Столпник

Он одного хотел лишь: тишины.
А мир не затихал – кричал, сражался…
И он на высоченный столп взобрался,
Откуда звуки мира не слышны.

Лишь иногда взирал он вниз смиренно,
Где, время на часы пути деля,
Виднелась вся большая ойкумена,
Вся плоская, постылая земля.

И всё грешно, и ничего не мило…
Там, на последней, страшной высоте,
В пустыне неба, над пустыней мира
Он кротко обучался пустоте.

Ему земного тела было мало, –
Он жил в рассеянном тепле дождя;
Душа его при Боге пребывала,
К нему, домой, почти не заходя.

Но все года, пронёсшиеся слепо,
Пока, покрытый струпьями, нагой,
Он устремлён был в огненное небо,
В нём своевольно возрастал Другой.

И этот Некто благоволил чуду,
И звёзды в небе путь меняли свой,
И струпья превращались в изумруды,
И благовоньем становился гной.

А там, под ним, текли земные войны,
Вставали царства, падали цари,
Но это было мелким, недостойным
В сравненье с тем, что было там, внутри.

И как смешна солдатская отвага,
И как малы мечи богатырей,
Смешное золото имперских стягов
И пурпурные мантии царей!

Над всем мирским, на самой грани рая,
Врастал он в огненное Ничего,
По мере силы Богу помогая
В последнем одиночестве Его.