Старик бережно закрыл книгу.
-Дед, а дед? Расскажи мне ещё что-нибудь!
-Внучок, а если это будет грустная история? Не боишься почувствовать своё сердце?
-А как я узнаю, что это оно?
-Тогда слушай.
Жестокая метель пожирала всё пространство от земли до неба, крошила сугробы в вихри. Плакали бездомные, медленно засыпая вечным сном, затихали в судорогах животные. Рыдали матери, бесплодно пытаясь отогреть малышей. В нищей и заметённой снегами улице царила смерть.
Он сидел рядом со мной.
«Я люблю такую метель,-внезапно сказал он и немигающим взглядом уставился на улицу, - Понимаешь? Она метёт, застилая глаза, а ты можешь спокойно закрыть глаза. Снег будет хлестать тебе в лицо, стараясь спасти тебя от непогоды укрыть белоснежным саваном. А тебе хорошо, понимаешь, хорошо идти одному-одинёшеньку и думать о своём. Славно погрустить в такой миг. Почему славно? Потому что метель вместе с ветром вечности укрывает все выступы жизненной скалы. В такой момент думаешь о вечности, а значит ощущаешь что-то необыкновенное».
Все убежали, а я всё сидел завороженный его словами, потом неспешно встал и пошёл в эту ветряную неразбериху. Я думал о вечном, пока не увидел дурно одетую мамашу с посиневшим от холода малышом.
Что творилось в моей душе?! Метель в тот момент, как когда-то Каю, занесла в мой глаз злую льдинку.
«Убирайтесь отсюда! Вы! Вы не слышите меня?-закричал я и бросил огромный ком снега в женщину».
Женщина безмолвно упала, и ребёнок, как кукла, высвободился из её восковых рук.
Тогда я закричал, что есть силы, со всей потрясающей злобой, ненавистью и спазмами от рыдания: «Ты не прав, не прав, богатенький мальчик! Я ненавижу метель! Я ненавижу богатых! Чтоб ты сгнил в своей тёплой комнате! Зачем вот эти бедняги должны умирать?!». Бессильно свалившись в сугроб я заплакал, горячие слёзы топили снег, а мои зубы жадно вгрызались в белый ледяной настил. Сердце рвалось наружу, хотелось сжечь всё вокруг.
…Мои стенания становились всё тише, а ненависть к богатому Мотыльку всё черней и зловонней.
На следующий день Мотылёк сел рядом со мной.
Я злобно ухмылялся
«Ты…-начал он».
«Ты негодяй, богатенький болтун, ты ничего не можешь чувствовать, твоя душа – деньги,-выпалил я и резко поднялся».
«Подожди,-дёрнул он меня за рукав».
Я убегал подальше от него и всей этой суеты, и..поближе к войне.
Нас забросили в одно место. Я так же люто ненавидел Мотылька. И это моя заслуга – его призыв на войну вместе со мной. По связям я убедил взять его в то же войско, где был я, где царила поголовная смерть. У меня было дикое желание посмотреть на его лицо в такой обстановке.
Он сидел слишком бледный. Сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Внезапно прозвучали выстрелы, значит, враг был близко.
Вдруг послышались стоны. Женские… Мотылёк забеспокоился и выбрался наружу. Я ждал, что сейчас будет. Я жаждал его смерти. Но почему-то с противными мурашками по коже ждал его выстрела в сторону врага, однако ничего не было слышно. Он стоял, а ветер шевелили его непокорные волосы.
«Дурак, ну не стой же ты так!-с ненавистью шипел я ему».
Выстрел, ещё один… Я закрыл глаза, заорав, как подстреленное животное, потом выбрался из окопа.
Его глаза прожигали взглядом таким блестящим и лихорадочно тёплым:
«Я закрывал её, пока она ползла. По..мо…ги ей, про..сти..и,-тяжело выдохнул Мотылёк, и его взгляд остановился».
Мужчины не плачут? А я плакал! Плакал, как никто на свете, потом закрыл его остекленевшие глаза. В них отражалось солнце, которое погибло на земле. Ветер всё так же шевелил его непослушные волосы, раскидывая их по холодному лбу.
«Я не смогу выстрелить в человека, убить его». Вот такие слова в этот миг всплыли в моей памяти. Конечно же, он был обречён в этом месте. А всё потому что я жаждал его смерти, потому что думал, что богатым не жить на нашей нищей планете!
Понимаешь? Всё это длилось какие-то считанные секунды, а будто бы я прожил всю жизнь…
Когда вокруг всё озарилось недолгим затишьем, а дополз до тела Мотылька, в его кармане я нашёл маленькую обрезанную тетрадочку, по-видимому, дневник.
«Мы не выбираем где родиться. Зажиточные родители – не повод для презрения. Счастливы ли мы? В глазах завистников – да».
«Ну, нельзя же так относиться к человеку из-за того, что у его родителей есть деньги. Мой крик души похож на хрип. Чтобы я не делал, всё равно я останусь счастливчиком, Мотыльком.»
«Разве мы ничего не понимаем? Сегодня накормили нищенку с ребёнком».
Дальше я читать уже не смог. Только тогда я понял, какое горячее сердце трепетало в его груди и отражалось в тёплых карих глазах, только я не замечал…
Мотылёк дал хлеба замерзающим, а я кинул в них снегом. Он спас жизнь девушке, закрыв её своей беспомощной фигурой, а я даже забыл об этой девушке.
Сколько лет я уже живу, а всё…вижу, как идёт сквозь метель парень в гимнастёрке, а ветер играется с его непослушными волосами, а он идёт, как всегда, задумавшись. А на перепутье грустный Мотылёк вдруг исчезает, и никак не догнать мне его…
-Ну-ка, внучок, открой вот этот шкафчик. Видишь там рисунки? Я сохранил его рисунки, посмотри какие они светлые, как и он сам, - закончил свой рассказ дед.
Повисла тишина.
-Дед, а дед? А у меня вот здесь вот ноет,-прошептал внук, смотря в окошко на метель.
-Это сердце ноет от жалости. Запомни от чувства. Когда так будет, знай, что ты ещё жив!»
…А ночью деду снова приснился Мотылёк. Но он не исчез, а с сияющим лицом приветственно помахал деду, поманив его к себе…