Розанов утверждал, что со приходом Христа мир потерял вкус, цвет и соль; всё перед лицом Христа стало тоскливым и пустым. Поэтому, говорит Розанов, православные так скучны и серы - им противно всё веселое. Они не могут до конца насладится ни театром, ни едой, ни картинами и музыкой, ни сексом, ни вином, ни сном - от всего этого осталось только функция, потому что смысловым центром стал Иисус. От театра для православных осталась только оболочка без сути; христианин если и придёт в театр, то высидит без интереса - мысли его витают в другом.

У меня тогда к Василию Розанову два встречных вопроса:
-В любимом им Ветхом Завете не таким же было ли соотношение мира и Бога для иудея? Вот Иисус Навин, у него на бедре великолепный меч в богато украшенных ножнах; увлекается ли Иисус этим мечом, или же для него меч функционален, а первичен Бог и миссия по завоеванию Эрец Исраэль? Вот царь Давид, он носит шелка, сидит на троне и ест с золотых блюд - для него это богатство имеет в себе смысловое ценностное ядро, или также приносит радость, но только в рамках иерархии, во главе которой Бог? Суть не меняется и в христианстве - нельзя наделить божественностью что-то мирское. но это не означает, что христианин не может увлечься чем-то с головой. Розанов бунтовал, скорее, против христиан-невротиков, которые боялись жизни и отсиживались от неё за стенами храма, потому что подлинное христианство гораздо чаще проявляет себя в служении Христу через что-то - ремесло ли, музыкальный талант или военную службу.

-Как Василий Розанов объяснил бы тогда, что именно христианские цивилизации и создали величайшие театры, написали лучшие произведения, стихи и книги? Не потому ли, что, смещая смысловой центр на Христа, христиане оставляли во всём прочем бесконечное поле для деятельности? Если важен только Христос, то всем прочим человек создан владеть и распоряжаться на своё усмотрение, творить и менять как ему угодно. Выходит, именно в Евангелие как раз и заложен могучий созидательный корень, а не опустошающий и выжигающий всё божественным присутствием, как, например, в Исламе.