Я бы нарисовала большую стенгазету. Во всю стену. Как полотно Рериха: три на шесть метров. Фрагментами жизни.

Меня крестят в Дубиковском храме, год 1976-й. Мы с бабушкой ходим через рощу в Дубики: по дороге везде дружинники стоят, детей у бабушек отбирают штоп в церковь не вели, поэтому мы не по дороге через Медвежий Верх, а через рощу и через Боговский овраг куличи освящать.

Мне 14 лет. Благодать. Сапуновы Феодор и Наталия. Москвичи. Дооолгие беседы. Песни под гитару. Мне штото не хотелось с ними оставаться, но я осталась. Две зимы и три лета. Потом Светка сделала много штоп я там не осталась: она чуть поглубже шагнула в церковную симонию и решила уйти оттуда, и меня уйти.

Нике было год и четыре когда мы опять приехали туда. Степановы Андрей и Галина. Три года жизни разве все перескажешь?

- доброе утро!
- Христос Воскресе!

Летом источник. Зимой сани. Водокачка. Влад ещё жив. Троицкий храм пока в планах.

Девять лет как один день проработаю в придорожной таверне. Освящали вместе с батюшкой Алипием: я апостола читала и киндию носила. В те годы: Оптина, Задонск (монастырь и скит), - пешком и на машине. Паломники, значит.

Беременная Леркой я приду проситься на работу. Отец Герман возьмёт меня на клирос сначала в Троицкий, потом в Матрону.

Когда Лерке будет три года, я зарегистрируюсь в Живом Журнале и подпишусь на Андрея Кураева.

В четырнадцатом году отец Герман возьмет меня на завершение строительства Матроны. Сначала деревянную стружку от иконостаса и металлическую от дверей убирать, потом снег чистить, по весне заборы красить, перебирать землю от стекол для посадки ёлочек и переносить всякое из старого больничного храма в новый.

Потом я ещё раз приду, когда там будет отец Симеон. И он тоже возьмёт меня поработать. Зимой снег чистить и лёд рубить, по весне бордюры и деревья известкой красить, летом траву косить.

В эти дни в церквах уже нагло проживает двоеверие: перекручивать веревочки-фитильки от лампад, выбрасывать веник за порог храма в грозу (отец Герман за такое мог ударить и даже Библией по голове). Я ушла. Тихонько. Так сложились обстоятельства. Она ложила свой телефон на гробницу-плащаницу, я убирала. Трижды. Я поняла, что она сейчас кинется драться. Драться я умею, но не во время литургии. Тихонько вышла, тихонько закрыла дворницкий сарай (где писала письма Андрею Кураеву), тихонько оделась, тихонько отдала ключи за свечной ящик, тихонько вышла из храма. Так сложились обстоятельства: был Большой Вход, отец Симеон поклонился с чашей в руках и я поклонилась (через закрытую стеклянную дверь).

***
Теперь я в Москве. Лежу на матрасе на полу. Пишу вотэтовотвсё, на работу собираюсь в Фреш-Маркет на Дорожную-13.

Господь посреде нас!