Свято-Елисаветинский монастырь г. Минск

Наталья Бунде
Жил-был маленький орешек. Он был коричневый в зеленой шапочке и жил вместе со своими братьями и сестрами на ветках папы-ореха. Весело было на ветке! Орешек видел восход солнышка и свет луны, на его носик падали капельки дождя, а когда дождик проходил — ветерок сушил мокрую шапочку. И так хорошо было жить в зеленой листве! Братья и сестры орешка были такими же, как он, в таких же смешных шапочках. И их было так много!
У орешка даже была подруга — бабочка. Она была особенная, не такая, как он. Его папа-орех никуда от себя не отпускал, крепко держал на ветке, а бабочка летала, куда хотела, и когда уставала, то садилась рядом с орешком и рассказывала ему о том, что видела.
— Ах, дорогой орешек, как жалко, что ты не можешь летать, и я не могу взять тебя с собой! — говорила бабочка. — У тебя очень хорошо на ветке, но ты кроме листвы и кроны папы-ореха ничего не видишь. А там, дальше есть большое поле с полевыми цветами, широкая река, лес и огромное синее небо! Тебе только немного отсюда видно… Там, дальше — прекрасные здания с золотыми крышами, большие люди и маленькие дети. Я прилетаю к ним в сад и смотрю, как они играют.
Бабочка улетала, а орешек начинал грустить. И чем больше она ему рассказывала, тем больше он грустил. Ему уже было скучно на ветке, он тоже хотел на поле с цветами, хотел увидеть реку. А как он хотел посмотреть на маленьких детей! Какие они?
Орешек стал просить папу-ореха:
— Папа-орех, отпусти меня с бабочкой. Я ничего не вижу, а она видит все. Она мне рассказывала про корабли с парусами, про красивые дома с колоколами, про детей. Отпусти меня, пожалуйста, оторви от своей ветки.
Папа-орех лишь усмехался в ответ и говорил одну фразу:
— Всему свое время, сынок, всему свое время…
Вот уже и лето закончилось, с дома — ветки орешка — стали опадать листья, солнышко уже не грело, как раньше. Бабочка не прилетала, и орешку стало совсем грустно. Все? И это все? Все, что он увидел? Как же так? Его мечты не сбылись. И даже папу-ореха не хотелось слушаться. Странно он говорил: «Всему свое время». Вот оно и прошло, и он, маленький орешек, так ничего и не увидел.
— Папа-орех! Ты мне сказал неправду! Ты меня обманул! Я думал, придет скоро время, и я все увижу! Я так долго живу у тебя на ветке! Я больше не хочу! — орешек горько плакал.
— Не плачь, сынок, не плачь. Ты все увидишь, но для этого тебе понадобятся время и терпение. Я не могу больше держать тебя на своей ветке, ты вырос. Поэтому — лети-и-и!
И папа-орех сбросил орешек с ветки. Орешек упал на землю возле папы-ореха и остался там лежать. Очень холодно и мокро было орешку. Очень одиноко. Захотелось опять на ветку к папе-ореху. Но он же не бабочка, летать не может, не может подняться наверх. А там, наверху, слышался тихий шелест листвы папы-ореха. И от этого орешку становилось спокойнее.
Так и лежал орешек на земле, пока его кто-то не взял, даже схватил. Кто это? Орешек не знал. Но потом догадался — это была белка. Даже не одна, а две белки. Стали они играть с орешком и унесли далеко-далеко от папы-ореха. Бегали с ним по лесу, пока не уронили.
Опять оказался орешек на земле, только уже совсем далеко от родной ветки и от семьи. Его заметало листьями, поливало дождем, а когда настала зима и пошел снег — орешек заснул. И снились ему поле, голубое небо и папа-орех.
Но однажды сквозь сон орешек услышал, что кто-то говорит: «Смотри, как растет!» Проснулся орешек (уж очень ему захотелось посмотреть на того, кто растет), открыл глазки, и — в них ударил свет! И только через некоторое время он увидел, что уже не лежит в гнилой мокрой листве, а… О! Он, орешек, стоит на зеленой красивой ножке! И у него даже есть листочки! Свои листочки! Как у папы-ореха!
И начал тянуться орешек вверх к солнышку, к облакам, стал расти. И чем больше и выше он становился, тем больше видел. И увидел он, что растет возле широкой реки, за которой находится поле с цветами, что рядом с ним стоит прекрасное белое здание с колоколами. А еще он увидел детей. Таких маленьких и смешных! Они теперь часто возле него играли.
И шелестел листвой наш орешек, уже большой орех, и в его листве слышалось: «Всему свое время… Всему свое время…»
 
10.10.2017