"…Душу сына над бездной подхватил…
Спас, Господи!"
Отец Феодосий

Всему свое время!
Скит святого Пророка, Предтечи и Крестителя Господня Иоанна находится в живописных местах Горной Адыгеи, недалеко от туристических сел Даховская, Усть-Сахрай в заповедном местечке — с. Новопрохладное. Монашеский скит для уединенных молитв после постройки игуменом упомянутого мужского монастыря о. Герасимом деревянного храма и назначения им иеромонаха Феодосия его настоятелем — стал местом паломничества верующих православных не только Кубани, столицы, но и других далей…
Места эти красивы и богаты историей. Начиная с монастыря Свято-Михайло-Архангельского, корни созидания которого уходят в далекий 6 век Р.Х. русскими иноками, пришедшими в эти края со святых земель греческого Афона и построившими катакомбные кельи, пещеры для молитв... В истоке 19 в. на этом месте стройно вознеслись белокаменные, величественные православные храмы у подножья горы, которую так и нарекли — Фавор… Подобно горнему миражу среди мира дольнего был этот Божий ансамбль… Возродить бы невинно-порушенное своими же чудо.
Недалеко находится крупнейший Биосферный заповедник — первый в Европе по своей девственности и живописности, по величию горных вершин и чистоте бирюзовых горных рек и водопадов, по количеству и разнообразию флоры и фауны. Места бывшей "Царской охоты" ныне охраняемы не только казаками и егерями, но и российскими учеными…
Знаменитый горный массив Лаго-Наки, с живописными долинами, плато, альпийскими лугами и вечными снегами, с горой "Фишт", именем которой назван олимпийский стадион города Сочи, расположенного по другую сторону горных вершин. Во времена СССР здесь проходили многодневные туристические походы от гор Кубани — к Черному морю. Сегодня здесь можно пройти сплавом относительно спокойную часть бешеной горной реки Белой в качестве туриста, посетить ожерелье водопадов Руфабго, увидеть потрясающие каньоны уникальной "Теснины", причудливо сотворенные неукротимой силой вод горной реки…
Горная река села Новопрохладное имеет более спокойный нрав, однако, в дождливые периоды — не проехать, но пройти, оставив машину на зеленой лужайке, вполне можно по высокому мосту и проторенной тропе к восьмигранному деревянному храму св. Иоанна Крестителя.
Идут этой тропой не только селяне, но и жители ближних поселений, Майкопа, Краснодара, Москвы, Геленджика, Армавира, других мест, даже самых отдаленных… Идем мы туда каждый в свой час и праздник православный, когда Бог дарует эту благодать: оторваться от суетных пут, чтобы отстоять службу у благостного Батюшки в благодатном храме-скиту, затерянном в высоких горах!
Признаюсь, пишу о молчаливом иеромонахе Феодосии по рассказам сына, близких и друзей его, своим личным впечатлениям. Он же неохотно говорит о себе, только о Чечне как-то чуть приоткрылся… По обыкновению — молчит больше, молится и слушает других. Нельзя — говорит — монаху о себе рассказывать! По присущей ему искренней простоте и чистоте сердца, мудрости он считает себя НИКЕМ, капелькой Великого Океана "Человечество". У него отсутствует "Я". Он и паству свою учит скромности и смирению.
Отец Феодосий родился в Сибири. Новосибирская зона ссыльных и, как правило, сильных людей. Мир противостояний и молитвенных стояний. Мир науки и мистических Вед… Общество этого мира — полярно… В его наэлектризованном пространстве и рос мальчик, ищущий правды и радости для всех, а значит, и — Бога.
Путь к горнему зачинался оттуда, из далекого детства, когда он убегал на природу и, упав в траву, или прильнув к стволу чуткого дерева, со слезами на глазах просил у неба справедливости, милости всем… И был услышан. Добрый Бог отвечал страждущему чистому сердечку, обещал и утешал! ОН отзывался на искренние слова-энергии ищущей его души. ОН САМ пришел к мальчику! Так Феодосию была дарована Благодать.
Сила молитвы открылась отроку, той самой, когда человек возвращается к своей бессмертной сути: он преображается, очищается от неведения, заболеваний, тяжести проблем, обретает направление своего жизненного пути. Ученые считают, что когда над свечой читают молитву, звуковые вибрации вызывают колебания мировой плазмы, и она переводит их в волны, которые восходят к Богу. И возникает обратная связь — на человека нисходит Божья благодать — энергия — информация очень тонких вибраций, которые исцеляют эфирные поля молящегося человека, его эфирное тело увеличивается и уплотняется.
В глубокой молитве человек уходит от реальности, входит в особое состояние, что приводит к разрушению патологических связей в мозге и в организме. (Науке известны факты выздоровления даже онкобольных в неоперабельной стадии.) Сотворение молитвы есть высочайшее искусство, а искусство неподвластно ремесленникам и людям суетным.
Мне посчастливилось невольно стать свидетелем впечатляющей молитвы Отца Феодосия под открытым небом. Широкоплечий, в строгом черном одеянии с гривой густых, слегка припорошенных проседью, волос, развивавшихся на ветру, воздев руки к востоку, стоял он во весь свой могучий рост и молился. Затем, взмахнув руками, словно взлетая, стремительно опускался на колени, преклонив голову до земли, так же легко и стремительно поднимался, чтобы повторить глубокие поклоны многократно… Было что-то величественное и мистическое в этом вдохновенном порыве к Богу — высшее откровение, творчество, устремление и полет в запредельное!
С детства он искал уединения для молитвы. Первую свою часовенку-келью соорудил сам в отрочестве. Маленькая комнатка с печуркой, бывало, вмещала в себя всю Вселенную в молитвенном стоянии…
Целеустремленный, трудолюбивый и настойчивый, он неутомимо насыщал дух свой все новыми и новыми познаниями. Не случайно сложилось так, что по окончании инженерного факультета сельхозинститута юноша поступил на физико-математический факультет пединститута: прикладные навыки мира дольнего логично пополнились "физикой сфер" мира Горнего.
По промыслу Божьему в студенческие годы встретил свою будущую супругу, ныне монахиню. Имеют детей: дочь и сына, растет внук... о. Феодосий (в миру — Виктор Григорьевич) поставил скромный дом для любимой семьи.
Он всегда надеется только на Бога и свои силы. И сил созидательных хватило на 5 храмов 3 дома-кельи и гостиницу для прихожан, возведенных энергией доброго человека. "С Божьей помощью!" — утверждает он.
Доброта Виктора Григорьевича в миру осталось в памяти учеников средней школы одного из небольших городов Кубани, где он обучал детей сначала физике, а затем, став директором школы — жизни в согласии с совестью.
Вспоминает бывшая ученица Ирина — кандидат биологических наук, ныне преподаватель института. "Любимое слово педагога Виктора Григорьевича — "Умочка!".
Однажды, собрав своих кандидатов на очередную олимпиаду по физике, он заходит с ними в магазин, покупает пирожные и раздает их, как призы победителям: "тебе, тебе, тебе и… — мне!" Последний приз под хохот детворы поглощается главным Победителем — Виктором!
"О, Виктор!" — с придыханием восклицал весь пионерский лагерь, где он организовывал много лет отдых детей со всего района.
— "Он твой директор? — спрашивали Ирину — Как вам повезло!"
Всегда подтянутый, косая сажень в плечах, любимый учитель, занимался спортом и заражал им окружающих. Был строг, но справедлив.
"Рембо", так его тогда и звали за крепкие мускулы и стойкий характер, выдержку. Независимо от погоды и времени года, он вставал на час раньше, чтобы пробегать заветные "круги здоровья". Утро, стадион, бег — как часы! А за ним — полшколы! И не только детей, которые добровольно вскакивали по утрам раньше, но и взрослые, желающие "зарядиться" бодростью до работы.
"Отпетые" подростки роились вокруг "Рембо", слушали его, тем более, что разговаривал он с ними по-свойски:
"Ты почему двойку получил? Ты — балбес! Не согласен с этим — исправляй!"
В директорском кабинете Виктора Григорьевича стояло на полке полное собрание сочинений А. П. Чехова, любит он добротную литературу. Попавших к нему в кабинет нарушителей сажал за стол и давал читать один из рассказов писателя, а сам уходил, или, молча, продолжал заниматься делами руководителя. Нудных нравоучений от него никто не слышал. Однако от этого лицо провинившегося пылало не менее… Мудрый, он знал и искренне верил: прощение и понимание — великая сила!
После своей поездки по Пушкинским местам, рассказывал ученикам о красоте среднерусской природы, открывал перед ними новые грани этой красоты — истока жизненной энергии, силы, вдохновения, Вечности… Рассказ густо пересыпался цитатами из пушкинских строк.
Как филолог, смею заверить: не всякий литератор помнит столько лучших стихов великих поэтов наизусть, сколько знал их физик Виктор Григорьевич и ныне цитирует прихожанам и собеседникам иеромонах Феодосий!
Отметила Ирина и редкий дар предвидения, присущий Учителю. Кто-то предложил поиграть в оракула. Одной сказал, что "муж будет пить, а по праздникам бить!" — так и случилось… Самой Ирине выпало: "выйдешь за интеллигента, а в душе — подлец!". К горькому сожалению — развелись, стал отсуживать дочь, изматывающая тяжба длилась годы…
Однажды он увидел колечко на руке ученицы, которое привез ее брат из тюремных мест, изготовлено оно было зэком. Не зная подробностей этой истории, Учитель спросил: "Что ты носишь? Сними, какая-то темная душа делала его". По мнению ученого биолога — Ирины, Виктор Григорьевич чутко чувствовал энергии… Забрал кольцо. Девочка приходила за ним, просила вернуть. Ответил доброжелательно, с мягкой улыбкой: "Ангел какой, зачем оно тебе? Я выбросил его!". Не отдал. По праву сильного, он "взял" негатив на себя! — заключила Ирина.
Взгляд Виктора всегда добр и проницателен одновременно.
"Когда я ждала ребенка,— продолжала Ирина — он предвидел рождение девочки, хотя мы хотели сына— Захара. Он предложил зайти в храм, сказав: “Дочь будет хорошей!” и строго наказал: “Не смей не хотеть дочь!"”.Посоветовал купить икону Николы Чудотворца.
Дочь теперь бежит именно к этому образу в храмах… Девочку крестили, нарекли Софьей".
Всему свое время! Энергичный, движимый постоянным поиском духовного, перемещаясь в пространстве и времени, омытый ветрами странствий, Виктор Григорьевич снова и снова обновляет свои жизненные силы. В смутные годы перестройки и безбожной реформы школьного образования подался на Север — Обская губа, работа вахтовым методом. Одиночество, молитвы. Подступило время коренного преображения. Постоянно ориентированный на поиск Истины, он поднимался по ступеням духа все выше и выше…
По корням своим потомственный сибирский казак, похожий как две капли на деда с шашкой на старинном фото, верующего и готового за веру и отечество жизнь свою положить, Виктор Григорьевич тоже воин, имеет звание офицера в чине капитана. И служение его ныне подобно молитве-битве.
Немногословен, стоек и строг к себе, аскетически выносливый, он выбирает самый трудный путь на земле — монашество — отсечение всех жизненных соков мира людей ради служения высшему, идеальному — Богу! Ему и подобным ему открывается вдруг знание того, что Духовный Человек — значит совершенный, свободный и счастливый! И это открытие пришло там, на далеком Cевере, после общения с глубоко верующей христианской семьей.
Отныне и в его доме стали молиться перед приемом пищи и благодарить Бога после ее вкушения, обязательные утренние и вечерние молитвы, храм православный, исповедь и причастие. Не сразу, годы ушли на поиски ответа: "Куда идти?".
Дорогу к храму знал, а теперь приводил к ней ближних… Умел, молча, без отвлечений простоять в укромном месте у иконки и молиться, молиться вместе и сам — молиться отрешенно до самозабвения. Там, на Cевере, под суровыми морозными ветрами, он добросовестно отстроил в свободное от работы время добротный православный храм. Их было мало — мужественных строителей, и он был среди них.
Там Виктор познакомился с гидрогеологом, ныне тоже священнослужителем Игорем, теперь они соседи, живут под Майкопом.
Игорь Петрович рассказал свой вещий сон: — Едут они в машине Виктора. На спидометре 120-140. Игорь в руку ему — толк, просит тише ехать. Виктор не слышит. Едет, давит, цифры на спидометре растут, а он продолжает ускорение… И вдруг... машина взлетает в небо самолетом!
"С его упорством можно совершить невероятное!" — заключил Игорь Петрович.
Другой сосед — Игорь Борисович, генерал в отставке, ныне священник, рассказал, как летал-таки Виктор Григорьевич! Прыгал с парашютом, причем совершил этот беспримерный подвиг дважды — один за другим кряду, без подготовки и тренировок! Первый раз в жизни — взлетел в небо и прыгнул!
Всему свое время! С не менее отчаянной смелостью Виктор Григорьевич "рванул" в свое время в Чечню, где воевал его сын Алексей. Стройный, красивый утонченной красотой, юноша-воин командовал экипажем БТР. Мог не служить, сам попросился в армию, в танковые войска. Обучили, послали в пылающую огнем часть России — Чечню.
Отец вместо стенаний, с болью в сердце, собирает рюкзак с гостинцами для сына, получает благословение своего духовника Отца Георгия и — в путь, к веками беспокойным, горам Кавказа!
И пошло чудотворение! Первое свершилось на блокпосте, когда из автобуса патруль вывел всех мужчин, а в сторону почтенного пассажира с седой бородой и не глянул. Не видел? Молитва Георгия? Сила собственной молитвы? Предоставим решать вам, уважаемые читатели. Главное — одно препятствие позади!
Когда ехал на БТР — не стреляли: с бородой, седой… Сами же чеченцы подвозили его к заставе сына на своей машине. В дороге спросили: "А ты не боишься?"
Ответил стихами: "Как сердцу выразить себя? Другому, как понять тебя?... Мысль изреченная есть — ложь!". Десять жизней за сына готов отдать!"
Довезли до поста. Поблагодарив, отец солдата спрашивает: — "Сколько с меня?"
В ответ: — "…Cкажи, чтобы не стреляли…"
Застава. По рации сообщают: "Идет человек." Поступает приказ: "Движение — расстрел!". А я плохо слышу, продолжаю идти… — рассказывает Виктор Григорьевич — "Чудо молитвы совершалось, видимо, — не стреляли!"
Генерал в разговоре спросил: "Как это Вы без страха, Отец солдата?".
Ответил: "А я знаю, секрет один — получил благословение!".
Алексей вспоминал, как отвел отца своего в палатку, наговорились. Замполит спросил шутя: "А ты что тут делаешь?" Ответ в том же духе: "Приехал к тебе погостить, вкусненьким угостить…"
Неделю провел рядом с сынком ненаглядным, фотографируя, сокрушался: "Улыбаешься, а глаза грустные…"
Настал тяжкий миг прощания! Отец уходит. Уходит, уходит отец… Плетусь… Плохо…
Генерал оказался рядом: "Солдат, нет настроения? Это твой отец впереди?"
Больше бы таких отцов! Настоящий! К сыну на войну пробился…"
Долго еще удивлялись однополчане — "Мировой отец! Раз в 1000 лет такие встречаются!"
Переживал и сын, как доберется обратно по дорогам войны?!
А отец, который "службу с сыном делил пополам, да так, что болью прошла она через сердце", тем временем вернулся домой и летит на очередную вахту. В тревожной дреме видит вещий сон:—
"Бездна! Сын летит над ней… — рассказывает о. Феодосий — Мой встречный полет был молниеносным! — Душу сына над бездной подхватил… Спас, Господи!".
Очнувшись, с ужасом вспоминаю газетную статью, где из учиненной чеченцами в новогоднюю ночь резни русских офицеров, уцелел один — он ушел, почувствовав недоброе, перемахнул через забор в страшные минуты, когда за спиной раздавались душераздирающие крики и стрельба…
Спасла его молитва отца-священника.
— Начал горячо молиться, — продолжал отец, — Прочел весь Псалтырь, Богородичное Правило. По прилету отслужил молебен в храме.
Возвратившись, связался по телефону с сыном и спросил, что было в означенный день и час? Оказалось, что БТР отправили в одну сторону, а Алексея — в другую… Командир отозвал его в последнюю минуту…
Уже потом старший экипажа Алексей увидел, как взлетела, полыхая, башня его боевой машины, при въезде в палатку-гараж, куда ночью враги заложили взрывное устройство.
Два соратника сгорели заживо! Драма страшного "стоп- кадра" осколком врезалась в память Алёши. Спасительных операций от подобных воспоминаний не придумали еще, жить с этим — тяжко…
Потом Алексей попал в госпиталь. Его долго восстанавливали… Приехали родители и забрали долечивать домой…
Всему свое время! Отец Алексея — Виктор Григорьевич, благодарный Богу, просит о соизволении Всевышнего на служение :
"Направь, Господи! Укажи! Дай знак! Не смею сам, да будет воля Твоя!" — молил он.
Услышан!!! Послал Откровение. Явились. И не один, а трое… Вопрошают: "Ты просил? Пошли служить!"
Господи! Велика милость Твоя!" — открылся как-то немногословный иеромонах…
Забрал сына дорогого, дважды рожденного, Алёшу, и поехал к святым мощам Феодосия в Минводы… Мечтал отец о пути священнослужителя сына…
— "Отче! Не я, но сын! Я — недостоин!", — молился Виктор Григорьевич…
Митрополит и Архиепископ благословили на учебу обоих.
Так Виктор Григорьевич стал добросовестным учеником Ставропольской Духовной семинарии, очного отделения.
Алексей решил вначале получить гражданскую профессию, как отец. Поступил на архитектурно-строительный факультет Сельскохозяйственной академии, успешно его окончил, защитил дипломный проект, получил специальность. Работает по ней.
Помогает отцу в богослужении.
Всему свое время! По окончании Духовной академии Виктор Григорьевич принимает постриг и становится монахом Феодосием. Пошел самостоятельно семимильными шагами. Паломничество в Новый Афон, благословение на дьякона, затем — иерея, следом — иеромонаха.
Служит он с тех пор в этом чине "Во Славу Божию!" со всей, присущей ему добросовестностью!
Сравнивая труд священника с трудом пастуха, Григорий Богослов говорит, что гораздо труднее начальствовать над людьми, чем пасти скот. Пастуху нужно только найти для стада злачное место, чтобы овцы и волы имели достаточно воды и пищи; найдя такое место, он может спокойно, разлегшись в тени, играть на свирели или петь любовные песни. Христианскому же пастырю приходится учить людей добродетели, которая с трудом воспринимается падшим естеством человека: люди более склонны к злу, чем к добру. "Поистине искусством из искусств и наукой из наук кажется мне искусство руководить человеком, самым хитрым и изменчивым из живых существ", — замечает Григорий.
В этом же смысле труд священника он сравнивает с работой художника, который должен опасаться того, чтобы стать "плохим живописцем прекрасной добродетели" , — или, что еще хуже — плохой моделью для других живописцев. Уйдя от мирских соблазнов, он должен не только воздерживаться от зла, но и заниматься активным доброделанием. Не только "стирать с души дурные образы, но и наносить на нее прекрасные". Он должен "никакой меры не знать в добре и в восхождении; не столько считая прибылью приобретенное, сколько потерей — не достигнутое, всегда делая пройденное отправным пунктом для восхождения к более высокому".
О пастыре как "образце" верным в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте говорил еще апостол Павел.
Труд священника, монаха сравнивается и с врачебным искусством. Однако если последнее направлено на материальное и временное, то первое заботится о душе, которая нематериальна и божественна по происхождению… Гораздо труднее врачевать "нравы, страсти, образ жизни и волю", исторгая из души все животное и дикое и насаждая в ней все кроткое и благородное".
Целью служения священника является обожение вверенных ему членов Церкви: священник призван "сделать того, кто принадлежит к высшему чину (т.е. принявшего св. крещение) Богом и достойным высшего блаженства". Но для того, чтобы вести других к Богу, надо самому к Нему прийти, чтобы вести других к совершенству. Надо самому стать совершенным; и чтобы врачевать недуги других, необходимо уврачевать собственную душу, "...который стоит с Ангелами, славословит с Архангелами, возносит жертвы на горний жертвенник, священнодействует вместе с Христом, воссоздает создание, восстанавливает образ (Божий), творит для высшего мира и — скажу больше! — является Богом и делает других богами?".
Священник, по учению Григория, есть посредник между Богом и людьми. Этим высоким призванием и определяется высота нравственных требований, предъявляемых к священнику. Особенно — монаху: от него требуется на опыте познать все то, чему он будет учить своих прихожан, пройти самому тот путь, по которому он их поведет. Жизнь монаха — непрестанный и ежедневный подвиг: именно такой отныне стала жизнь иеромонаха Феодосия.
Серьезность, почти мистическая отрешенность служб иеромонаха, гипнотизм его искренней веры, простота в общении и небесный покой глаз, умеющих становиться зоркими, глубоко проникновенными, весь облик его — статный, подтянутый, мужественный, строгий и добрый одновременно — отмечен прихожанами.
Тянутся к нему люди, доверяют, почитают, зрелые духовно — восхищаются.
Помню паломническую поездку в Свято-Архангела Михайловский монастырь, где впервые за всю жизнь свою, будучи в зрелом возрасте, исповедалась Отцу Феодосию. Видела, как прихожане трепетно, с почтением отзываются о нем, отмечая редкую искренность и демократичность в общении, чуткость и внимание, серьезность и понимание.
После исповеди они выглядели обновленными, по-хорошему взволнованными, какими-то наполненными умилением, пусть и со следами исповедальных слез… Одним словом — благодатными!
Аккуратно записав свои "вольные и невольные" за жизнь грехи, с волнением иду на исповедь. Вижу, слегка утомленного от потока житейских откровений наших, высокого роста мужественного, атлетического сложения монаха, с добрейшим, совершенно неземным взглядом голубых глаз. Наполненные небесами, они были чисты почти по-детски, если бы не проницательность мелькнувшего на миг, зоркого в прищуре, взора…
Мягким, тихим голосом он внятно объяснил порядок исповеди, узнав, что впервые. Внимательно прочел мои записи и наставил — кратко, четко, метко… Совершенно неожиданно, хоть и уместно, он ответил на мое откровение стихами. Редкими, настоянными на возвышенных словах и мыслях золотого века русской классики. Мне, поэту и филологу, было откровение бальзамом на сердце! Афанасий Фет! Но тогда я была в смущении и растерянности, да и стих был не из тех, что "на слуху", довольно пространный, наполненный "фетовской" глубинной тайной…
Мистический момент! Поверила: в храме Бог осязаем, Его открывают избранные Им души, потому они так прозорливы! И хотя жила все время с Богом в душе, как многие, Отец Феодосий в ту встречу привел меня, надеюсь, к немногим — верующим осознанно…
Заутреня на следующий день — продолжение чуда! Велась она по греко-византийскому канону под слаженное пение монашеских голосов. Служить начали в четыре утра. Это мы, паломники, пришли к семи. Монахи спят три, четыре часа, оказывается, остальное — молитвы и послушания…
Молитва, исходящая из алтаря, таинственно пробуждала глубинные воспоминания архи родных, но оставленных, позабытых чувств и пространств… Разговор с Богом произносился распевно, медитативно мягким и тихим голосом, с легким прононсом, он велся глубоко искренно и проникновенно. Душа очаровывалась все более и более, попадая в открытый поток откровений и сокровений… Стены храма как бы растворялись и, наконец, вовсе исчезли, когда первые лучи восходящего солнца хлынули в высокие окна, затопив пространство золотым сиянием, множа мерцание икон от пылающих свеч.
Милует нас Создатель, когда в ответ на мольбы отрешенных от "мирского" Рыцарей своих, в очередной раз дарит всем Живоносный День!
Потом мы увидели молитвенника, кто творил службу убедительным словопением, можно сказать — сотворял ее с Господом вдохновенно, Он подошел, вернее крылатой походкой в развивающейся черной гофрированной мантии словно подлетел к аналою, благоговейно, легко, почти воздушно, поклонился иконам — это был Отец Феодосий!
В другой раз, когда я привозила своих студентов в этот уникальный монастырь, все прихожане ждали Феодосия… Оказалось, многие из них постоянно приезжали на службы именно в это место, где служил он, чтобы исповедаться и причаститься… И не удивительно: люди чувствуют энергии других людей и доверяют своим первородным Божьим чувствам. Разве может кто-то или что-то изменить в этом честном процессе?
Даже клеветники на Доброго Пастыря — Христа, не смогли переубедить искренне верующих в Него!
Прихожане и только узнавшие Батюшку интуитивно чувствуют мощную, светлую энергию, исходящую от него. Верят ему и почитают его за простоту и доброту общения, за скромность и отзывчивость, за строгость, смешанную с любовью.
Знаю о. Феодосия несколько лет, исповедуюсь ему все эти годы. Несколько раз в году паломники из приморского Геленджика едут к Батюшке в горы (около восьми часов пути!) на исповедь, пишут ему исповедальные письма… Поэтому смею утверждать, что раз встретившие его, остаются с ним, тянутся к нему. Толп нет, есть отдельные верующие, преданные и верящие, карабкающиеся за ним — первопроходцем с посохом Веры и Силы, вопреки ветрам и гололеду в пути… Восходящим туда, где Солнце — Бог, а с Ним — Радость…
Помню одну из его крещенских служб, в строящемся храме, когда перед аналоем проявилась вода сквозь стены, словно в ответ на таинство молитвы… Служит отец Феодосий удивительно. Временами кажется, стопы его не касаются пола, так стремителен и вдохновенен он в молитвенном порыве. Рядом — сын Алексей, стройный, подобный архангелу… Когда сын с благоговением припадает к руке отца, чувствуем искреннюю благодарность…
В понимании Григория Богослова главным делом службы священной является "раздаяние слова" — проповедь, учительство, богословствование. Чтобы православно учить о Боге, необходима чистота и содействие Святого Духа, благодаря которому только и можно мыслить, говорить и слушать о Боге, "ибо прикасаться к Чистому может только тот, кто чист и кто подобен Ему".
Другим, не менее важным делом священника, монаха, помимо проповеди и учительства, является собственно служение алтарю, молитвы за народ, совершение Евхаристии. Именно в этом служении наивысшим образом проявляется роль отца Феодосия, как и других священнослужителей, — посредников между Богом и людьми. Часто приходится служить одному в отдаленных храмах: петь, читать, совершать церковные таинства — минимум средств, а благодать чувствуется в аскетическом служении монаха Феодосия. Сколько сил надо на такое служение! А он светится тихим счастьем, при усталых глазах, после многочасового стояния в молитвах! Основное его желание — молитва! Дождался милости — и получил скит с храмом благодатным…
Чувствительное сердце отца Феодосия, такого сильного и волевого, воспринимает боль этого мира до слез, они сами приходили всякий раз, чтобы омыть благодатной влагой душу страждущую, смыть печаль, вернуть молитвенный покой…
Жизнь святых отцов свидетельствует, что человек, достигший высокой степени обожения, глубоко переживает свое единство со всем окружающим его миром… "Милующее сердце, — говорит Исаак Сирин, — это возгорание сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных… При воспоминании о них и при воззрении на них очи у человека источают слезы от великой и сильной жалости, объемлющей сердце…"
Но у того же человека не было слез, когда пришлось прожить более полугода с аппаратом Елизарова на ноге, после непростой операции — только мертвенная бледность, "…только чуточку прищур глаз...". На второй день после операции о. Феодосий служил панихиду в больничной часовне по ушедшему накануне молодому прихожанину, стоик, служил стоя, опираясь на костыли… Туда и обратно, в палату на втором этаже его несли два спортсмена… На грани обморока: капала кровь вместо слез… Но отслужил!
И все месяцы той суровой зимы он то и дело срывался, несмотря на холода и костыли, в свой храм в горах. Убегал от врачей, сестер, друзей! Молился и нас звал за собой в снега и стужу, забыв о веке, об изнеженности и немощи людской — звал, молча, своим примером только…
Он не чудотворец, но чудесный молитвенник: помогают молитвы; он не святой, но чистый душой и правдой своей — учит примером своим, молча; не пророк, но умеет предупредить и направить и предвидеть…
Он строг и суров к себе, но добр к нам; он любит всех, но пресекает любовь и похвалу себе. Он неуловим и неутомим: неуловим людьми в мирском толковании и неутомим в своем служении Господу!
Он сам строил храмы для своей молитвы и дома для проживания своего и ближних. Сам спускается в глубокую, почти тридцатиметровую шахту колодца, когда нет специалиста, а время не ждет… Сам инженерной смекалкой своей оснастил келью в пустыньке и избушку в скиту водой, теплом и светом. Сам месит цемент и складывает блоки, сам с молитвой кладет кладку, чтобы потом сказать: "Строил вместе с Богом!" Н