Супруги целый день собирались в дорогу, то споря, то соглашаясь, и только к вечеру закончили, набив доверху дорожную сумку. Завтра у них начинался долгожданный летний отпуск, их ждали сказочные миражи бескрайних пустынь и теплый воздух Египта, пропитанный незнакомыми пряными ароматами. Скорее туда, где по ночам будут зажигаться огромные далекие звезды, а море ласково шелестеть у ног. Наконец-то они отдохнут от хмурого неба столицы и шума большого города. Анатолий сладко потянулся, представив предстоящее путешествие в своем воображении.
-Дорогой, я иду принимать ванну. Чмоки-чмоки, не скучай!
У Анатолия прекрасное настроение потихоньку стало улетучиваться. Частенько жена выбивала себе новые наряды экстравагантным способом: отказывалась выходить из ванной, пока муж не шел и не покупал требуемый наряд. Если бы он, хоть в чем-то ее ограничивал. Нет. Но была у супруги такая блаж. Анатолий так надеялся, что хотя бы сегодня, но…
- Дорогой, мне придется ночевать в ванной комнате, если ты мне не купишь леопардовое платье. Помнишь, мы его видели в магазинчике «Прадо».
Анатолий, грустно вздохнул, молча, оделся и вышел, громыхнув дверью. Антонина еще целый час плескалась в ванной, напевая веселый мотивчик. Водные процедуры ей вскоре надоели, и она, завернувшись в белый пушистенький халатик, вышла. Время прошло достаточно, муж должен был вернуться домой. Прошел еще час, два. В душе маленькими темными змейками зашевелились нехорошие предчувствия. Антонина заметалась по комнате от черного проема окна до входной двери, пока ее не остановил телефонный звонок. Слова звучали сухо и отрывисто, как телеграфный текст:
- На перекрестке автомобиль сбил вашего мужа. Состояние тяжелое. Приезжайте, заберите вещи.
В больничном покое ей выдали леопардовое платье, аккуратно упакованное в фирменный пакет, смятую, запачканную одежду супруга, но отказали в просьбе даже посмотреть на мужа.
- Вход в реанимацию разрешен только медицинским работникам, - прокомментировала свой отказ усталая, с грустными серыми глазами медсестра.
Дома Антонина то рыдала, уткнувшись в подушку, то металась по комнате как раненный зверь по клетке. Вдруг сдавило в груди, стало трудно дышать, и она выскочила на улицу. Побежала куда-то, зачем-то, трудно соображая, как вдруг раздался визг тормозов и крик: «Жить надоело, лезешь под колеса!» Антонина, медленно приходя в себя, осела на асфальт.
- Дочка, вставай, давай я тебе помогу, - тихо сказал склонившейся над ней старичок.
Тоня, невольно подчинившись, поднялась и тихо побрела поддерживаемая старичком, плача и рассказывая ему о своем горе.
- Поплачь, поплачь, дорогая. Ведь муж и жена подобны руке и глазам. Когда руке больно – глаза плачут, а когда глаза плачут – руки вытирают слезы. Вот и твои слезы утрутся, придет время. Ведь за тебя Мария молится. А теперь иди домой, утро вечера мудренее.
Только тут Антонина, очнувшись, увидела, что стоит около своего подъезда.
-Откуда интересно старичок узнал, где я живу, вроде и адреса не говорила? Надо спросить, – подумала она.
Но вопрос застыл на языке, потому что, оглянувшись, не увидела вокруг никого.
- Ничего не понимаю, куда он мог так быстро исчезнуть. Странно как- то все.
Тихо поднялась по лестнице, зашла в комнату, разделась и, свернувшись калачиком, тихо уснула.
Утром начала вспоминать все, что ей сказал странный старичок.
- Какая Мария молится обо мне?
Вдруг как молнией обожгло:
- Мария – так звали ее маму, которая умерла несколько лет назад.
С такими мыслями она не могла оставаться одна дома.
Зачем-то, схватив леопардовое платье и запихнув в сумку, решила идти к мужу в больницу. Но мысль о маме и странном старичке не давала покоя, и она завернула по дороге в храм. На паперти сидели несколько нищих. Внимание Антонины привлекла молодая женщина с ребенком. Неожиданно для себя сказала:
-Возьмите платье, оно совсем новое, - и протянула нищенки леопардовое платье.
Пока стояла в очереди к столу регистратора, внимание привлекло объявление о сборе пожертвований на колокол. Решение пришло быстро. Увидев священника, бросилась к нему:
- Батюшка, у меня нет денег, но вот, возьмите на колокол, - и, сняв дорогие бриллиантовые серьги, отдала ему.
Отец Василий настоятель храма, немного подумав, взял серьги и благословил Тоню. На противоположной стене она увидела икону, на которой был изображен вчерашний старичок.
- А кто это? - удивленно спросила она священника, показав на икону.
- Николай Чудотворец.
- А он живой? - с тихой надеждой спросила Антонина
- Он жил в третьем веке, много чудес совершил, да и сейчас по молитвам к нему совершаются чудеса.
- Батюшка, такого не может быть, он вчера рядом со мной шел, - захлебываясь слезами, закричала Тоня.
Посерьезнев, священник сказал:
- Пошлите в трапезную, там за чаем все и расскажете.
В трапезной все молча, с удивлением и волнением, слушали рассказ Тони. Отец Василий благословил ее ухаживать за мужем, обещав молиться за обоих.
В кабинет главного врача Иван Иваныча вошла стильная молодая женщина.
- Возьмите на работу санитаркой, буду делать, все что скажете, только разрешите ухаживать за супругом.
- Ну что ж, санитарки нам всегда нужны, оформляйтесь.
А сам подумал:
- Ладно, хоть на неделю хватит, да и то вряд ли, эка фифа, а у нас судна, грязь…
Лето каждый день набирало свои обороты то жарой, то прохладой ублажая вечно недовольных погодой людей. Не привыкшей к физической работе, тяжело давался Антонине новый распорядок жизни. Если бы еще неделю назад ей сказали о новой работе санитаркой, она бы долго-долго смеялась в лицо этому человеку. А теперь весь день мыла, терла, скребла, а выбирая свободную минуту, бежала в палату к мужу. Старалась каждый день вывести Анатолия на коляске в старый больничный парк. Там присмотрели огромный, кряжистый дуб, ставший любимым местом отдыха. Супруги устраивались в теньке дерева и наблюдали, как мирно течет парковая жизнь. Муравьи деловито и серьезно тянули в муравейник все, что попадалось на земле: тонкие палочки, сухие травинки. Легко почти бесшумно шуршали в траве маленькие ящерки. Иногда к ним приходил отец Василий, и тогда завязывалась интересная беседа. Вначале Анатолий с какой-то опаской отнесся к этим визитам, затем привык к его тихим и мудрым разговорам. Однажды Антонина принесла мужу краски, карандаши.
- Вспомни, как ты в молодости пробовал писать картины. И ведь неплохо получалось. А мой портрет с белыми ромашками?
Подавив вздох, вдруг вспомнила, что закинула на антресоль этот портрет. Ну, как-то не вписывался он в новый интерьер квартиры.
- Приду домой, повешу на самое видное место, - подумала про себя.
Анатолий покапризничал для вида, но идея пришлась по душе.
Дни слагались к дням, неделя к неделе. Супруги, выходя на прогулки, выбирали заброшенные уголки сада. Антонина пристраивалась на скамейку, тихо читала или молча, наблюдала за Анатолием. Каждый день лета оставался на бумаге то тонкоствольной серебристой березой, то мощным ветвистым дубом, то одиноко стоящей старинной чугунной скамейкой. Но была у Анатолия тайна, которую он скрывал даже от жены. Как только она уходила, он брал в руки доску и самозабвенно писал икону Николая Чудотворца.
Главврач Иван Иванович, заходя в палату, превращенную в художественную мастерскую, ворчал для вида, а сам предложил, устроить выставку картин Анатолия в отделении. Все прошло на ура, как на настоящей презентации: цветы, поздравления, аплодисменты. Но на самом видном месте висела икона «Николая Чудотворца». Был на выставке и отец Василий, и прихожане храма.
Настал тот долгожданный день, когда врачи разрешили Анатолию встать с кресла и сделать первые шаги. Каждый день они понемногу удлиняли свой путь, медленно шагая по знакомым тропинкам парка. В храме установили большой колокол, и теперь утром и вечером до них доносился колокольный звон.
Анатолий первый увидел на зеленой лужайке желтый лист, подобрал его и вручил жене.
- Вот и лето приближается к концу, а мы с тобой так и никуда и не съездили.
Тут они вспомнили, что даже не распаковали чемоданы, и засмеялись.
- Знаешь, когда мы вернемся из больницы домой, что я хочу сделать, прежде всего? - сказал Анатолий.
- Теряюсь в догадках.
- Хочу забраться с тобой на колокольню и самому звонить и звонить, чтобы передать нашу радость всем.
Антонина, звонко рассмеялась и прижалась к мужу, немного исхудавшему, в смешной больничной пижаме, но такому родному. У нее тоже была тайна, о которой предстояло узнать мужу. Надеюсь, читатель догадается сам, какую тайну носит женщина под сердцем!