"Имя Господа - крепкая башня: убегает в неё праведник - и безопасен" узнал я, дорогой читатель, из личного опыта. Хотя тогда, а это было два десятилетия назад, когда пришёл к Богу, меня трудно было назвать праведником; да и сейчас я постеснялся бы себя так называть, но тем не менее...
Это случилось на границе леса и прилегающего к нему посёлка, зимним морозным ранним утром после того, как закончив свою регулярную водную процедуры в прорубе лесного озера, я обратно побежал домой. В те времена меня вполне можно было бы назвать заядлым "моржом", да и жил я в двадцати минутах бега от лесного водоёма; так что не мог устоять, чтобы не выбежать утром перед работой в лес. Размяться по самой полной и освежиться в чистейшей воде сказочных озёр, а их там было три, одно красивее другого. Какая польза для организма, слов нет!...
Всё бы хорошо, но настроение портили поселковые собаки, которые терпеть не могли бегущих, а удобный путь в лес был только один; вдоль домов, как его тогда называли, частного сектора. Стоило только вбежать туда, как начиналась собачья перекличка. Ладно, хозяева наиболее агрессивных собак держали за забором; их же душераздирающий, захлёбывающий лай, понятно, услады мне не прибавлял.
Но сразу становилось по настоящему жутко, когда пробегал мимо крайнего дома к лесу; громадного по своим размерам, где грозно лаял за металлической оградой такой же огромный страшный пёс. Я не разбираюсь в породах собак, но по сравнению с ним, даже немецкая овчарка выглядела скромно.
Короче, я в тот злополучный день бегу уже из леса, приближаясь к крайним домам и освящённому шоссе; вдруг вижу мне навстречу летит тот пёс, как он преодолел ту ограду я не знаю, может быть специально выпустили: шутников везде хватает, всё может быть. Чтобы там не было, несётся на меня, да нет, не пёс, а сущая собака Баскервилей; и я, не соврать мне, от ужаса, предстоящей надо мной расправы, чуть не взыл. В доли секунды прикинул куда бежать: обратно к лесу, и забраться на первое попавшее дерево, не успею. Подумал: всё…

Я, смотря на это стремительно приближающее ко мне чудовище, распрощался с жизнью. От неимоверного страха парализовало волю, как бы на всего нашёл, сковывающий столбняк; и в этот момент, можно сказать, для меня критический из глубины сердца вырывается крик:- Господи, спаси и помоги!...
Сейчас трудно передать то, что я тогда вложил в эти молитвенные слова: в них были и ужас, и отчаяние, и дерзкое обращение к Нему, когда терять уже ясно было нечего. От страха близкой смерти ладонями закрыл зажмуренные глаза, слыша только её страшное громкое рычание; вот она рядом, ещё секунда и...
Прошла ещё секунда. Громоподобный лай, от которого кажется вибрировала каждая клеточка напряженного, подавленного тела, отдавался в висках, но я не чувствовал её зубов. Убрав руки с лица, увидел, что в трёх шагах от меня стоял этот взъерошенный, разъярённый зверь, но, как видно при всём желании разорвать меня, ближе ко мне не мог приблизиться. Возникло такое ощущение, как будто бы образовалась невидимая прозрачная стена, разделяющая нас друг от друга. И я всё так же, взывая к помощи Господа, бочком бочком на цыпочках медленно и осторожно стал обходить эту «напасть» , которая, не переставая, с ужасающей злобой лаяла, наверно, потому что не могла меня достать.
Сам не много осмелев, ловя взглядом каждое её движение, задом плавно без резких движений отодвигался от неё. А эта неистовая псина, как вкопанная стояла, и только лай, леденящий душу, сотрясал морозный воздух того декабрьского утра. Не придя в себя от шока, я весь безлюдный квартал так и бежал задом наперёд, смотря в обратную сторону на отдаляющегося от меня беса в обличии собаки, как бы не бросилась за мной; но она стояла на том же самом месте, видно под присмотром ангелов.
Уже когда скрылась из виду, и я почувствовал в безопасности себя, такая неземная радость нахлынула на сердце, что к дому подбегал, словно парил на крыльях и с уст без конца слетало:- Поистине, Ты чуден Бог, милостивый Отец!...
О.Тольский