Свято-Введенская островная пустынь п/о. Введенское

О храме

Введенская Островная пустынь находится в трех верстах от г. Покрова, на небольшом островке Вятского (Введенского) озера. Она возникла по закрытии более давней пустыни - Антониевой, - располагавшейся на месте с. Покровского, переименованного в 1778 г. в город Покров, при образовании, по высочайшему указу, Владимирского наместничества с его уездами. Небольшой островок на Вятском озере избрали местом своих уединенных подвигов первоначально два инока упраздненной Антониевой пустыни, Сергий и Тимофей.

Остров вместе с озером и прилегавшими к нему землями принадлежал князьям Голицыным. Затем эти земли находились во владении князей Прозоровских, потом Хованских, от них перешли к Трубецким. Некоторые из членов этих княжеских фамилий были вкладчиками в пользу обители. Княгиня Прозоровская пожертвовала несколько десятин земли, в обители за этот дар была и погребена. Княгиня Трубецкая также пожертвовала несколько десятин болотной земли.

Построив себе на острове келью и часовню, иноки Сергий и Тимофей жили здесь сначала одни, в совершенной неизвестности от людей. Но потом слава о них мало-помалу стала распространяться и привлекать на остров посетителей. В 1708 г. Сергий и Тимофей просили царя Петра Алексеевича о дозволении им построить на острове Вятского озера церковь во имя Введения во храм Божией Матери. Просьба была удовлетворена, и в течение одного года иноки закончили постройку.

Храм освящен 14 января 1710 г., инок Сергий был посвящен во иеромонаха и определен строителем пустыни, которая по храму стала называться Введенской, а по местоположению Островной. С устроением на острове церкви существовавшая здесь раньше деревянная часовня оказалась не нужна, ее перенесли на большой Московский тракт (разрушена в советское время).

В начале своего существования Введенская Островная пустынь почти ничего не имела. Все достояние ограничивалось островом на озере, церковью с немногими кельями и часовней на Московской дороге, а потому и не могло составить надежного источника к обеспечению. Иноки бедствовали и вынуждены были поддерживать обитель сборами Доброхотных подаяний. Они ходили по городам и селениям и выпрашивали милостыню у людей добрых и благочестивых. Но и при этих сборах скудость была так велика, что обитель вскоре после своего открытия едва не подверглась совершенному упразднению.

Это случилось недолго спустя по смерти Сергия, первого строителя обители и неутомимого ее радетеля. Настоятелем Введенской пустыни после него прислан был из Москвы инок Нектарий. Поселившись здесь, он вскоре понял всю скудость доходов и, по-видимому, испугался, ибо через три года после своего назначения, желая отделаться от Введенской пустыни, стал действовать не на поддержание ее, а на разорение. Задумав перебраться в Богословскую пустынь Московской губернии, Нектарий склонил к тому же некоторых из братии и во время переселения с ними забрал с собою церковную утварь и богослужебные книги, а также хлеб, скот и многое другое.

Добившись настоятельства на новом месте, Нектарий вместе с этим выхлопотал у духовных властей разрешения обратить Введенскую обитель в приписную к Богословской пустыни и стал действовать еще решительнее на разорение покинутой обители. Никем теперь не стесняемый, он решился лишить Введенскую обитель даже храма Божия. Сам храм Нектарий продал за 17 рублей в село Покровское, а колокол - за 11 рублей в с. Воскресенское вотчины князя Хованского. Проживавшей на острове братии осталась только часовня на Московской дороге. Но и этого достояния они вскоре лишились, часовней самовольно завладел священник из с. Покровского и сломал ее. Таким образом, сделано было, по-видимому, все, чтобы Введенская обитель прекратила свое бытие.

Но Бог судил иное. Нашлись люди, которые смело приняли на себя; защиту прав своей обители и не побоялись обратиться с жалобой на Нектария в Святейший Синод - это были иноки Тимофей и Лаврентий. Синод признал просьбу справедливой и предписал удовлетворить ее по всем пунктам. Согласно этому предписанию, Введенская пустынь немедленно отделилась от Богословской и снова стала самостоятельной. Священники - один из с. Покровского, другой из с. Воскресенского - не хотели отдавать принадлежавшее пустыни имущество, и новоопределенному настоятелю, иеромонаху Александру не удалось добиться того, чтобы церковь, ее колокол, церковная утварь и прочее имущество были возвращены. Гораздо счастливее был в этом деле один из прежних заступников Введенской пустыни инок Лаврентий. Всем сердцем желая помочь своей обители, он подал жалобу на священников в Духовную консисторию, и она снарядила на место препирательств своего копииста с пятью солдатами, снабдив его строжайшей инструкцией отобрать все, что значилось в жалобе Лаврентия, и возвратить во Введенскую пустынь.

Если же, говорилось в инструкции, "оные попы не отдадут копиисту чего по реестру и учинятся ослушны, то оных попов взять с собою в Духовную декастерию и вести и на их коште без всякого послабления". Перед такой решительной мерой упорство священников, конечно, не могло не сломиться, и пустынь получила все, что ею было утрачено по недоброжелательству Нектария. С того времени началось ее постепенное возвышение, и наконец она достигла такого цветущего внутреннего и внешнего состояния, что некоторое время была образцом для других обителей. Иеромонах Лаврентий был настоятелем монастыря с 1735 по 1752 г.

В 1752 г. во Введенскую пустынь был определен настоятелем игумен Иосиф. В 1758 г. настоятелем был строитель иеромонах Алимпий. В 1750-х гг. в Веденском монастыре было уже три храма: Введенский собор, Никольский и надвратная церковь во имя пророка Илии.

Возвышение обители тесно связано с именем Клеопы, поэтому нельзя обойти молчанием жизнь и деятельность этого достойнейшего из ее строителей. Клеопа был родом из Киева, постриженник и воспитанник Святой Афонской горы. Прибыв на Афон, он надолго поселился в скиту Святого Пророка Илии и сблизился с известным в тогдашнее время подвижником Паисием Величковским.

Полюбив сего мужа, отличавшегося высоким подвижничеством, духовной мудростью и трезвением, Клеопа встал под его руководство и начал учиться у него подвигам иноческого жития. По истечении некоторого времени, по каким-то обстоятельствам, Паисий и Клеопа оставили Афон и перешли в Молдавию, в Свято-Духовскую обитель, в Драгомирню. Паисий сделался настоятелем обители, а Клеопа, оставшись простым иноком, возрос и окреп в духовной жизни под руководством Паисия. Сохранив от юности чистоту души и тела, он вел строгую подвижническую жизнь, пребывал в постоянной молитве, усердно читал писания Святых Отцов и по преимуществу творения Ефрема Сирина и Иоанна Лествичника, любил духовные песнопения и участвовал в исполнении их на клиросе.

В 1760 г. Клеопа оставил Молдавию и возвратился в Россию. Поступив в Николаевский Пешношский монастырь Московской губернии, он вскоре по какому-то случаю посетил Введенскую пустынь и на малое время остановился в ней. Здесь Клеопа настолько расположил к себе иноков Введенской обители, что они просили его пожить с ними побольше. Клеопа согласился и еще больше привлек к себе их сердца. За высокое благочестие, иноческую опытность и природный ум иноки настолько полюбили Клеопу, что, когда умер строитель их, иеромонах Алимпий, они единодушно избрали Клеопу своим настоятелем и просили начальство утвердить его в этой должности.

В самую первую пору настоятельства Клеопы, в пустыни братия терпели нередко не только нужду, но даже и недостаток в хлебе насущном. Однажды некто из братии попросил: «Батюшка, отпусти нас в деревню попросить хлеба». - Подождите, - ответил Клеопа. На третий день опять стали просить отпустить. - Подождите, завтра отпущу. К вечеру этого дня, на паре лошадей приезжает никому неведомый человек и спрашивает: «Где Клеопа?» Прибывший привез значительный запас ржаной муки, крупы, масла постного и коровьего. Будучи строг к себе, Клеопа к слабостям других был снисходителен. Основным началом его деятельности по управлению обителью была любовь кроткая и прощающая, которой он хотел воодушевить братии в их взаимных отношениях. Он заботился не столько о том, чтобы братия упражнялись в суровых подвигах поста и непрерывных трудах, сколько о внедрении между ними смирения, незлобия, чистоты помыслов и внутреннего мира, ради которого допускал даже некоторые послабления в своем монастырском уставе.

Вступив в управление Введенской пустынью, о. Клеопа всецело посвятил себя ее благоустроению. Как убежденный почитатель Афонских обителей, брал их порядки за образец, ввел богослужение истовое и продолжительное. Всенощное бдение длилось не менее семи часов. Клеопа хотел, чтобы среди иноков воспитался тот же истинный дух, который он сам воспринял на Афоне. Клеопа всегда строго отличал внутреннюю сторону подвижничества от внешней и придавал высокое значение первой. Наблюдая за жизнью иноков, он зорко следил не столько за умножением их наружных подвигов, сколько за возрастанием и укреплением тех внутренних добродетелей, которые составляют истинное украшение иночества: смирения, незлобия, чистоты помыслов, мира души и т. д.

Один послушник стал разглашать о себе, что он удостоился от Бога видений. Клеопа, желая испытать, не говорит ли устами сего человека дух самомнения и превозношения собственной святостью, тайно поручил другому иноку немного пожурить послушника за его поведение.

Послушник сильно оскорбился и во гневе явился к Клеопе с такими словами: "Я не могу здесь жить, потому что здесь меня оскорбляют". Клеопа дал послушнику следующее наставление: "Как же ты говоришь что удостоился от Бога видений, а не можешь стерпеть даже малого оскорбления.

Помни: поститься, спать на голой земле, класть в изголовье камень - все это само по себе ничего не значит, а вот что требуется при этом от истинного монаха, по словам Господа: научитеся от меня, яко кроток есмь и смирен сердцем". Таков был взгляд Клеопы на подвижничество. В целях оберегания добрых иноческих настроений духа в добродетели Клеопа нередко смягчал ради них даже строгость некоторых монастырских предписаний, полагая в основание своей снисходительности убеждение, что одинаково всех вести ко спасению нельзя. Одни пришли в обитель, говорил он, из бедности, от трудов в покой, а другие от богатства, от нежного воспитания.

Для этих последних вменится за великое и то одно, что они оставили богатство. Таковым нужно оказывать снисходительность тем более, что не брашно поставляет нас пред Богом. Клеопа на Афоне полюбил уединение и в монастыре находил время, при своих трудных обязанностях монашеских и настоятельских, уходить на молитву в глубь лесов, окружавших остров. И там до истомы предавался чтению и пению, так, что даже впадал в дремоту. Иногда в сокровенное свое уединение брал он и нескольких своих учеников из братии Введенской обители: Луку (впоследствии жившего в Вознесенской Давидовой пустыни) и Матфея (удалившегося на Афон).

22 февраля 1765 г., отправившись в Москву по нуждам обители, о. Клеопа решается уже не возвращаться обратно во Введенскую пустынь, и на лошадях отправляется в леса в окрестностях Севска, в те места, где уже приходилось ему проводить безмолвное жительство на пути из Молдавии во Введенскую пустынь в 1755 г. С дороги он посылает два письма - правящему архиерею и братиям Введенской пустыни.

В письме, адресованном братиям, он рекомендует им на свое место избрать завидовавшего ему иеромонаха Иринарха. Однако прибыв на место, он вскоре приходит к выводу, что на его решение об уходе не было соизволения свыше. Убедившись в этом, он через три месяца возвращается с повинной в свою Переславскую епархию, где к беглецу отнеслись весьма сурово: по распоряжению архиерея он был закован в кандалы. Епископ Сильвестр (Страгородский) определил: иеромонаха Клеопу отослать в Никитский монастырь Переславля-Залесского в труды монастырские, под наблюдение тамошнего архимандрита Иеронима. Там Клеопа, по словам его биографа старца Феофана Новоезерского, в течение двух месяцев возил навоз. Через 2 месяца к Владыке Сильвестру поступает прошение от братии Введенской пустыни, в котором они характеризуют своего бывшего настоятеля с самой лучшей стороны и сообщают епископу о том, что без личных связей, которые установил о. Клеопа с вкладчиками, обитель существовать не сможет.

Положительно во всех отношениях был охарактеризован о. Клеопа и теми, кто наблюдал за его «исправлением» в Никитском монастыре - беспрекословно и со смирением нес он наказание. Но, вероятно, быстрое освобождение о. Клеопы определила личная его встреча с Владыкой Сильвестром. Владыка, познакомившись ближе с Клеопой и видя его душевное устроение, поменял свое мнение о нем. Вскоре по решению еп. Сильвестра о. Клеопа был освобожден и возвращен на свое прежнее настоятельское место во Введенской пустыни. При этом лишь отчасти ограничивались возможности отлучения из монастыря в Москву, как его, так и остальных братии обители.

В течение четырех лет после ухода и возвращения на свое настоятельское место о. Клеопа спокойно управлял своей обителью, продолжая ревностно заботиться о ее благоустроении как в материальном, так и в нравственном отношении. Но по неведомым нам причинам решение окончить свои дни в пустынном уединении снова созревает в его душе и он вновь повторяет то, что уже совершено было им за четыре года до этого. 7 декабря 1769 г. он тайно оставляет обитель, при этом правящему епископу - Преосвященному Геннадию - высылает письмо, в котором объясняет, что единственной причиной его ухода является стремление найти «удобное место ко уединению плакатися о грехах моих» и сознание своей недостаточности к духовному окормлению братии. Он решается отправиться в скиты Молдо-Валахии. Однако через два месяца о. Клеопа сам возвращается в епархию с повинной. В Софрониевой пустыни о. Клеопа понимает, что воля Божия о его судьбе была иной ~ и решает вернуться обратно с прошением о помещении его «под начал» в его Введенской пустыни. Просьба была удовлетворена.

Тягостно было братиям Введенской обители видеть своего любимого наставника в униженном состоянии, поэтому они вскоре обращаются к Преосвященному Геннадию с единодушной просьбой вернуть о. Клеопу на его прежнее настоятельское место, причем письмо было подписано и вновь! избранным и назначенным строителем иеромонахом Тимофеем. В, просьбе братии, свидетельствующей о их глубокой преданности свое-j му духовному руководителю - о. Клеопе, епископом было отказано, а братиям за такую просьбу было сделано строгое предупреждение. Подвижничества и возраст расстроили и без того не вполне крепкое здорон вье о. Клеопы - его посещают частые и мучительные припадки. Епископ Сильвестр, в то время епископ Крутицкий, поддерживал с о. Кпеопой дружеские отношения. Он обращается к Владыке Геннадию с просьбой о переводе о. Клеопы а связи с его болезнью в Крутицкую епархию, что и было исполнено в январе 1771 г.

В 1771-1773 гг. Клеопа находился при епископе Сильвестре, который вскоре поселился в Воскресенском Новоиерусалимском монастыре. Но братия Введенской пустыни, вместе с мирскими почитателями о. Клеопы снова обращаются с письменной просьбой к Преосвященному Геннадию о возвращении им их любимого пастыря на его прежнее место. Епископ Геннадий, вынужденный неотступными просьбами братии и вкладчиков, шлет письмо епископу Сильвестру с просьбой о возвращении о. Клеопы во Введенскую пустынь, но получает ответ от него только через полгода, в котором так пишет еп. Сильвестр: «Слезы пустынных обывателей и неотступные сторонних докуки пленили мой дух расстаться с любезным мне старцем. Итак, ежели Вашего Преосвященства благоволение будет принять его в означенной пустыни в начальника, то я от себя отпускаю, равно как и он, не возмогши более противиться досаждению своих желателей, уже не отказывается. Вашего Преосвященства о едином только покорнейше прошу: не возбраните ему временно ко мне, а мне к нему приезжать в пустыню для взаимного по духовной любви между нами утешения». В 1773 г. о. Клеопа в третий раз становится настоятелем Введенской пустыни и пребывал здесь уже до конца своих дней.

Клеопа производил сильное впечатление на окружающих. Когда светлейший князь Г. А. Потемкин-Таврический заметил в разговоре с Владыкой Сильвестром, что в России нет таких старцев и подвижников, как в Молдавии (имелся в виду преподобный Паисий Величковский и его братия) , тот возразил, указав на о. Клеопу. Побеседовав с Клеопой, светлейший князь согласился с мнением Владыки и тут же решил представить старца государыне императрице, но смиренный о. Клеопа, узнав об этом, избегая славы человеческой, внезапно исчез.

Слава о нем как истинном подвижнике и опытном руководителе монашествующих, разнеслась далеко вокруг. К Клеопе стали собираться ученики. В 1777 г. в Островную пустынь пришел крестьянин Василий Гаврилович Гаврилов (1740-1824, будущий преподобный Василиск Туринский в Сибири, старец, учитель преподобного Зосимы (Верховского). Иеромонах Клеопа дал Василию Гаврилову благословение на пустынножительство. Из Санаксарской пустыни пришли Игнатий, ставший любимым учеником Клеопы и преемником по управлению обителью, Матфей и Феофан (Феодор Соколов), будущий жизнеописатель его, ставший архимандритом Кирилло-Новоезерской пустыни и прославившийся высотой духовной жизни и мудростью. По происхождению был он из дворян, родился 11 мая 1752 г. в г. Троицке Пензенской губернии. Образование получил в доме родителей и уже на 14-м году жизни объявил свое намерение поступить в монастырь, но по желанию родителей должен был отправиться в Москву и поступить на службу в Вотинную Коллегию.

В 1771 г. во время чумы он потерял своих родителей и, пораженный грозными явлениями смерти, решился оставить службу и идти в монастырь. Первыми местами его пребывания были пустыни - Саровская (был в ней недолго), Санаксарская (пробыл три года) и Введенская Островная (был здесь два года); в них он усердно проходил все послушания и утверждался в благочестии.

В 1777 г. он предпринял путешествие ко святым местам, но доехал только до молдавского монастыря Тисман, где был удержан и пострижен в монашество с именем Феофана. Притесняемая турками братия монастыря Тисман переселилась на время (1778-1780) в Молченскую Софрониеву пустынь, а монах Феофан удалился во Флорищеву пустынь, где был произведен в иеродиакона и через два года вернулся в Софрониеву пустынь. В то время стали требовать в Александро-Невскую Лавру из разных монастырей лиц для занятия некоторых должностей. Из Софрониевой пустыни вместе с другими в 1782 г. был отправлен и Феофан. В Лавре он проходил должности канонарха, ключника, затем взят в келейники к митрополиту Гавриилу и в 1785 г. рукоположен в иеромонаха к крестовой церкви. Он был очень близок к митрополиту, пользовался его доверием и писал для него все «секретные бумаги». Митрополит ценил в иеромонахе Феофане духовную опытность и знание иноческой жизни, советовался с ним при выборе настоятелей монастырей Новгородской епархии и назначил его в общество ученых, исправлявших присланный из Молдавии перевод книги «Добротолюбие». «Он не знает греческого языка, - говорил о Феофане митрополит, - но из опыта знает духовные истины, которых нельзя постигнуть одним только книжным учением, и потому правильнее ученых может понимать смысл наставлений, содержащихся в книге Добротолюбие».

В 1791 г. Феофан посвящен был в игумена Моденского монастыря Новгородской епархии. За 2 года управления этим монастырем он успел выстроить каменную колокольню и трапезу, увеличить число братии и богомольцев, ввести строгий порядок и чинное отправление богослужения.

В 1793 г. игумен Феофан был перемещен в Кирилло-Новоезерский монастырь, которым и управлял до самой смерти. Он сообщил монастырю совершенно новый наружный вид, не оставив ни одного из прежних зданий без существенных исправлений и многие построив вновь. Он обновил и распространил соборную церковь, довершил постройкой Захарьевскую церковь, пост роил красивую колокольню, двухэтажные корпуса для келий и каменную ограду вокруг всего монастыря с святыми воротами и 6 башнями; кроме того-деревянный мост на сваях, в 140 саж. длины, для соединения монастыря с ближайшим островом. Много забот прилагал Феофан и о внутреннем устройстве монастырской жизни: он учредил общежитие, наблюдал за строгим исполнением церковного устава, ввел столповое пение и непрерывное чтение псалтири; от братии требовал соблюдения монашеских правил, собственным примером показывая образ жизни, вполне сообразный с духом православного иночества.

В 1799 г. он был назначен благочинным окрестных монастырей и везде давал наставления, как нужно жить в монастыре и как в мире, какие добродетели должны украшать инока и какие - мирянина. Этими духовными наставлениями Феофан был далеко известен, и многие обращались к нему и лично и письменно, желая получить от него совет, вразумление и утешение. В 1819 г. он возведен был в сан архимандрита, в 1829 г. по болезни и старости уволен на покой, но остался на жительстве в том же монастыре. 3 декабря 1832 г. архимандрит Макарий скончался. Вместе с Феодором Соколовым из Санаксарской пустыни в Введенскую Островную перешел и послушник Матфей Брюшков (будущий о. Макарий - настоятель Пешношский). Матфей родился в 1750 г. в г. Рузе Московской губернии, от благочестивых родителей Космы и Евдокии (Брюшковых) и во святом крещении наречен был Матфеем.

Родители его принадлежали к купеческому сословию, но, как видно, не обладали большим богатством, потому что Матфей еще мальчиком отдан был ими для приучения к торговле в Москву. Здесь юноша много мог найти удовольствий и развлечений, но пребывание в столице только дало ему лучше понять суету мира. В то время как товарищи его мечтали об увеселениях и о накоплении земных сокровищ, он помышлял о жизни монашеской. Неизвестно, сколько именно лет провел он в Москве, но на восемнадцатом году своей жизни уже решился оставить мир и посвятить себя на служение Богу и ближним в иноческой жизни. В то время славился строгостью жизни строитель Санаксарской пустыни (близ г. Темникова) иеромонах Феодор, из рода дворян Ушаковых. К нему-то в 1767 г. и отправился юноша Матфей. Здесь же в то время находился в сане иеродиакона о. Игнатий, после настоятель Введенской пустыни и настоятель Пешношский.

Обитель Санаксарская была одна из беднейших: монастырь обнесен был, вместо ограды, деревянным забором, в нем была одна церковь, и та — деревянная с волоковыми окнами, со стенами, необтесанными даже и внутри, по недостатку свеч служба отправлялась с лучиной. Содержание братии было также самое убогое: ходили в лаптях и балахонах; никто не мог иметь какой-либо собственности. Церковные службы отличались продолжительностью, за жизнию и духом братии о. Феодор следил весьма бдительно. Это был руководитель, опытный в духовной жизни. Здесь-то и под руководством такого высокого наставника полагал начало иноческой жизни юный послушник. Сюда же, в 1771 г., прибыл на жительство на девятнадцатом году от рождения Феодор, впоследствии знаменитый Феофан, архимандрит Кирилло-Новоезерского монастыря. По недостатку особой кельи последний помещен был вместе с Матфеем.

С того времени завязалась между ними искренняя, святая дружба, не прекращавшаяся до самой смерти. «Но нельзя, чтобы и плевел не было между пшеницей, - рассказывает в своих записках об этом времени о. Феофан, - и нас старцы бранивали за противоречие, непонятие. Друзья вместе молились, вместе и трудились на монастырских послушаниях. Любовь к Богу и взаимная дружба все труды делали для них легкими. Я жил в одной келье с Макарием Матфеем; ему больше всех искушений было; о. Феодор даст ему балахон худо сшитый, с длинною спиной или с заплатами, тот смущается, придет к о. Феодору, показывает как на нем балахон сидит, какая спина несоразмерная. О. Феодор начнет увещевать: «Зачем пришел в монастырь? Да есть ли разум!.. Чем занимаетесь?.. Тряпками!.. Надобно заниматься тем, чтобы душу-то свою очистить, чтобы ни к чему временному не пристраститься!» Наставления старца были всегда принимаемы с любовью.

Но не долго довелось им жить в Санаксарской обители. В 1774 г. строителя о. Феодора неожиданно постигло тяжкое испытание. Воевода г. Темникова Нилов, его сын духовный, не стерпел обличений духов-, нога отца за свои противозаконные действия, ожесточился и оклеветал его перед воронежским губернатором в том, что как будто бы о. Феодор в канцелярии, при зерцале, назвал его грабителем. Губернатор донес императрице, и о. Феодора выслали в Соловецкий монастырь. Через неделю по отъезде о. Феодора под Темниковым явился Пугачев со своею командою: город был разграблен и разорен, монашествующие Санаксара разбежались в леса, но послушники Матфей и Феодор оставались в монастыре с упованием на Промысл Божий и Господь сохранил их; бунтовщики не коснулись обители.

После сих несчастных обстоятельств многие из братии оставили Санаксарскую пустынь и удалились в иные обители. Послушник Матфей с другом своим Феодором, для большого преуспеяния в духовной жизни, перешли в Введенскую Островскую пустынь во Владимирской епархии, к знаменитому старцу о. Клеопе. Господу угодно было поставить их светильниками не на одном свещнике, но на разных. Матфей, получив увольнение от своего городского общества, был утвержден в числе братства Введенской пув стыни. Окруженный прекрасными примерами, воодушевляемый наставлениями о. Клеопы, Матфей ревностно подвизался на избранном пути. Он никому не уступал в точном сохранении устава, был первым во всех трудах монастырских, в бдениях и молитве. Под руководством о. Клеопы Матфей прожил не более трех лет; место Клеопы заступил о. Игнатий, сподвижник Матфея в Санаксарской пустыни.

Преемником Клеопы в управлении Введенской пустынью стал его ученик Игнатий. Он служил в гвардии, но в 1763 г. оставил армию и двор и удалился в Санаксарский монастырь. В то время славился строгостью жизни строитель Санаксарской пустыни (близ г. Темникова) иеромонах Феодор, из рода дворян Ушаковых.

Иван Ушаков (в монашестве Феодор) служил в гвардейском Преображенском полку, ушел из полка на север в леса, претерпевая гонения, перешел в Площанскую пустынь Орловской губернии, живя в лесу отшельником, был захвачен командой, посланной для сыска беглых, и доставлен в Петербург, прощен императрицей Елизаветой и помещен в Александро-Невскую Лавру. Там пострижен в монашество, туда к нему приходили многие жители Петербурга для духовноой беседы.

В 1757 г. выехал из Петербурга в Саровскую пустынь со всеми своими учениками.

В 1759 г. назначен строителем захудалой Санаксарской обители. Здесь в то время находился в сане иеродиакона о. Игнатий, после настоятель Пешношский.

Обитель Санаксарская была одна из беднейших: монастырь обнесен был, вместо ограды, деревянным забором, в нем была дна церковь, и та -деревянная с волоковыми окнами, со стенами необтесанными даже и внутри, по недостатку свеч служба отправлялась с лучиной. Содержание братии было также самое убогое: ходили в лаптях и балахонах; никто не мог иметь какой-либо собственности; церковные службы отличались продолжительностью; за жизнию и духом братии о. Феодор следил весьма бдительно. Это был руководитель, опытный в духовной жизни. Здесь-то и под руководством такого высокого наставника полагал начало иноческой жизни юный послушник. Отец Феодор был строг к ученикам. Игнатий два раза убегал от него к Преосвященному.

Однажды он с вечера примочив волосы заплел их, а после расчесал. Одел парчовый стихарь, а сам был в лаптях, и вышел на солею. Отец Феодор ему сказал: "Ты, павлин, хвост то распустил, посмотри на ноги-то; поди сними стихарь-то!" Игнатий убежал жаловаться к Преосвященнейшему Иерониму, Владыка отослал его назад на поклоны. За открытое обличение темниковского воеводы Неелова о. Феодор был лишен настоятельства и, как беспокойный, отправлен в Соловецкий монастырь, где провел около 10 лет. Был возвращен из ссылки и 22 февраля 1791 г. скончался.

По преставлении, через три месяца, явился преподобный Феодор во сне ученику своему, Тихвинской обители архимандриту Игнатию. О чем сей так писал в уведомлении к Алексеевским сестрам в Арзамасе: «Я находился в болезни весьма тяжкой и уже безнадежен был в жизни.

В сем состоянии, по власти Господней, видел батюшку отца Феодора в сонном видении, в славе великой. Он показывал мне свою обитель и многие пречудные келий; каждая келия более вашего Алексеевского монастыря. В них видел я многих Санаксарских монахов и послушников, монахинь и послушниц ваших, которых я знал, отшедших из сей жизни во всяком покое, - видел и многие другие лица. А о прочих батюшка мне говорил: а вот сии Петербургские, ты их не знал, и потом присовокупил: время тебе в обитель, пойди. Так я и проснулся».

В 1776 г. Игнатий перешел во Флорищеву пустынь, где был сделан казначеем. С 1778 по 1781 г. Игнатий был настоятелем Введенской пустыни, в 1781 г. назначен настоятелем Пешношского монастыря, в 1788 г. - Тихвинского, возведён в сан архимандрита и в 1795 г. назначен настоятелем Московского Симонова монастыря. Скончался в 1796 г.

Отец Игнатий из Флорищевой пустыни приезжал иногда во Введенскую к старцу Клеопе. Однажды, в проезд свой в Санкт-Петербург, Игнатий посетил Клеопу. Старец, как бы по внушению свыше, сказал Игнатию: «Ты здесь после меня будешь настоятелем», -и надел на него крест. «Да это, батюшка, архимандричий крест», - отвечал Игнатий. «Да, будешь», - подтвердил Клеопа. И все сбылось в короткое время. На возвратном пути из Санкт-Петербурга Игнатий заехал опять во Введенскую пустынь, но уже не застал в живых о. Клеопу. Осиротевшие братия просили его к себе в строителя, он согласился и в 1778 г. был утвержден в новой должности.

Клеопа был настоятелем Введенской пустыни с небольшими перерывами с 1761 по 1778 г. По кончине он был похоронен у стены старого Введенского собора, но с расширением храма его могила оказалась во; Введенском соборе с южной стороны.

Послушник Матфей, давно известный Игнатию по своей строгой жизни, 2 мая 1779 г., был пострижен им в монашество с именем Макария (преподобного Макария Египетского, память которого совершается Цер-ковию 19 января). В следующем, 1780 г., 26 декабря, он посвящен был в иеродиакона, а 27 марта 1781 г. - в иеромонаха. Быстрое возвышение: по степеням священства служит доказательством той любви и уважения, которыми он пользовался от начальства. Около сего времени Преосвященный Феофилакт, епископ Переславский, обратил особенное внимание на Пешношскую обитель, состоявшую в то время в его епархии.

Основанная в 1361 г. преподобным Мефодием, учеником npeподобного Сергия Радонежского, обитель Пешношская до времен Петра! I была постоянно в цветущем состоянии. При Петре была приписана к Троицкому Сергиеву монастырю; с того времени начала постепенно упадать; наконец, в 1764 г. совершенно упразднена и обращена в приходскую церковь. По просьбе Преосвященного Сильвестра, епископа Переславского, в 1766 г. была восстановлена, но оставалась в самом жалком положении. Преосвященный Феофилакт, для лучшего поправления ее и для заведения в ней доброго порядка и благочиния, в строителя ее перевел из Введенской пустыни о. Игнатия, а в казначеи - о. Макария. 28 августа 1781 г. они приняли обитель в свое ведение. Вместе с ними прибыли из Введенской пустыни около двенадцати человек иноков с лучшими дарованиями и поведением, с которыми строитель Игнатий начал вводить чиноположение святой горы Афонской, принесенное некогда оттуда старцем Клеопою.

Макарий во всем был ему деятельным помощником. Рассказывали, что Макарий, прибыв на Пешношу и увидев во всем недостаток, - одни только стены, и те ветхие, -- начал жалеть о Введенской пустыни благоустроенной, пришел в уныние и думал перейти в какой-либо иной монастырь, но явились ему во сне сне преподобные Сергий Радонежский и Мефодий Пешношский и сказали: «Не отходи отсюда, и здесь будет во всем изобилие». Макарий после сего видения как бы переродился, в душе своей почувствовал неизъяснимое утешение, покорился воле Божией и начал трудиться так, как никогда еще не трудился; он решился жить только на Пешноше и только для Пешноши. Вскоре после сего Господу угодно было поставить его самого настоятелем сей обители. Это случилось так. Преосвященный Гавриил, митрополит Новгородский и Санкт-Петербургский, вознамерился учредить в Тихвинском монастыре общежитие, а для сего требовался опытный начальник; келейником у Преосвященного в то время был о. Феофан, постриженник Тисмана монастыря, друг Макария.

Феофану хорошо был известен строитель Пешношский Игнатий и по Санаксарской и по Флорищевой пустыням; на него, как на способнейшего, он указал Преосвященному Гавриилу. Преосвященный, и прежде слыхавший о строгой жизни Игнатия, в 1788 г. перевел его в Тихвинский монастырь в архимандриты. Вместе с ним выбыло из Пешноши и большое число братии, так что осталось в ней только два иеромонаха, один иеродиакон да несколько монахов и послушников. Казначей Макарий в это время, неизвестно по каким обстоятельствам, находился в Лукиановой пустыни. Тогда же была уничтожена Переславская епархия; монастырь Пешношский причислен к Московской епархии; оставшиеся братия просили Преосвященного митрополита Платона назначить им в строители о. Макария. Преосвященный согласился, и 3 апреля 1788 г. Макарий вступил в управление обителью. При Макарий Пешношская обитель не только восстала из развалин, но возвеличилась и прославилась.

Ему особенно обязана она своим устройством внешним и внутренним. Неутомимый и многосведущий в трудах хозяйственных, он еще более неутомим был в подвигах внутренней жизни. Слава его строго подвижнической жизни разнеслась по всей России; отовсюду стали приходить к нему ревнители пустынножительства; число богомолыдев в обители с каждым годом умножалось, а вместе с ними явились и средства для ее возобновления. Прежде всего он постарался возвратить взятые в Переславль, при упразднении монастыря в 1764 г., некоторые церковные вещи и книги; потом приступил к исправлению полуразрушенных монастырских зданий. Главным помощником его в этом деле был находившийся в числе братства московский купец Алексей Григорьев Мокеев.

При содействии его и других благотворителей, в короткое время храмы монастыря были возобновлены; для мощей преподобного Мефодия, основателя его, устроена новая бронзовая с позолотою рака; кельи некоторые исправлены, а некоторые устроены вновь; перестроены: трапеза, поварня, хлебня, квасоварня и другие службы обители. Старцы монастырские рассказывали, что в это время, овладело Макарием сомнение о мощах преподобного Мефодия: действительно ли они находятся в сей обители? Здесь не было ни престола во имя его, ни полного жизнеописания; память праздновалась по одному преданию. Некоторые говорили, что во время литовского нашествия мощи были вывезены из обители неизвестно куда. И вот, когда душа Макария волновалась сомнениями, является ему сам преподобный Мефодий во сне, благословляет его и говорит: «Я здесь опочиваю, не сомневайся», - при сем указал и на самое место, где находится гроб его.

Для странников и богомольцев вне Пешношского монастыря была построена деревянная гостиница, где предлагаемо было им безмездно упокоение и пища; заведено стройное пение, продолжительное богослужение; для любителей безмолвия в глуши монастырского леса построены пустынные кельи; словом, Пешношская обитель в первые же годы правления Макария сделалась образцом для других пустынных обителей. Ее называли училищем благочестия, примером жизни монашеской.

Настоятели других монастырей за советом в затруднительных случаях обращались к Макарию, как к человеку особенно опытному в духовной жизни. Сам Преосвященный митрополит Платон представлял его в пример другим настоятелям. Друг Макария, Феофан, бывший в это время уже игуменом Кирилло-Новоезерского монастыря, известный также своим благочестием, около 1793 г. прибыв на Пешношу, заимствовал от нее устав общежития и испросил у Макария, для помощи; в устроении его, некоторых из братии. Имя Макария сделалось известным и славным и вне России. Он находился в духовном общении и вел переписку с архимандритом Молдаво-Влахийского Нямецкого монастыря, старцем Паисием Величковским и получил от него в дар посох.

В 1795 г. обитель посетил преосвященный митрополит Платон. Пробыв в ней несколько дней, он не оставил ничего без осмотрения, и был изумлен ее хорошим порядком и чиноположением, чистотою и хозяйственностью; он всходил даже на высокую колокольню для обозрения окрестностей и, сходя вниз, сказал следовавшему за ним архимандриту Ираклию: «Пешноша в моей епархии - вторая лавра». После сего посещения любовь и доверие архипастыря к Макарию увеличились. Преосвященный поручал его ведению многие обители, в которых он должен был заводить общежитие по образцу своей обители и назначать в них настоятелей из своих братии. Ему были отданы в полное распоряжение монастыри: Сретенский (в Москве), Голутвинский (в Коломне), Борисоглебский (в Дмитрове), пустыни: Козельская Оптина, Давидова, Берлюковская и Екатерининская. Макарий усердно заботился о благоустройстве их, трудился, сколько было сил, и везде оставил по себе славную память; монастыри и по внешности были исправлены и получили лучшее внутреннее устройство. Пешноша действительно сделалась училищем благочестия, рассадником жизни монашеской. Из учеников Макария двадцать четыре человека были настоятелями разных обителей. Преосвященный весьма доволен был Макарием и на докладах его писал: «Мы все утвержденное утверждаем».

Назначая в тот или другой монастырь кого-либо из братии Пешношского монастыря, владыка писал: «Назначается с тем, чтобы завел общежитие по примеру Пешношского монастыря». Вот имена некоторых из них: строители Пахомий и Максим (на Пешноше), Антоний, Арсений, Иоанникий (Давидовский), Арсений, Самуил (Голутвинский), Дорофей (Екатерининский), Иоанникий, Николай (Берлюковский), Паисий, Пар-фений (Махринский), Иннокентий (в Костроме), Антоний (в Арзамасе); игумены Иосиф (Луховского монастыря), Авраамий (Оптинский), Феодосии (Кривоезерский), Макарий (Черноостровский), Макарий (в Луге); архимандриты Сергий и Мефодий (на Пешноше). Сделавшись настоятелями, они помнили и твердо хранили общежитие Пешношское.

В 1806 г. Макарий возведен в сан архимандрита Дмитровского Борисоглебского монастыря с тем, чтобы оставался по-прежнему настоятелем Пешношского. Сделавшись архимандритом, Макарий не изменил своей прежней строго подвижнической жизни, и даже смирил себя еще более, хотя не раз повторял со вздохом: «Был Макарий, а теперь уже стал не Макарий». Ни в пище, ни в одежде он ничем не отличал себя от прочих братии, в свободное время ходил вместе с ними даже на послушания; воздержание его простерлось до высшей степени.

Однажды, во время братского ужина, он послал своего келейника принести из поварни полстакана молока; тот принес ему полный стакан; Макарий огорчился и сказал: «Ты ввел в искушение и себя и меня, да и всю братию: вот, скажут, как Макарий-то начал жить архимандритом, по целому стакану молока берет лакомиться». Так хранил он братскую совесть! Макарий был муж высокой добродетели. Лицо его казалось суровым, но сердце было преисполнено христианской любовью. Он жил! не для себя, а для блага обители и для блага братии. Все находили в нем мудрого наставника, приветливого собеседника; мудрость наставлений его привлекала к нему не одних монашествующих, но и мирян, и даже людей, высоко поставленных в свете.

Однажды приехала из Москвы в обитель почетная госпожа, с высоким светским образованием, но с сердцем, холодным к религии. Расположившись в гостинице, она просила к себе о. Макария для беседы. Макарий знал ее положение в свете, ее образование, ее холодность к религии и хотел уклониться от приглашения, но должен был уступить ее настоятельной просьбе. Глубокое смирение старца поразило надменную, а мудрая беседа до того умилила и согрела ее сердце, что она и в обители оказывала ему все знаки уважения, и по приезде в Москву всем рассказывала о его высокой мудрости, и собственно для сего являлась к Преосвященному митрополиту Платону. Несмотря на обширный круг хозяйственных занятий, Макарий не опускал ни одного богослужения и везде являл себя примером благочестия и добродетели.

Любя уединенную и безмолвную жизнь, он, когда было досужно, удалялся в глубину лесов и там в трудах подвижнических проводил по нескольку недель. Строгий к себе, он строго следил и за нравственностью своих подчиненных. Богослужение при нем было всегда продолжительное, чтение неспешное, пение благоговейное, стояние чинное, выходить из храма до окончания] богослужения и сидеть при богослужении дозволялось только немощным и старым: «Хоть худ воин, да воюет», ~ отзывался о таких о. Макарий. В кельях нельзя было иметь ни картин, ни самоваров, ни других лишних вещей; не дозволялось даже зажигать свечей пред иконами: «Будь сам свещей», - говорил он братиям. Книги для чтения в кельях он давал сам и особенно любил «Духовный Алфавит».

В баню могли; ходить только старые и больные, а молодым и здоровым не дозволено было не только мыться, но даже и видеть себя обнаженными. Младшие из братии всегда были отдаваемы под надзор старших, в двух смежных кельях всегда жили в одной - старший, а в другой - младший.

Младший, выходя из своей кельи, должен был сотворить молитву v испросить благословения у старшего, куда бы ни шел - в церковь ли, в трапезу или на какое послушание, даже хотя бы за водою или за дровами для своей печи. Провинившиеся в чем-либо были наказываемы, смотря по вине, или поклонами в трапезе, или получали послушания, или переводились из кельи в келью; после наказания виновные получали от него наставление и утешение. Вообще, для подчиненных он был и наставником и, вместе, отцом, другом и братом. Собственности) него не было.

Получал ли он что-нибудь от благотворителей - разделят с братиями. Нужны ли были кому-либо деньги, чтобы получить увольнение от общества для поступления в обитель, или для других потреб ~ 0н давал, приговаривая: «Мне душа дороже денег. Я верую Богу моему, что денег у меня всегда будет довольно». В большие праздники созывал всех братии в архиерейские покои и угощал чаем (всегда давал по два куска сахару и по две чашки). В летнее время, в свободный час, выходил из кельи, садился на скамье под окном с каким-либо поделием в руках (обыкновенно - вязал чулки) и, если к нему подходил кто-либо из братии, начиналась духовная беседа; если оставался один, творил умно Иисусову молитву. Зато и братия любили его. Когда отправлялся он в Москву или в монастыри, порученные его надзору, все провожали его до часовни Мефодиевой (в одной версте от обители); здесь, после пения тропаря преп. Мефодию, принимали благословение и расставались.

И встречали его, как дети отца. «Батюшка едет! Батюшка приехал!» - с радостию говорили друг другу по приезде Макария, и все спешили к нему навстречу, высаживали из повозочки (он всегда езжал в простой телеге или в санях с кибиткою), целовали руки и провожали до кельи, а он непременно, бывало, утешит их каким-либо гостинцем. Такою мирною жизнью наслаждалась обитель под управлением Макария. Но и враг спасения не дремал; он воздвигал иногда среди братии бурю искушений и доводил их до падений. Сердобольному Макарию тяжело было слышать об искушениях, смотреть на падения, но молитва, терпение и любовь все побеждали. Так, один из братии во время служения во гневе схватил его за архимандричий крест и давил; другой, сам виновный, вздумал оклеветать его перед правительством в разных преступлениях; но правительство даже не обратило внимания на его донос, - так оно уважало Макария, - и оба сии мятежники законно наказаны. Среди подвигов, трудов и забот прошла вся жизнь Макария. Чувствуя ослабление сил, он желал как можно чаще вспоминать о часе смертном, и потому приказал монаху Феофану сделать из толстой сосны гроб, строго запретив говорить об этом кому-либо из братии до его преставления.

Приготовляя гроб, он предчувствовал близость своей кончины; преставление его, действительно, было недалеко. Однажды осматривал он сено над конюшнями вверху, оступился, упал в ясли и так сильно разбился, что едва живого принесли его оттуда в келью. С сего времени он ослабел совершенно, и, видя, что уже не встать ему с одра болезни, предложил братиям выбрать себе нового настоятеля; но никто не хотел и слышать об этом. Макарий с любовью благословил их, просил помолиться о нем и потом вдруг заговорил о гневе Божием, грядущем на Россию, - просил, приказывал молиться Усердно, молиться со слезами об отвращении гнева Божия, о спасении отечества. Это было почти за два года до нашествия французов в 1812 г Тогда же, про просьбе братии, дозволил снять с себя портрет, на что прежде никак не соглашался. 12 февраля 1811 г., в седмицу Сыропустную, на прощальном правиле Макарий начал творить отпуст, но вдруг вскричал и начал падать; стоявшие близко поддержали его и отнесли в келью на руках. «Так, видно, Богу угодно», - сказал о. Макарий и стал готовиться к своему исходу. 23 марта он был пострижен в великую схиму, без переименования имени, и более не выходил из своей кельи; богослужение для него совершалось в церкви Преображенской, смежной с его кельей, из которой он мог слышать чтение и пение.

Так прошло еще около двух месяцев. Когда не осталось никакой надежды на выздоровление, братиями было донесено Преосвященному митрополиту Платону о болезни Макария вместе с прошением благословить их на избрание нового настоятеля. «Пока не услышу о смерти Макария, у вас не будет другого начальника», - был ответ Преосвященного. Но жизнь Макария видимо угасала. В предсмертные дни были совершены над ним напутственные церковные таинства; перед самою кончиною окружающие его одр спросили о преемнике, - он указал на Дорофея, строителя Екатерининской пустыни, и, прибавив: «Кого Бог изберет», - умолк навсегда. Он скончался 31 мая 1811 г., на шестьдесят первом году от рождения.

В обители было два храма: Введения во храм Божией Матери, каменный, построенный в 1767 г., и зимний Святителя Николая Чудотворца, с приделом Архангела Михаила, построенный в конце XVIII в. (Никольский храм был построен заново в 1885 г.). Оба были устроены трудами настоятеля Клеопы, первый на пожертвования купца Ситниковва, второй на средства многих жертвователей. На берегу озера Клеопа устроил странноприимный дом, на Московской дороге - каменную часовню, в которую ежегодно в день Пророка Божия Илии из обители совершался крестный ход. В обители погребена княгиня Анна Борисовна Прозоровская (1687-1772), дочь князя Бориса Алексеевича Голицына, воспитателя и сподвижника Петра I.

В истории любого монастыря больше известно о его настоятелях, чем о простых монахах или иеромонахах. Братство Введенской пустыни постоянно пополнялось выпускниками Владимирской семинарии, кай вдовыми священниками, так и окончившими курс семинаристами.

В 1821 г. в Введенскую Островную пустынь поступил священнике Ерлыкова Шуйского уезда Василий Иванович Лежневский. Он окончил Владимирскую духовную семинарию в 1800 г. Позднее перешел из Введенской в Солбинскую пустынь, скончался 26 апреля 1842 г.

В 1825 г. в число братства Введенской Островной пустыни поступил священник с. Нилы Переславского уезда Алексий Иоаннович Левитакий. В Нилы он был направлен сразу просле окончания Владимирской духовной семинарии в 1814 г.

В 1832 г. после окончания Владимирской семинарии Петр Осипович Соколов ушел послушником в Введенскую пустынь.

Павел Михаилович Виноградов в 1826 г. окончил Владимирскую духовную семинарию с аттестатом 1-го разряда, с 1828 г. состоял священником с. Разстригина Гороховецкого уезда, с 1854 г. - с. Федоровского Александровского уезда, с 1859 г. - в братстве Введенской пустыни, с 1862 г. - в братстве Лукиановой пустыни.

Из документов известны настоятели, управлявшие Введенской Островной (или Островской) пустынью в XIX в. Это строители Спиридон (ум. 1843) и назначенный в 1844 г. строителем Введенской пустыни иеромонах Дамиан. 23 ноября 1863 г. настоятель Введенской пустыни игумен Филарет переведен в Вязниковский Благовещенский монастырь. При игумене Филарете уже к 1860 г. Введенская пустынь была обнесена каменной оградой. С 1863 г. ежегодно 20 июля (ст. ст.) из Введенской обители совершался крестный ход с иконой Введения во храм Божией Матери в г. Покров, в память заступничества Божией Матери - чудесного избавления жителей города от эпидемии холеры, бывшей в тот год. Из Благовещенского монастыря в Вязниках в Введенскую Островную пустынь переведен игумен Герасим.

Внутри ограды Введенской пустыни к 1860-м гг. существовал настоятельский деревянный корпус, был и полукаменный братский с трапезою и кухнею; за озером, на восточной стороне, построены странноприимный дом для посетителей-богомольцев, сарай, амбар и скотный двор. Особенную услугу обители, в отношении внешнего ее устройства и домохозяйства, оказал игумен Митрофан, бывшей здесь с 1866 по 1876 г. «За ревность в исполнении поручаемых ему дел и опытность, обнаруженную при некоторых важных перестройках во Владимирском архиерейском доме, где о. Митрофан был 3 года казначеем, он назначен был тогдашним Преосвященным епископом Феофаном в настоятеля Введенской пустыни, где и принялся с вящим рвением за Доброе дело. Вот главнейшие его услуги: он осушил болото на далекое пространство, окружавшее внешние монастырские постройки, отчего почва, на которой росла одна осока, приняла в высшей степени плодородную силу не только для полевых и луговых, но и огородных растений,- все стало родиться в изобилии, питательные и ароматичные травы давали возможность содержать домашнюю птицу в потребном для пользования братиями количестве; гостинный дом со службами и некоторые другие постройки возобновил, в озеро пустил стерлядь, которая, к Удивлению, здесь прижилась; внутри монастыря построил два Каменск корпуса - настоятельский и братский, - тот и другой значительных Размеров; площадь монастырскую как сад украсил роскошными цветниками и чистыми дорожками.

Много сделал для монастыря о. Митрофан. Но по внешности своей, ожидали обновления и храмы Божий, особенно теплый, возвышавшийся от земли до кровли всего на 7 аршин с толстою посредине каменною стеною, к которой примыкал с половины здания придел во имя Архистратига Михаила. Храм темный, мрачный и душный как будто выжидал: скоро ли придет человек, который позаботился бы о его возобновлении. Видели эту скудость и мрачность посетители и скорбели, видел, по преимуществу, архиепископ Антоний, останавливавшийся здесь на пути к кафедре Владимирской и потом неоднократно посещавший обитель, видел и сокрушался, признавая ограниченность монастырских средств к возобновлению храма. Тем не менее он в сентябре 1876 г. назначил во Введенскую пустынь настоятелем иеромонаха архиерейского дома Иосифа и, напутствуя его святительским благословением на предлежащее труды нового служения, завещал главнее всего попещись о перестройке, на первый раз, хотя теплого храма.

Надо думать, что новопоставленный настоятель всецело проникнулся завещанием, как добрый раб, благий и верный: ибо, по приезде в пустынь, немедленно объявил всей братии о намерении своем исполнить волю Владыки, что и принято было всеми с восторгом. Весть о предстоящем восстановлении храма скоро облетела окрестные селения; один из братии, старец иеромонах Вассиан тут же вызвался пригласить к участию в добром деле знакомых ему благотворителей-москвичей и впоследствии выполнил добровольно принятое на себя послушание с отменным рачением и успехом. Новый настоятель, ознакомясь, насколько было возможно, с вверенною ему обителью, с ее средствами, посовещавшись с благотворителями и техниками, чрез полгода после своего назначения явился к архипастырю с архитекторским проектом сооружения теплого храма.

После некоторых опытных замечаний и наставлений от лица Владыки, решено было храм удлинить с восточной стороны на 8 аршин, старый верх снять, здание возвысить накладкою стен на 3-4 аршина, внутреннюю стену и столбы выбрать, устроить на храме свод шатровидный легкий, но прочный, увенчать его позлащенными главою и крестом, оконные рамы расширить и удлинить, полы выстлать заново, иконостас в главном храме поставить по новому рисунку, в изящном вкусе, придельный же алтарь перенести на хоры, пустив туда свет из окон второго яруса, престолы расшатавшиеся заменить новыми. Все это было выполнено в совершенстве. Лесной материал разрешено было употребить из собственной монастырской дачи. С первою благоприятною погодою приступлено было к подвозу строительного материала и разборке старого церковного здания.

Как только разнеслась об этом молва, повлекло в святую обитель и любопытство и благочестие многочисленных богомольцев из г. Покрова, из Ореховской фабрики Морозовых; где более 15 тысяч населения, - из окрестных сел и деревень, и даже из самой Москвы -в ряду благотворителей из этого края одно из главных мест принадлежит купцу Г.Ф. Тряпкину и его супруге. Многоценные евангелия, престольные и служебные облачения, металлические больших размеров хоругви, роскошное паникадило, массивные лампады и подсвечники к местным образам, к чудотворной иконе Введения Пресвятой Богородицы, к образу с частицами мощей, свечи на все свещники и наконец денежные приношения, в числе коих 2000 руб. от известнейшего благотворителя православных обителей, Потомственного почетного гражданина И.И. Стахеева, скоровременно и обильно принесены к алтарю нового храма, так что, по словам самаго о. строителя, стоимость всех приношений достигает 14 тыс. руб. серебром и благодаря неусыпной деятельности и всегда личному присмотру за работами со стороны начальника монастыря, алтарь на хорах во имя Архистратига Михаила был первее всего изготовлен и освящен в ноябре 1877 г. благочинным монастырей архимандритом Митрофаном, настоятелем Переславского Даниловского монастыря, к общей радости братии и богомольцев, видевших теперь все удобство молиться в теплом здании, ибо новоустроенные в нем три печи уже были в действии.

Общая радость была преисполнена во время освящения главного храма, ибо теперь все видели благое дело довершенным и выполненным совершенно отчетливо, притом так кратковременно, как не рассчитывали в начале дела и самые ревностные споспешествователи ему. Особенная торжественность освящению придана следующими распоряжениями Преосвященного епископа Иакова: всенощное бдение от начала До конца исполнял строитель с четырьмя иеромонахами, на литию и величание выходил сам Владыка с архимандритом Митрофаном. Владыка сам помазывал елеем. За литургией были произнесены два поучительные слова: первое - священником Покровского храма г. Покрова Н. Предтеченским - о значении храма для православного христианина, другое - архимандритом Митрофаном - об обновлении внутреннего нашего храма.

За литургией и потом за обеденным столом в настоятельских келиях, занимаемых на это время епископом Иаковом, присутствовали вместе с прочими: предводитель дворянства Покровского уезда Владимир Николаевич Акинфиев, маститый 80-летний старец, доктор И. И. Скабеев - один из значительных вкладчиков обители, все почти покровское градское начальство, московский купец Г.Ф. Тряпкин с семейством, семейство Покровского купца Каргополова и многие другие лица.

На другой и третий день по освящении храма были совершены панихиды по усопшем Владыке Антонии, первом предначертателе всех распоряжений по возобновлению храма». Отчет об освящении Никольского теплого храма во Введенской пустыни во «Владимирских епархиальных ведомостях» написал иеромонах Сергий.

Одной из главных святынь монастыря являлась часть древа Креста Господня с частицами мощей святых (преимущественно подвижников Афонских монастырей), все частицы были вложены в киот, середину которого занимал серебряный вызолоченный крест.

Некоторое время в Введенской пустыни жил с сыновьями-монахами основатель пещерного отделения Гефсиманского скита Троице Сергиевой Лавры и Боголюбовской киновии схимонах Филипп (Хорев). В 1867 г. людьми, желавшими сделать вред старцу, была пущена молва, что в Киновии, и именно в келье ее руководителя, выделываются фальшивые кредитные билеты. Как ни ясна была клевета, тем не менее!! молва, сильно распространяясь, была причиной самого тщательного обыска, после которого нелепость пущенных слухов стала очевидной) для всех.

Святитель Филарет ободрял схимника смириться и, желая дать ему возможность лучше успокоиться где-нибудъ на новом места и ослабить соблазнительную молву, посоветовал Филиппу на время оставить Киновию. Схимонах, исполняя желание свое и Владыки, отправился со всеми своими сыновьями (Галактион и Прокопий были уже: иеромонахами, а Лазарь иеродиаконом) в Московский Симонов монастырь. Побыв здесь недолго, они перешли в Богородичный монастырь в Туле и, наконец, оттуда во Введенскую пустынь. Но Филиппа влекла обратно. В октябре 1868 г. он с детьми возвратился в Лавру.

Главный храм Введенской Островской пустыни, построенный в 1767 г., пришел в крайнюю ветхость. 30 июля 1890 г. бывший настоятель пустыни в представлении к епархиальному Преосвященному о построении нового храма заявил, что в холодной Введенской церкви издавна) образовались трещины, которые, постоянно увеличиваясь, по свидетельству епархиального архитектора, угрожают падением храма. Вследствие сего епархиальным начальством дозволено было обветшавшую церковь разобрать и построить новую, по утвержденному Строительным отделением проекту, под наблюдением епархаиального архитектора. Построение нового храма, начатое с весны 1891 г., производилось на средства самой обители и благочестивых жертвователей, и в июле 1892 г. было окончено. В храме устроено пять алтарей: три внизу - во имя Введения во храм Божией Матери, Иоанна Крестителя и Преподобного Никиты Исповедника, и два вверху, на хорах, - во имя Святых равноапостольных Константина и Елены и Святых мучеников Евстратия, Авксентия, Евгения, Мардария и Ореста.

Донося Его Высокопреосвященству об окончании всех работ по построению и благоукрашению нового храма, настоятель от лица всех братии просил архипастыря прибыть в пустынь для освящения главнаго алтаря в новосозданном храме во имя Введения во храм Пресвятыя Девы и назначить для сего день, освящение же прочих четырех алтарей поручить благочинному монастырей, архимандриту Модесту. Владыка изъявил согласие сам лично совершить освящение главного алтаря и днем освящения назначил 9-е августа. Весть о том, что Владыка прибудет в пустынь и сам будет освящать новосозданный храм, быстро облетела окрестные селения, и народ с нетерпением ожидал торжественного и радостного события.

9 августа 1894 г. в обители, при настоятеле иеромонахе Сергии, состоялся большой праздник. Архиепископ Владимирский и Суздальский Сергий (Спасский, на Владимирской кафедре с 1892 г., ум. 1904) освятил новый пятипрестольный Введенский собор (три престола в ряд внизу и два на хорах. "Народ с давних лет имеет усердие к пустыни, а в настоящее время потому особенно, что икона

Введения Божией Матери выносится из монастыря в город и в селения для молебствия по домам. Построение же нового, величественного и благолепного храма и торжественное освящение его - такие события, которые, можно надеяться, еще более усилят в народе усердие к обители и упрочат благосостояние ее. Накануне этого дня (9-го августа) с утренним поездом Высокопреосвященнейший Сергий прибыл в г. Покров, где останавливался для обозрения церквей, а сопровождавшие его из Владимира духовные лица, назначенные участвовать в совершении освящения, прямо со станции железной дороги отправились в пустынь, куда, по обозрении церквей в г. Покрове, прибыл и Владыка. Вечером в этот день торжественно совершено был всенощное бдение в новосозданном храме.

Утром 9-го числа совершена была ранняя литургия в теплом храм Л В 9 часов прибыл в новый храм Владыка и по облачении немедленно приступил к совершению чина освящения. В священнодействии участвовали из прибывших лиц: архимандрит Модест, протоиереи М. Жудро и И. Павлушков и ключарь кафедрального собора священник П. Евгенов. Чин освящения закончен был провозглашением обычного многолетия. Вслед за тем началась литургия в новоосвященном храме, которую совершал сам Владыка. Народу собралось такое множество, что несмотря на обширное помещение храма в нем была сильная теснота и духота: всем хотелось принять молитвенное участие в такой великом торжестве. Когда-то кому выпадет счастье еще быть очевидцем того, что совершалось здесь; когда-то придется снова быть за Архиерейским служением, которое своею торжественностью, при гармоническом пении большого хора, возбуждает такое умиление в сердцам молящихся! Пришедшие сюда с раннего утра, многие издалека, все стояли за продолжительным богослужением и видимо не чувствовали усталости.

Кончилась литургия, - и никто не хотел выйти из храма, не получив благословения от Архипастыря.

И Владыка каждому преподал благословенье до последнего бедняка.

После литургии Высокопреосвященнейший Сергий, участвовавшее в служении духовенство и почетнейшие из представителей г. Покрова прибыли в настоятельские покои, где приготовлен был для гостей скромный обед. Первый тост за обедом провозглашен был Владыкой за здравие Государя Императора, - и все единогласно ответили «ура». Второй тост провозглашен был за здравие Высокопреосвященнейшего Сергия - и пропели «многая лета». Затем провозглашены были тосты и другим лицам. Собор был расписан оптинскими монахами под началом о. Даниила (Болотова). Вокруг храмов в 1825-1858 гг. были построены двухэтажные братские корпуса. На другом берегу озера были построены 4 гостиницы и два барака, все очень поместительные, но в великие праздники и в них бывало тесно. Всех братии в монастыре было 30 человек, из них 6 иеромонахов.

В 1902 г. настоятель, игумен Сергий, издал историческое описание обители.

В 1894 г. поступил в Введенскую пустынь псаломщик Алексей Васильевич Постников. В 1856 г. он окончил Владимирскую семинарию.

В 1861 г. - священник с. Ильинского Стромиловых Юрьевского уезда, в 1888 г. он был священником в с. Карачарово, в 1889 г. - с. Косинского Юрьевского уезда. В 1893 г. низведен в псаломщики, вероятно за нередкий тогда недуг - пьянство.

В 1895 г. в Введенскую прустынь был определен священник Владимир Васильевич Генисаретский.

В 1883 г. он окончил Владимирскую Духовную семинарию. Рукоположен во священника в 1885 г. ко храму с. Снятиново Александровского уезда.

В 1891 г. вышел за штат. В том же году назначен в с. Иванское Суздальского уезда.

В 1895 г. снова вышел за штат, и в том же году определен в Введенскую пустынь. Здесь пинял монашество - иеромонах Василий (в миру Владимир Генисаретский).

В 1896 г. перешел в Муромский Благовещенский монастырь.

В 1897 г. снова вернулся в Введенскую пустынь.

С 1901 по 1905 г. трудником в Введенской пустыни был граф Дмитрий Владимирович Переймицер фон Франк (позднее монах Димитриан). Он работал в монастырской хлебной. Дмитрий Владимирович, сын полковника, и сам получил военное образование, он окончил 2-й Московский кадетский корпус. В 1905 г. он перешел в Смоленскую Зосимову пустынь Александровского уезда Владимирской губернии. В 1913 я пострижен в монахи с именем Димитриан, перешел в Московский Даниловский монастырь, рукоположен во иеродиакона, и в 1929 г. – в иеромонаха, нес послушание у гроба благоверного князя Даниила Moсковского. После 1930 г. иеромонах Димитриан арестован, умер в заключении в Мариинских лагерях.

В 1915 г. настоятелем Введенской пустыни был игумен Павел. Он участвовал в отпевании благотворителя Введенской пустыни владельца Ликинской мануфактуры Алексея Васильевича Смирнова (1839—1915). Отец Павел служил в Москве 18 февраля первую панихиду, после положения тела почившего во гроб, и 22 февраля участвовал в служении литургии и панихиды и погребении тела А.В. Смирнова у стен церкви с. Гора. Богослужение возглавлял архиепископ Владимирский и Суздальский Алексии (Дородницын).

В Введенской Островной (или, как тогда писали, Островской) пустыни на средства А.В. Смирнова были устроены своды, выстланы полы метлахской плиткой и сделано водяное отопление, вероятно в Введенском соборе.

С 1919 г. в числе братии Введенской Островной пустыни состоял иеромонах Григорий (Козырев Сергей Алексеевич, 1882-1937). В 1901 г., по окончании Тверской духовной семинарии он работал учителем в земской школе, в 1914 г. окончил Московскую духовную академию и пре подавал во Владимирской духовной семинарм В начале 1917 г. пострижен в монашество, в мае того же года рукоположен во иерея. В 1918 г., после закрытия Владимирской духовной семинарии, преподавал в пастырской школе. С 1919 г. состоял в числе братий Введенской Островной пустыни и одновременно входил в причт церкви с. Кабаново (ныне в Орехово-Зуевском районе Московской области).

С августа 1923 г. ~ благочинный. Из Кабаново он был вызван Москву, в Донской монастырь, где 14 сентября 1923 г. состоялась его архиерейская хиротония в епископа Петропавловского, викария Омской епархии. Хиротонию совершал сам Патриарх Московский и всея руси Тихон, в сослужении с архиепископом Иларионом (Троицким). Почти сразу же епископ Григорий был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму. С 16 июня 1924 г. он находился в Соловецком лагере.

В 1925 г. 0н уже епископ Вольский, викарий Саратовской епархии, снова арестован, но вскоре освобожден. 14 сентября 1927 г. стал епископом Суздальским, викарием Владимирской епархии, не принял «Декларацию» Заместителя Патриаршего Местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского). В 1929 г. примирился с Патриаршей Церковью и 14 июня 1929 г. назначен епископом Новоторжским, в конце 1929 г. - епископом Бежецким, викарием Тверской епархии. Бежецкая земля была родиной епископа Григория. Здесь служил священником его брат Василий, неподалеку - братья Иоанн и Николай. Василий и Иоанн были репрессированы.

В 1936 г. арестован и находился в тюрьме г. Твери и сам Владыка. 30 января 1937 г. он назначен епископом Барнаульским. 26 июля 1937 г. епископ Григорий (Козырев) был арестован, обвинен в принадлежности к «контрреволюционной эсеро-монархической повстанческой организации» и 22 августа приговорен к расстрелу. Он был близок по духу архиепископу Феодору Поздеевскому, не был согласен с церковной политикой митрополита Сергия, но официально не отделялся от него. 27 октября 1943 г. Патриарх Московский и всея Руси Сергий направил председателю Совета по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме Карпову прошение об амнистии большой группы иерархов (в том числе епископа Григория Козырева). Но все поименованные в прошении лица (за исключением епископа Николая Могилевского) были уже или давно расстреляны, или погибли в лагерях.

Выписка из протокола заседания губернского комитета по вопросу о ликвидации монастырей на территории Владимирской губернии от 28 декабря 1922 г.: «В месячный срок, а в городе Владимире в двухнедельный, все монастыри на территории губернии ликвидировать, те договора, которые были заключены с общинами, немедленно расторгнуть, монахов и монахинь из помещений монастырей выселить, как не имеющих никакого права на имущество монастырей, которое согласно Декрета (декрет СНК от 1918 г.) признано общенародным. То церковное имущество, которое подлежит для церковного служения, а также и сами Церкви, сдать по договорам группам верующих, если таковые найдутся; в случае отказа эти церкви прикрыть, все остальное имущество, как народное достояние, передать по описям коммунальным отделам по местам».

Последний настоятель, архимандрит Павел, был арестован. После того, как его выпустили из тюрьмы, он жил в д. Заднее Поле. Похоронен у стен храма в Старых Петушках.

В Секретариат Председателя ВЦИК

6.6.1928 г. Адмотдел МГИК доводит до сведения Секретариата, что постановление Мосизбисполкома за № 25 от 16.3. с.г. о закрытии зданий культа в.т.н. Введено-Островского монастыря объявлено группе верующих 20 мая с.г.

Зав. частью Адмнадзора АОМГИК Кусанов

Инспектор Новиков

Выписка из протокола Президиума Московского совета Раб., Крестьянских и Красноармейских Депутатов от 16 марта 1928 г. (по ходатайству Орехово-Зуевского У. Исполкома о закрытии церквей бывшего Введено-Островского монастыря.

1. Вследствие острой нужды детской трудовой сел.-хоз. Колонии помещениях для школы и мастерских и пригодности для этой цели церковных зданий бывшего Введено-Островского монастыря Орехов Зуевского уезда, в жилых зданиях коего расположена указанная колония, и принимая во внимание незначительную посещаемость верующими церквей монастыря и наличие поблизости (менее 3 верст) в г. Покрове трех церквей того же течения... церкви названного монастыря закрыть и здания их передать детской колонии под школу и мастерскую, а предметы культа ближайшей группе верующих по описи.

2. При ликвидации в отношении церковных зданий - историчесм памятников надлежит руководствоваться указаниями Музейного ПА дела Московского отделения Народного образования.

3. На основании циркуляра ВЦИК от 21.08.1924 г. и циркуляра 23.04.1924 г. в случае жалобы или протеста верующих на настоящее постановление фактическое закрытие храма не должно производить до утверждения настоящего постановления ВЦИК.

С подлинным верно: Секретарь В. Каравайкова».

В монастыре были 2 действующие церкви -летняя и зимняя. Прихожане - около 1200 человек из селений Заднее Поле, Островища и Киржач.

24 августа 1926 г. был составлен акт начальником канцелярии Управления милиции Орехово-Зуевского уезда т. Каранцевым, в котором, в частности, сказано, что богослужение совершается в воскресные и праздничные дни, при проверке списку наличия церковного имущества все оказалось налицо, за исключением невнесенных в опись колоколов - 1 большого, 2 средних и 2 малых. «Выбито стекол в летней церкви - 22, в зимней - 32 детьми колонии трудно-воспитуемых и умственно отсталых».

13 августа 1926 г. начальник 1 уездной милиции Еремин сообщает в Отделение Адмнадзора Административного Отдела Моссовета, что церквей в бывшем Введено-Островском монастыре нет, группа верующих ликвидирована в 1924 г. и монастырь до 1 мая с.г. был занят под дом инвалидов и с 1 мая текущего года занят детской колонией».

В 1932 г. начали разрушать главы Введенского собора. Как вспоминал старожил г. Покрова учитель Б.А. Костин, леса, на которых стояли мобилизованные рабочие, обвалились и трех человек убило, их хоронили в красных гробах, которые стояли на грузовой машине с открытыми бортами. В 1934 г. разрушили монастырскую колокольню и стены.

В начале 1930-х гг. в монастыре и в монастырских гостиницах, стоящих на берегу озера, была устроена тюрьма.

В 1993 г. монастырь восстановлен как женский. Настоятельницей назначена монахиня (ныне игуменья) Феврония из Свято-Троицкого монастыря г. Мурома. Восстановлены главы Введенского собора, построена звонница.

Престольные праздники

Контактная информация