Священник Димитрий

Я долгое время не мог понять, о какой такой «духовной нищете» идёт речь в Евангелии и почему нищие духом «блаженны», то есть счастливы, если мы привыкли считать, что человек для счастья должен быть, напротив, духовно богат, и именно духовное богатство личности принято считать её достоинством. Не могу сказать, что сейчас я всё понимаю, но всё-таки кое-что прояснилось, пусть даже теоретически…

«
Смирение называется святыми отцами главным условием спасения. Величайшие подвиги и труды без смирения теряют духовный смысл
»
«Духовной нищетой» в Евангелии называется смирение – качество настолько важное, что один из духоносных отцов сказал однажды: «Много мы знаем святых, самых разных, но нет среди них ни одного, кто не был бы смиренным». То есть смирение единодушно и однозначно называется святыми отцами главным условием и даже основанием спасения. И ещё главным и – вот что удивительно – легчайшим способом спасения, потому что смирение, по слову всё тех же отцов, способно не только восполнить, но и заменить собой множество телесных подвигов и трудов. И, напротив, величайшие подвиги и труды без смирения теряют духовный смысл и делают человека несчастнейшим человеком на свете. Вот что говорит по этому поводу преподобный Амвросий Оптинский: «Как же быть тем, которые подобно мне, унылому и слабому, не могут жить по-небесному, а живут ещё по-земному с разными душевными немощами и пристрастиями земными? Одно остаётся нам, немощным и грешным, – искренно каяться в своих слабостях и немощах душевных, нелицемерно смиряться перед Богом и людьми и терпеливо переносить посылаемые нам за грехи различные скорби и болезни, и таким образом несомненно можем получить милость Божию».

Все святые отцы говорили о смирении и старались объяснить это духовное свойство каждый по-своему. Но главное – само понятие «нищеты духовной» предполагает глубочайшее осознание своей немощи перед Богом, немощи, впрочем, удивительным образом не уничижающей человека, а открывающей для него возможность непостижимой и яркой полноты жизни. Только яркость и полнота эта – совсем не то, что принято у нас считать яркостью и полнотой в обывательском смысле.

«
Стремление к Богу, осуществляемое вопреки обстоятельствам – это и есть свободное волеизъявление нашей личности
»
Как мы грубы… горе, горе… От этой огрубелости нашей, дебелости и рождаются большей частью неверные представления о счастье и следующие за этим неизбежные разочарования и скорби. Мы совершенно не чувствуем той потрясающей красоты, разнообразия и радости духовной жизни, к которой призывает человека Господь! Мы забываем об этой красоте, даже если иногда к ней и прикасаемся милостью Божией на время, «краешком сердца». Но потом тонем опять в рутине, в сумраке житейских забот. Почему так происходит? Думается, отчасти из-за нашего маловерия, из-за непостоянства и расслабленности, оттого, что мы не устремлены ко Господу всем сердцем и всей душой. Оттого, что счастье мы полагаем в достижении земных удовольствий, в то время, как они, превосходя надлежащую меру, причиняют душе несомненный вред. Как и говорит об этом, например, преподобный Антоний Великий: «Душа, поблажая телу, омрачается удовольствием и погибает» (Добр. Т.1, 95). Так что погружение в плотскую жизнь совершенно уничтожает и саму память о духовной жизни. А ещё подобные «забвения» случаются с нами потому… что так и должно происходить; чтобы, находясь и в сумраке жизни, мы помнили о свете, помнили о родстве нашем с Богом, проявляли сознательное постоянство в исполнении Его святых Заповедей. Таким образом проявляется наша добрая воля, умножается терпение, вера и сама любовь, потому что всё это: и вера, и любовь, и стремление к Богу, осуществляемые не благодаря, а вопреки обстоятельствам, – это и есть свободное волеизъявление нашей личности, то, что мы есть на самом деле.

В этой связи задают иногда вопрос: почему же Господь «не слышит» нас в каких-то затруднительных, а порой и прямо мучительных обстоятельствах?

Но тут же возникает и «контрвопрос»: может быть, нам только кажется, что Он нас не слышит, и нам на самом деле просто нужно эти обстоятельства перетерпеть? А может быть, мы сами не слышим и не слушаем Его, но хотим только, чтобы всё получалось по-нашему, а когда этого не происходит – унываем и ропщем?

Господь зачастую действует не так, как нам хотелось бы, вот почему некоторым кажется даже, что Его вовсе нет. Говорят: мне было трудно, я просил о помощи, но Бог не помог. Но не понимают того, что до явления благодати и неизреченной милости Божией нужно ещё дотерпеть. И вот это слово – терпение – ключевое, потому что означает сознательное и добровольное постоянство в вере и молитве в самых беспокойных и трудных обстоятельствах. У греков есть пословица: «Хороший капитан виден в плохую погоду». Невозможно нам утвердиться в вере, если она не будет испытана скорбями и треволнениями.

Бывает, что в самых стеснительных и трудных обстоятельствах человек молится Богу, просит помощи, а помощи, по-видимому, всё нет и нет. Но проходит этот тягостный, трудный период (короткий или длинный – по-разному бывает) и вдруг, в самый подчас неожиданный момент, приходит такая неизреченная благодать, такое утешение от Господа, что понимаешь мгновенно: Господь слышал твои молитвы, зрел твою скорбь, но нужно было тебе поскорбеть, побороться с грехом, проявить настойчивость в искании блага, терпением утвердиться в уповании на Бога.

«
Наша задача – оставаться добрыми, когда отовсюду обуревает зло. Это и называется стоянием в вере
»
Без этого приложения сил душевных и телесных вообще невозможно утверждение в вере. Условно говоря, в тёплой ванной мы все добрые, но цена этого «добра» ничтожна. Наша задача – оставаться добрыми, когда отовсюду обуревает зло. Это и называется стоянием в вере. Об этом надо знать. И когда мы молимся, взываем к Господу о помощи в разных трудных обстоятельствах, будем помнить, что Господь нас слышит. И если не подаёт очевидное разрешение от трудностей прямо сейчас или попускает совершаться чему-то, что, как нам кажется, не должно совершаться, то не потому, что Он нас не слышит, а потому, что нам нужно научится быть с Богом всегда, независимо от внешних условий и внутренних состояний.
Но и в пытливом стремлении нашем познать тайны Богостроительства и «разобраться» в себе мы доходим порой не до искомого результата, а до смущения, раздражения и растерянности. Это случается потому, что мы умом пытаемся решить проблему духовную. А именно проблему веры и доверия Богу. Размышления могут нас, несомненно, поддержать и даже укрепить в вере, но только до какого-то предела, за которым лежит важная для духовной жизни необходимость. Эта необходимость как раз и есть смиренное упразднение ума перед непостижимым величием Божиим, совершенное предание себя в Его руки. Ярче всего это особенное и ни с чем несравнимое состояние передают слова псалмопевца Давида: «Скоро услыши мя, Господи, исчезе дух мой». Или восклицание многострадального Иова: «Истаивает сердце мое в груди моей!» Вот это самое блаженное истаивание или исчезновение духа нашего перед Богом не есть какое-то исчезновение или уничтожение самой нашей личности, но благословенное состояние смирения, той самой блаженной «нищеты», о которой повествует первая заповедь Нагорной проповеди, и без которой жизнь духовная невозможна.

Мыслительная способность человека при этом не исчезает, но как бы преображается, становится иной, исполненной совершенного мира и согласия с Духом Божиим. И в этой мыслительной способности нет больше привычной человеческому уму тревоги, мятежности и беспокойства. Вот почему обязательным условием обретения душевного мира Господь назвал научение от Него кротости и смирению.

Но как же учиться? В чём же главный «метод» приобретения смирения? Если внимательно почитать Евангелие, изучить опыт святых отцов, их наставления, то мы увидим, что главное средство приобретения смирения – это послушание Богу, принятие без ропота и с благодарностью тех скорбных обстоятельств, которые случаются против нашей воли, вопреки нашим планам и замыслам. И вот такой-то настрой души, зачастую не требующий от нас каких-то особых подвигов и крайних усилий, такое настроение служит главным средством для приобретения нами смирения.

«
Смирение – не искусственное приобретение, не «внешняя» мысль, но познание своего действительного положения перед Богом и людьми
»
Вообще можно сказать, что смирение – это не какое-то искусственное приобретение, не «внешняя» мысль, но познание своего действительного положения перед Богом и людьми. В отношении последнего, верным признаком смирения святые отцы считают то, когда человек на самом деле видит себя «худшим всех человек» и никого не осуждает, а только плачет о своих грехах. Об этом много чего сказано в святоотеческой литературе, достаточно для того, чтобы мы со всей серьёзностью задумались о том, насколько мы сами соответствуем этому образу, а задумавшись, стали потихонечку исправляться, потому что, думаю, мало кто из нас может от всего сердца во всякую минуту исповедовать осознание своей совершенной «худшести», и вряд ли кто из нас избежал греха осуждения, в той или иной степени.

Кстати, о степенях. Известный святой, авва Дорофей говорит о том, что есть разница между злословием, осуждением и уничижением. Всё это грехи одного рода, но первый из них, если можно так сказать, легчайший, а последний – тягчайший со всеми вытекающими последствиями. «Злословить, – говорит святой отец, – значит сказать о ком-либо: такой-то солгал, или соблудил, или погневался, или другое что недоброе сделал. Вот такой позлословил брата, то есть сказал страстно о его согрешении. А осуждать значит сказать: такой-то лгун, блудник, гневлив. Вот такой осудил само расположение души его, произнёс приговор о всей жизни его, а это тяжкое прегрешение. Ну а уничижение есть то, когда человек не только осуждает, но и презирает другого, гнушается им и отвращается от него, как от некой мерзости: это хуже осуждения и гораздо пагубнее» (Добр. Т.2, стр. 615, 35-38).

«
Не осуждать – это не значит молчать о всём, что происходит вокруг. Но, обличая зло и грех, мы должны с состраданием относиться к согрешающему
»
Здесь, мне кажется, важно понять вот что. Не осуждать – это не значит вовсе молчать о всём, что происходит вокруг нас. Для человека, живущего в обществе, это вряд ли возможно. Да и молчанием этим, увы, удобно пользуются иные, чтобы внушать неутвержденным душам мысли о том, что чёрное – это белое, а зло – это добро. Думается, нам надо говорить правду. Смело её возвещать, как и апостол говорил: «Не участвуйте в бесплодных делах тьмы, но и обличайте» (Еф. 5: 11). И в другом месте говорил: «Горе мне, если я не благовествую» (1Кор. 9: 16). А благовествование без обличения пороков, конечно, невозможно. Но, обличая зло и грех, мы должны с состраданием и любовью относиться к каждому согрешающему человеку, от всего сердца желая ему исправления и достижения познания истины. Вот это важно, и об этом нам надо помнить, когда берёмся судить о тех или иных событиях в мире.

Итак, смирение – это обязательное условие спасения. Но если нам и кажется порой, что «ключ» к духовному миру найден, то чувство обладания этим ключом бывает обманчиво. Человеку, увы, неподвластно в полной мере ни смирение, ни любовь, ни даже сама вера. Духовная полнота этих понятий раскрывается только как непостижимый Божественный дар. От нас же зависит, чтобы мы сознательно искали этот дар, исповедовали перед Богом свою немощь. Но и здесь многое зависит от степени напряженности, если можно так сказать, этого исповедания. Можно умом и отчасти даже сердцем понимать и осознавать свою немощь, просить у Бога, чтобы Он явил свою милость, открыл Себя, насколько это для нас возможно и полезно. Но и такие просьбы порой подолгу остаются «без ответа», потому что нет настоящей глубины и напряженности искания Бога, нет осознания своего гибельного положения и крайней нужды в Спасителе.

И вот человек томится, мучается, но и познаёт всё более свою греховную никчемность, познаёт опытно, что без Бога он действительно не может творить ничего, познает, что всё, где нет присутствия Божьего, безотрадно и мрачно, даже если это «всё» – самые вожделенные блага природы или цивилизации. И вот когда в своём искании Бога человек доходит до осознания действительной и крайней нужды в Божественной помощи, Господь приходит как Утешитель. Он отзывается на действительную боль и действительное искание Его, крайнее, если можно так сказать. И этот край, опять же, оказывается краем упраздненности, осознания совершенного своего бессилия чего-то добиться, сделать или даже понять своими силами. Больше того, тогда человек отчётливо осознает, что всякое движение его души, всякая мысль и чувство, всякое без исключения, есть ложь перед Богом. И в этом покаянном чувстве человек в мгновение ока, ожидаемо и всегда неожиданно, находит Бога. Можно даже сказать, что покаяние – это место встречи человека с Богом. И место этой встречи действительно изменить нельзя.

«
Покаяние – это место встречи человека с Богом. И место этой встречи действительно изменить нельзя
»
Но покаяние – это не только волевой акт признания своей «неправильности», хоть и это можно назвать начатком изменения ума. В полном смысле покаяние – это дар благодати Божией человеку, напряженно и искренне ищущему Его. Принятие этого дара бывает всегда отчётливо и несомненно. Как родные люди встречаются после долгой и исполненной опасностей и тревог разлуки. Тогда вся полнота человеческой жизни удивительным образом преображается, становится иной, исполненной чистейшего смысла, красоты и радости. «Господи, как хорошо быть с Тобой! – восклицает тогда человек. – Только бы мне Тебя не забывать!»

Бог явно приходит к человеку, который сознательно смиряется, и утешает, и обымает его Своей любовью. И нет тогда у человека ни вопросов, ни пожеланий, кроме одного – слезной просьбы о прощении. И кающийся грешник чувствует в совершенной уверенности, что это прощение ему даровано, потому что Бог действительно есть любовь.