликс в Мариинскую больницу, где осмотрели вторую по многочисленности группу раненых 18-го мая. Тут было 3 - 4 тяжелых случая».
Часто ли мы можем услышать в наше «гуманное» время, что после терактов главы пострадавших государств вместе с супругами в течение двух дней обошли «все бараки и палатки, в которых лежали несчастные пострадавшие»?
А вот и исполнение пророчества блж. Паши Саровской:
«1904 год…
30-го июля. Пятница. Незабвенный великий для нас день, в кот. так явно посетила нас милость Божья. В 1 1/4 дня у Аликс родился сын, кот. при молитве нарекли Алексеем. Все произошло замечательно скоро – для меня по крайне мере. Утром побывал как всегда у Мама, затем принял доклад Коковцова и раненного при Вафангоу арт. офицера Клепикова и пошел к Аликс, чтобы завтракать. Она уже была наверху и полчаса спустя произошло это счастливое событие. Нет слов, чтобы уметь достаточно благодарить Бога за ниспосланное нам утешение в эту годину трудных испытаний! Дорогая Аликс чувствовала себя очень хорошо. Мама приехала в 2 часа и долго просидела со мною, до первого свидания с новым внуком. В 5 час. поехал к молебну с детьми, к кот. собралось все семейство...»
Реакция счастливого отца – благодарность Богу за Его великую милость. В дневниковых записках Николая II раскрывается образ глубоко верующего христианина, неравнодушного как к семейным скорбям, связанным с болезнью наследника, так и к испытаниям, посылаемым Богом горячо любимой державе:
«8-го сентября. Среда. В 11 час. поехал к обедне с детьми. Завтракали одни. Аликс и я были очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея, которое продолжалось с перерывами до вечера из пуповины!* Пришлось выписать Коровина и хирурга Федорова; около 7 час. они наложили повязку. Маленький был удивительно спокоен и весел! Как тяжело переживать такие минуты беспокойства! День простоял великолепный!»
*Первое проявление роковой болезни у наследника (гемофилии)
Неожиданное завершение сообщения о болезни цесаревича! Тяжелые переживания на фоне «великолепного дня». А вот еще одно сильное переживание одной из самых больших трагедий Русско-Японской войны:
«21-го декабря. Вторник. Получил ночью потрясающее известие от Стесселя о сдаче Порт-Артура японцам ввиду громадных потерь и болезненности среди гарнизона и полного израсходования снарядов! Тяжело и больно, хотя оно и предвиделось, но хотелось верить, что армия выручит крепость. Защитники все герои и сделали более того, что можно было предполагать. На то значит воля Божья!»
Во всем страдалец на троне видит волю Божию и молится Создателю, чтобы Он благословил очередной трудный год:
«1-го января 1905 года. Да благословит Господь наступивший год, да дарует Он России победоносное окончание войны, прочный мир и тихое и безмолвное житие!»
Но Новый год ознаменовался еще одной страшной трагедией, после которой клеветники стали называть неповинного в ней царя «Николаем Кровавым»:
«9-го января.
Воскресенье. Тяжелый день! В Петербурге произошли серьезные беспорядки вследствие желания рабочих дойти до Зимнего дворца. Войска должны были стрелять в разных местах города, было много убитых и раненых. Господи, как больно и тяжело!»
Опять боль и туга сердечная, и мольба к Богу. Но несчастья на этом не заканчиваются, а сыплются, как на праведного Иова – его Небесного покровителя:
«4-го февраля... Ужасное злодеяние случилось в Москве: у Никольских ворот дядя Сергей, ехавший в карете, был убит брошенною бомбою, а кучер смертельно ранен. Несчастная Элла, благослови и помоги ей, Господи!»
Не забывает будущий страстотерпец и день памяти святого, «которого он прославил»:
«19-го июля. Вторник. Памятный день прославления преподобного Серафима».
Святой Саровский Чудотворец пророчески, за семьдесят лет до своего прославления, предсказал последнему царю трагические события последних лет его многострадальной жизни. И эти смутные времена уже приближались:
«12-го октября. Среда. Забастовки на железных дорогах, начавшиеся вокруг Москвы, дошли до Петербурга, и сегодня забастовала Балтийская. Манухин и представляющиеся еле доехали до Петергофа. Для сообщения с Петербургом два раза в день начали ходить “Дозорный” и “Разведчик”. Милые времена!!»
Первая русская революция, вынудившая Императора подписать манифест о даровании населению «незыблемых основ гражданской свободы» на началах действительной неприкосновенности лич¬ности, свободы совести, слова, собраний и союзов. Провозглашалось, что никакой закон не может быть принят без одобрения Думы:
«17-го октября. Понедельник. Годовщина крушения! В 10 час. поехали в казармы Сводно-Гвардейского батальона. По случаю его праздника отец Иоанн отслужил молебен в столовой. Завтракали Николаша и Стана. Сидели и разговаривали, ожидая, приезда Витте. Подписал манифест в 5 час. После такого дня голова сделалась тяжелою и мысли стали путаться. Господи, помоги нам, спаси и умири Россию!
18-го октября. Вторник.
Сегодня состояние духа улучшилось, так как решение уже состоялось и пережито. Утро было солнечное и радостное –хорошее предзнаменование».
В самые тяжелые моменты царь ищет помощи у Бога и видит ее в таких «предзнаменованиях», как «великолепная погода», «утро солнечное и радостное».Когда родившаяся в грязных водах революционной смуты Дума была на второй год распущена, погода тоже стояла «чудная»:
«1907 г. 3-го июня. Воскресенье. Простояла чудная погода. Настроение было такое же светлое по случаю разгона Думы».

Сам Помазанник Божий тоже горячо молился о вверенном ему Богом любимом Отечестве, раздираемым смутами и нестроениями:
«31-го декабря... В 11 1/2 пошли к молебну и встретили наступающий год горячею молитвою!»
Последний мирный год ознаменовался юбилеем – 300 лет Дому Романовых.
«21-го февраля. Четверг.
День празднования300-летия царствования дома Романовых был светлый и совсем весенний. Утром принял несколько чел. и затем погулял в саду. В 12 1/4 ч. я с Алексеем в коляске, Мама и Аликс в русской карете и на конец все дочери в ландо — тронулись в Казанский собор. Впереди сотня Конвоя и сзади тоже сотня.
В соборе был прочитан манифест и затем отслужен торжественный молебен. Вернулись в Зимний тем же порядком в 1 1/2.Настроение было радостное, напомнившее мне Коронацию.
24-го февраля. Воскресенье. Чудный светлый день… Благодарение Господу Богу, ниспославшему милость на Россию и на нас тем, что так достойно и так светло было нам дано отпраздновать дни трехсотлетия воцарения Романовых».
«Влияние» Распутина, несмотря на неистовство прессы, друзей и даже близких родственников, на Царскую семью с каждым годом только усиливалось. Вот два свидетельства о том, как только помощь Друга могла облегчить физические страдания наследника Престола и нравственные муки его родителей:
«1913 г. 16-го июля… У Алексея от усиленных движений руками во время игры – вечером заболело в правом локте. Он долго не мог заснуть и сильно страдал, бедный!
17-го июля. Среда. В 8 1/4 Алексея принес Деревенько к нам в спальню и он провел почти весь день с Аликс в кровати; боль у него продолжалась до вечера с небольшими перерывами. Принял доклады Саблера и Танеева. Завтракал Ден (деж.). Играли в теннис между собою. Погода была отличная. В 7 час. приехал Григорий, побыл недолго с Аликс и Алексеем, поговорил со мною и дочерьми и затем уехал. Скоро после его отъезда боль в руке у Алексея стала проходить, он сам успокоился и начал засыпать. Вечером наклеивал фотографии в свой альбом».
«1914 г. 17-го октября. Пятница. 26 лет со дня крушения поезда! После бумаг погулял четверть часа. Имел обычные доклады и принял разных лиц. В 2 1/2 представился новый американский посол г-н Мари с членами посольства. Сделали хорошую прогулку. Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море! Только вечером под влиянием успокаивающей беседы Григория душа пришла в равновесие!»
Где надежные друзья, единомышленники, родные по духу? Где любящие, сострадательные и понимающие архипастыри и пастыри? Где близкие родственники, любящие не за что-то, а вопреки всему? Только жена и «тобольский мужик»! Какой позор для всего царского окружения! Почему стало возможным, что во всей огромной православной империи только один друг оказался у царя, кроткого и смиренного мужа, подобного библейскому Давиду, про которого Сам Бог сказал, что выбрал его «по сердцу Своему» (1 Цар. 13:14).
«1914 г. 4-го ноября. Вторник. Погулял отличным солнечным утром. До завтрака принял только Сухомлинова. Завтракал Дмитрий Шерем[етев]. Сделали большую прогулку по Баболовскому парку. Дядя Павел пил чай. В 6 час. принял Сазонова. Вечером имели утешение беседы Григория перед его отъездом на родину».
И вот, наконец, известное, часто цитируемое письмо императрицы Александры Феодоровны, от 22 февраля 1917 года из Царского Села к мужу, отправившемуся в Ставку, откуда он вернулся уже пленником, лишившимся Престола:
«Мой драгоценный! С тоской и глубокой тревогой я отпустила тебя одного без нашего милого, нежного Бэби. Какое ужасное время мы теперь переживаем! Еще тяжелее переносить его в разлуке – нельзя приласкать тебя, когда ты выглядишь таким усталым, измученным. Бог послал тебе воистину страшно тяжелый крест. Мне так страстно хотелось бы помочь тебе нести это бремя!
Ты мужествен и терпелив — я всей душой чувствую и страдаю с тобой, гораздо больше, чем могу выразить словами. Что я могу сделать? Только молиться и молиться! Наш дорогой Друг в ином мире тоже молится за тебя – так Он еще ближе к нам. Но все же как хочется услышать Его утешающий и ободряющий голос! Бог поможет, я верю, и ниспошлет великую награду за все, что ты терпишь.
Но как долго еще ждать! Кажется, дела поправляются. Только, дорогой, будь тверд, покажи властную руку, вот что надо русским. Ты никогда не упускал случая показать любовь и доброту – дай им теперь почувствовать порой твой кулак. Они сами просят об этом — сколь многие недавно говорили мне: «Нам нужен кнут!».Это странно, но такова славянская натура – величайшая твердость, жестокость даже и – горячая любовь. С тех пор как они стали теперь «чувствовать» тебя и Калинина, они начали успокаиваться. Они должны научиться бояться тебя – любви одной мало. Ребенок, обожающий своего отца, все же должен бояться разгневать, огорчить или ослушаться его!
Надо играть поводами: ослабить их, подтянуть, но пусть всегда чувствуется властная рука. Тогда доброта больше будет цениться, мягкость одну они не понимают. Удивительны людские сердца! И, странно сказать, у людей из высшего общества они не мягки и не отзывчивы. В обращении с ними нужна решительность, особенно теперь. Мне грустно, что мы были не одни во время последнего нашего завтрака, но твои тоже хотели тебя видеть.
Надеюсь, что никаких трений или затруднений у тебя с Алексеевым не будет и что ты очень скоро сможешь вернуться. Это во мне говорит не одно только эгоистическое желание. Я знаю слишком хорошо, как «ревущие толпы» ведут себя, когда ты близко. Они еще боятся тебя и должны бояться еще больше, так что, где бы ты ни был, их должен охватывать все тот же трепет. И для министров ты тоже такая сила и руководитель! Вернись скорее – ты видишь, я прошу тебя не за себя и даже не ради Бэби – об этом ты сам всегда помнишь. Я понимаю, куда призывает долг, – как раз теперь ты гораздо нужнее здесь, чем там. Так что, как только уладишь дела, пожалуйста, вернись домой дней через десять,