Маленького Костю сегодня отпели, и когда бледный, исхудавший отец Алексий вышел из алтаря в белом облачении, я вздрогнула, подумав - ни одному отцу не пожелаешь отпевать собственного сына. Но вместе с ним из алтаря вышли другие священники в белом облачении, и я успокоилась - что он не один.
Пел хор. Позавчера я звонила отцу Алексею, и когда он снял трубку, мне стал слышен такой разговор:
– Уберите машину! - грубо крикнул мужской голос.
– Я гроб ребенку покупаю, - покорно отозвался отец Алексей.
Мне казалось после этих слов - "Я гроб ребенку покупаю" - что-то должно случиться, мир должен расступиться перед отцом, потерявшим ребенка. Но голос так же грубо продолжал – "Машину, сказал, уберите!". И этот короткий разговор, который мне совсем не хотелось слышать, стал для меня метафорой всего того, что происходило в эти дни с Костей. Когда священники затянули "Господи, младенца упокой", я старалась не думать о врачах, которые могли помочь вовремя, но не помогли, и о вирусе, которым Костя заразился в больнице, накануне отъезда в клинику. Старалась не думать потому, что отец Алексий считает - на все воля Бога. Он сказал мне, что Костя, даже такой, как в гробу, ему очень нравится.
Ребенок дороже денег - это хорошо бы понять многим участником этой истории
Журналист Марина Ахмедова