Раннее утро слегка бодрит прохладой, играя лучами восходящего солнца, в еще не рассеявшемся тумане. Воздух чист, наполнен влагой и легким запахом тины, что знаком еще с детства, по деревенскому пруду-лягушатнику, в котором мальчишками мы просиживали дни напролет в жаркие летние каникулы. Песок мягким ковром, бесшумно встречает каждый шаг, не поднимая пока еще пыли — он еще не проснулся. Как не проснулся и город, таящий в себе этот маленький уголок живой природы, посреди индустриальных нагромождений из камня, стекла и железа. Годом позже, сюда приедет варварская техника метростроя и превратит редкий для мегаполиса оазис в привычную для себя среду, с рвами, ямами и лужами просочившейся смазки, но сейчас — это то место, где даже утром, встречая нелегкие предстоящие будни городского священника, можно забыв обо всем просто побегать с собакой. Ведь даже не догадывается та девушка, что выгуливает огромного маламута, и тот, возможно еще не протрезвевший, брутального вида мужик с таксой, что пузатый дядька в тренировочных штанах и майке с капюшоном, бегущий им навстречу и минующий их священник из соседнего храма. Да и мне, если честно нет никакого дела до них — здесь как в бане-все равны. Утро дало возможность каждому из нас поблуждать не только по приозерному пустырю, густо поросшему ивняком, но и по пустырю своих мыслей, которых, нужно сказать, в столь ранний час не так уж и много.
Что день грядущий нам готовит? А готовит он нам, дорогой читатель, пятницу. Солнечную, теплую, июньскую пятницу. Конец недели, полагающий столь много разноличных начал...
Готовлюсь... Дом, душ, машина, мост, поворот, подъем и вот я уже пред дверьми древнего, самого красивого в городе, пусть и небольшого храма. Встречающая работница церковной лавки, берущая благословение, и отходящая, виновато улыбаясь. И она и я знаем почему. Ей предстоит сообщить мне пренеприятнейшее известие... К нам едет...три венчания, а четвертые очень-очень просились, и хотят после службы с Вами поговорить. Улыбка невольно спадает с лица, и то прекрасное утро, там на пустыре... зачем оно вообще, да если бы не... не оно, то можно было бы, случайно не выдержав, психануть до службы.
Литургия проходит на одном дыхании. Дьякон — вокалист, да студентки духовного училища поющие негромким, но ровным, гармоничным хором вновь возвращают спокойствие обретенное там, на пустыре, вид из окна просыпающейся Волги, нехотя несущей свои волны, Символ Веры и ТИШИНА! В мыслях — ибо надлежит начаться самому главному — Евхаристическому канону. И вот уже трапезная после службы — весьма приятное дело, как вдруг звонок. «Батюшка они пришли...»
Началось. То началось, что вам, дорогой читатель, не принять, а мне, по многим причинам не понять. Нет это даже не таинство, и боюсь, что не обряд, а некое магическое действо.
Мерседесы, Ауди, а кто победнее Тойоты и прочие механизированные атрибуты красивой жизни, преимущественно белого и черного цвета, подъезжают к вратам храма, как к парадной роскошного отеля, хотя, и меня это всегда веселило, вместо помпезно разодетого привратника, навстречу им выскакивает не всегда трезвый и вечно небритый бомж Саня. (О Сане можно много говорить, его яркий образ я как-то использовал в проповеди, но умолчим пока.) Творения автопрома покидают гости, да и сами виновники торжества. Остановимся на них. Молодожены — кульминация всего события — они сейчас едва ли наполовину понимают что происходит. Только что под «мендельсона» дама, с огромным начесом на голове, и ярко подведенными бровями, держа в руках красную папку повелела одеть кольца и расписаться в документе, торжественно напутствуя при этом. Как звук штампа о паспорт прозвучал выстрел уносящейся в небо пробки от шампанского и трясущаяся рука поднесла к устам хрустальный фужер (секунды жизни которого уже сочтены, ибо так положено-на счастье), наполняя их шипучей влагой, что приносит слегка пьянящий экстаз. Поцелуй любимой, лепестки роз, мелкие монеты, щедро сыплющиеся под ноги на выходе из дворца бракосочетаний. Цветы, машины, громкая музыка, кремль, Чкаловская лестница, масса фотографий и шампанское, шампанское, шампанское....Э нет, какое ш.. нам еще в церковь, а потом в кафе. Зачем их сюда привезли? Вот что всегда мне хочется спросить. Эти двое молодых, только вступающих в жизнь людей, до конца не осознают еще, что в ЗАГСе произошло, а тут еще нужно сорок минут с умным и благоговейным видом стоять, выслушивая наставления совсем незнакомого бородача, которого при этом еще и уважать надо за то что он просто есть. Эхх, нам бы в кафе уже, да веселиться!
Далее авто покидают родители. Они едва знакомы меж собой, а потому большой приязни не испытывают. Они не раз расходились во мнениях, нужно ли тратить столь шальные деньги на один день красивой жизни, которая им чужда в некоторой степени, не лишним ли будет мерседес, сошла бы и тойота, что сэкономила бы пятую часть месячного оклада, К чему такое шикарное платье, которое на один раз, можно было бы и в прокате взять, надо ли венчаться в день свадьбы, мешая все в одну кучу? Ах да, еще за молодыми надо смотреть, мы же в церкви все-таки. «Батюшка, давайте начинать уже....» Они знают лишь наполовину, зачем все это, ибо вторая половина, как видим пыталась возразить. Но не вышло, и случилось, что случилось.
А вот и молодежь... Эти совсем и всегда в этот момент какие-то полу... Парни - полупьяные, девчата — полуголые. И хоть ты тресни им сейчас не до совместной молитвы о молдых.
Бедные мои студентки духовного училища, что практикуют пение при отправлении треб. Они такие же девчонки, как и те, что рядом, с той лишь разницей, что они настоящие — не накрашенные, не полуобнаженные. В своей строгой, пусть и навязанной правилами училища, аккуратности они особенно прекрасны, они другие, что тут же привлекает полупьяную кавалерию. И пусть совесть последних не позволяет в присутствии священника явных признаков внимания к певчим, от взглядов и заигрывающих смешков уберечься не удается.
А бедные девчонки краснеют, пряча лица от фотографа, потому как и им конечно же хочется оказаться сейчас на стороне брачующихся и их гостей.
Я вообще о чем? Так вот, любезный читатель, задайся вопросом — вспоминает ли кто в этот момент о Боге, небеса и землю сотворившем? Понимает ли, зачем он здесь и сейчас — пред алтарем стоит, пусть и со слезящимися от эмоций глазами? Знает ли, чего просит и у Кого?
Догадывается ли, что не получит ровным счетом ничего? Признается ли себе, что виноват лишь сам?
Аххх, в ханжестве меня можно обвинить и в том, что попяра непроглядный, и все у меня в жизни должно быть строго, и женщины в юбках до пола и платках. Да пожалуйста!
Одно скажу. Брак — он ведь не в ЗАГСе совершается, и не на Небе даже. Он, будучи Богом задуманным, и Им же созданным, вершится здесь на Земле, в сердцах тех двоих влюбленных. И только там он бывает по-настоящему. Что делает христианина таковым — крест на шее, или внутренняя готовность и убежденность во всем следовать за Христом и подражать Ему?
Воля на то и дана человеку, чтоб используя ее свободу он мог принимать ключевые решения в своей жизни, сообразуя или нет эту волю с волей Всевышнего. Даже Бог не вмешивается в подобные решения, ибо свобода подарена человеку вместе с жизнью, и даже Сам Творец не может прожить ее за каждого из нас. Брак рождается когда два любящих сердца (человека, личности) решают быть вместе навсегда, заботиться друг о друге, реализовываться исключительно друг через друга как муж и жена, отец и мать. В браке заложено Богом развитие его образа — любви, в конце концов при ее совершении, достижение подобия — то есть абсолютной похожести на Него. А Он есть Любовь. Таинство же венчания есть благословение брака, его освящение Божией благодатью. Мы приносим Богу свой брак, как некий дар, готовность исполнить свое человеческое назначение, и просим у Него помощи в этом (один из смыслов освящения — посвящение Богу). И эта помощь приходит через таинство необъяснимым образом (на то оно и таинство) со всеми вытекающими отсюда последствиями. Дескать изменишь — Бог накажет, а если не наказал, то где же Он — Небесный отмститель, и дальше-хуже. А теперь подумайте о прекрасной вазе, очень дорогой, принесенной в дар некоему очень близкому и дорогому человеку, которую сами же, по прошествии времени и разбиваете, сознательно причем, а может и нет, роли не играет. Будет ли этот близкий человек рушить дружбу с Вами из за вазы? Вряд ли! Но и вазу уже не вернуть! Кто виноват? То то. Нарушая брак — человек сам разбивает дар, некогда принесенный Богу, сам лишает себя Его помощи, ибо и помогать не чему. Но милость Божия, своей нескончаемостью и здесь не покидает человека, давая ему надежду на врачевание и восстановление разрушенного, посредством покаяния. Все может Божья сила - немощных врачующая и оскудевающих восполняющая.
С этим только пониманием и надо представать пред алтарем в ожидании того, когда Божья Сущность таинственно коснется тебя. Это и есть благодать. Потому как после такого соприкосновения ничто не остается как прежде. И если человек понимает, если ждет этого, ищет и просит, нужны ли ему на этом пути будут полупереругавшиеся, полупьяные и полуголые спутники?