Храм прп. Амвросия Оптинского пгт. Первомайский

Благодатный старец
Во всех словах и действиях отца Амвросия проявлялось глубокое смирение, из него и рождалась та удивительная любовь, которая не разбирала «плохих» и «хороших», в каждом человеке видел он образ Божий. Любовь старца не была «отношением» к кому-то, это было состояние, в котором он жил. Ему было свойственно постоянное сердечное сокрушение как о своих собственных грехах, так и о грехах своих ближних. О его исповеди рассказывал иеромонах Платон, бывший одно время духовником отца Амвросия: «Как назидательна была исповедь старца! Какое смирение и сокрушение сердечное выказывал он о грехах своих! Да и каких грехах! О таких, которые мы и за грех не считаем... Посмотрю, посмотрю на плачущего старца, да и сам заплачу». Как-то старец сказал: «Прожил я в монастыре 40 лет и не нажил 40 реп; истинно чужие крыши покрывал, а своя раскрыта стоит; а мне уже доходит 67-й год». В своих письмах к разным лицам отец Амвросий часто просил помолиться о нем — «глаголющем и не творящем». Он никогда и не помышлял о себе, как о достигшем каких-либо духовных высот.

Смирение и постоянное очищение сердца искренним покаянием, самоосуждением и молитвой создавали в душе старца светлое, мирное, радостное настроение, которое не оставляло его даже в минуты тяжелых физических страданий, он всегда был весел и спокоен. Даже в болезни он обычно шутил с окружающими, утешал малодушных или словом, или отечески-ласковым взглядом. Обыкновенно, когда состояние старца ухудшалось, все скитские братия были в унынии. Он старался приободрить их, иногда встречая шутливо-приветливыми словами: «Терпел Елисей, терпел Моисей, терпел Илия, так потерплю ж и я».

Интересно, что свойственное ему в миру чувство юмора, умение поднять дух окружающих не исчезли после многих лет монашеской жизни. Черты его характера — легкость, веселость, открытость — сохранились, преображенные той огромной духовной работой, которая была им совершена за это время. Даже его любовь к поэзии, остроумному, точному слову по-прежнему проявлялась в том, как он давал советы и назидания. Часто он делал это в шутливой форме, подбирал соответствующие ситуации пословицы, а бывало и формулировал очередной совет «в рифму», это само по себе ободряло и поддерживало «вопрошающих». Вспоминают, что нередко старец заставлял кого-нибудь из посетителей прочитать подходящую басню Крылова, содержание которой касалось того вопроса, о котором шла речь. Крылова отец Амвросий очень любил, его «Басни» всегда стояли на полке старца среди святоотеческих трудов и другой душеполезной литературы, и он частенько просил кого-нибудь из келейников почитать Крылова, восхищаясь живым слогом, точностью выражений, юмором и остротой мысли.

Старец терпел рядом с собой людей с самым тяжелым, неприятным характером. Много досаждала ему одна монахиня, и однажды его спросили, как он ее выносит, на что отец Амвросий отвечал: «Если здесь, где я стараюсь ее успокоить, ей все-таки так тяжело, каково ей будет там, где все ей будут перечить! Как же ее не терпеть!» Вот еще пример снисхождения старца к недостаткам людей — одна из посетительниц сказала ему: «Как это вы, батюшка, не только не гневаетесь на тех, кто об вас нехорошо говорит, но и продолжаете любить их?». Старец много этому смеялся и сказал: «У тебя был маленький сын: сердилась ли ты на него, если он что и не так делал и говорил? Не старалась ли, напротив, как-нибудь покрывать его недостатки?»

Отец Амвросий умел вразумлять нуждающихся словом, понятным лишь тому, к кому оно относилось, ведь чаще всего ему приходилось давать свои советы при большом скоплении людей. Например, он мог рассказать историю, которая служила ответом на сокровенную мысль кого-либо из присутствовавших. Но каждому он давал столько, сколько тот мог вместить по своему душевному устроению. Старец не имел обыкновения прямо и резко обличать кого-либо перед людьми. И не столько угрозой, сколько любовью умел батюшка вести людей к исправлению, вселяя в души их веру, что не все потеряно, и можно, при помощи Божией, одолеть врага. Когда люди входили к старцу со своими скорбями и невзгодами, душам их становилось вдруг легко и свободно. С особенной любовью отец Амвросий относился к детям, любил поговорить с ними, приласкать, для них всегда были у него наготове сладость или небольшой подарочек, и дети тоже очень тянулись к старцу, совсем не боялись его.

Сохранилось описание внешности отца Амвросия: «Это был благообразный старец, немного выше среднего роста и несколько от старости сутуловат. Будучи смолоду очень красивым, как передавали знавшие его в то время лично, он и в старости не потерял приятности в своем лице, несмотря на его бледность и худобу. На голове спереди имел небольшую лысину, которая, впрочем, нисколько его не безобразила и даже как-будто шла к его лицу, а сзади несколько прядей коротких, темно-русых с проседью волос; на лбу две-три морщины, которые при случае совершенно сглаживались; глаза светло-карие, живые, проницательные, видящие душу насквозь; губы обыкновенные, борода довольно длинная, редкая, седая, в конце раздвоенная.

От живости батюшки выражение лица его постоянно менялось. То он с лаской глядел на вас, то смеялся с вами молодым одушевленным смехом, то радостно сочувствовал, если вы были довольны, то тихо склонял голову, если вы рассказывали ему что-нибудь печальное, то на минуту погружался в размышление, когда вы хотели, чтобы он сказал вам, как поступить в каком-либо деле, то решительно принимался качать головой, когда отсоветовал какую-нибудь вещь, то разумно и подробно, глядя на вас, всё ли вы понимаете, начинал объяснять, как надо устроить ваше дело.

И вы чувствовали, что эти глаза видят все, что в вас есть дурного и хорошего; и вас радовало, что это так, и что в вас не может быть для него никакой тайны».

Уже при жизни старца стали явными те дарования, которые он стяжал самоотверженным служением Богу и ближним. Мы приведем лишь некоторые свидетельства очевидцев о различных проявлениях действия благодати Божией через старца Амворосия.