Пенсионерство Петровича проходило не сказать, чтоб весело, но и не вяло. В общем, обычная жизнь рядового пенсионера, но только приукрашенная веселящими событиями, которые делаются таковыми по причине старых, традиционных, что ли, алкогольных возлияний.
Будучи ещё работающим членом великого сельского сообщества, Петрович многажды ставил себя на грань этой трудолюбивой стези своей пагубной страстью, но лишь великие способности творить чудеса с моторным железом позволили ему благополучно дожить до пенсионного периода.
И даже кратковременное кодирование, которое было сделано с целью освобождения его от той самой гиблой страсти, было воспринято Петровичем превратно. Да, целый год он не притрагивался к рюмке, но по достижении пенсионного возраста резко поменял уклад трезвости на противоположный, ясно при этом заявив всем домашним:
– А для чего ж я тогда на пенсию вышел?
Тут, как говорится, и слов нет…

Тот жаркий летний день Петрович, как обычно, проводил по заведённому им распорядку. Утреннее обязательное кормление дворовой живности плавно перетекло его вниманием на любимых голубей.
О, это отдельная песня про пернатых. Ещё в молодости держал Петрович красавцев-голубей, это было его хобби, которым не занимался он с тех лет, но которое всё-таки оставило в душе для себя место и к зрелым годам. Раздобыть несколько пар не составило труда начинающему пенсионеру. Быстро было сооружено подобие голубятни, куда поселили славных птах. И вот они, счастливые моменты, когда взлетают разносортные голуби ввысь, нарезая по спирали круги, когда как в театре можно наблюдать пируэты отдельных акробатов, любовные страсти неразлучных пар. Это ли не счастье, пронесённое мечтой с мальчишеского возраста.
Покрутив шестом с алой тряпицей, разгоняя ленивых со сна птиц, жаль, свистеть так и не научен, Петрович отправился на бережок протекающей на задах речки порыбалить. Рыбалка занимала достойное место в его свободном времени, можно даже сказать, первое по протяжённости. И тут тоже надо отдать дань этой страсти, которая присуща, наверное, всему мужскому населению пенсионного возраста, проживающему в деревенской местности.
Утренняя часть рыбалки прервалась на завтрак, подготовленный супругой Ниной Петровной. После кратковременной дрёмы на родном диване и сладостного перекура не пойми каким самосадом на любимой скамье, изготовленной с автобусного сиденья, автобуса, много лет им же самим водимого при перевозке славных доярок славного, но уже и не существующего передового совхоза, Петрович также любовно поднял голубей в воздух, не забыв подлить им воды на питьё, после чего осуществил и второй рыболовный заход. Не сказать, что не было вообще улова, но и большие трофеи были редки. За лето, бывало, одна-две приличные щучки попадались на живца. А в основном мелюзга на косынку или удочку, кошачья радость, складываемая супругой в морозилку, чтобы как-нибудь быть зажаренной в сметанке на большой сковороде и съеденной под хруст хвостов между редких зубов.
И опять перерыв, но уже обедошний. Тут уж зной выгонял Петровича с реки или Нину Петровну с огорода, заставляя укрыться в славном саманном доме, долго сохраняющем живительную прохладу в жаркую пору средь оренбургских степей.
Размеренный полусонный режим иногда нарушался Петровичем, который в долгие дни ожидания выплаты пенсии искал и частенько находил источник, позволявший обрести вожделенную чекушку. Вот и нынче, отобедав чем Бог послал и немного прикорнув на упомянутом диванчике, Петрович засобирался опять на реку. Никто не пытался ломать его график, да и незачем, впрочем, также и бесполезно было это делать. Разве что из ряда вон выходящее могло изменить планы, заставить куда поехать по неотложным делам.
Дойдя до реки, просидел Петрович на мостке с удочкой с добрый час. Клёва не было. Засаднило что-то в груди, засвербило, аж тоскливо сделалось. Где бы поправить настроение, забралась шальная мыслишка, да так забралась, что уж самой и не выбраться, как только исполнить задуманное. На той стороне реки, вверху, возле моста увидел он каких-то пацанов. И тут худо-бедно созрел план.
Почти прибежал Петрович до дому. Взял у жены ключи от сынова старых жигулей, стоявших у них во дворе на постое по причине ушедшего в загул хозяина. Объяснил он своё намерение съездить на мост и подкараулить вечно ворующих его сетки-косынки подростков. Завёл машину и уехал в засаду. На том и пропал.
По прошествии приличного времени Нина Петровна вместе с дочерью, приехавшей с внучками на каникулы, начали волноваться и устроили поиски деда. Дочь совершила скоростной заход на мост, но никого там не обнаружила. Пара соседских запросов ситуацию не прояснили. И вот в наступающие сумерки уже вдвоём с матерью они направились вдоль деревни, благо, идти пришлось в один конец, так как живут практически с краю. Разделившись далее на два основных направления, захватывающих главные улицы, договорившись о месте встречи на другом конце, пустились в путь. Дочь направилась в сторону дома брата, а это более двух километров. Сидевшая с ребёнком и охраняющая «больных» родителей племянница ответила, что дед у них замечен не был. Маршрут поиска пошёл навстречу Нине Петровне, которая должна была уже ей встретиться. Но её не было.
И вот у дома Пичуриных встретились все персонажи погони. Как оказалось, Петрович недолго устраивал засаду на мосту, а практически сразу же поехал по деревне в поисках источника снятия стресса, вот и наткнулся на приятеля-собутыльника.
Что ж, делать нечего, надо садиться и везти всех домой. Недавно отучившаяся на права, дочь имела навыки вождения. Но не учла она своего состояния негодования и в резком порыве сходу сломала ключ в блокированном замке. В итоге машина с обломком ключа в замке зажигания жалобно смотрит потухшими фарами в подкрадывающуюся ночь.
Тут уж, как и не хотелось, пришлось привлечь соседа напротив, чтобы совместно с «приболевшими» собутыльниками на руках занести зад автомобиля и благополучно скатить его с дороги в сторону Пичуринского двора на бессрочную стоянку. Домой возвращались по тёмному.
На следующий день состояние Петровича оставалось стабильно-неподвижным, так как така «болезнь» быстро не проходит.
Но стабильная социальная обстановка никак не была стабильной в окружающем пространстве. Весь день задувал сильнейший ветер, который в итоге превратился в ураганный с набежавшей буйной грозой, словно Бог решил смыть это пьяное бесстыдство с лица деревни.
К вечеру пришлось считать убытки и залатывать прорехи. Гроза ударила в яблоню-дичку, красиво возвышавшуюся в палисаднике у дома. Был сломан и повален один из её стволов, оставив обугленный след на дереве. При падении пострадали шифер на крыше и загородь из штакетника, ветками шибануло в стекло, но благополучно. Удар молнии был такой силы, что у домочадцев заложило уши. Пролившийся как из ведра ливень затопил пологорода и всю улицу. На заднем дворе свалило кусок забора.
Вдобавок ко всему, на берегу речки повалило большое дерево. А ветром унесло по воде дюралевый ящик – рыболовное седалище Петровича. Долго он потом сокрушался по этому поводу, молча переживая содеянное, как будто и сам был виновником всего погрома. Но после этого ещё порядочное время не пытался найти желанную чекушку, по крайне мере, до дня получения пенсии дожил в трезвом сознании.