прп. игум. Серафима Сезеновская

В селе Нижне-Ломове Рязанской губернии жил со своим семейством крестьянин Евфимий Моргачев. Благочестивый, добродетельный, ласковый со всеми, он считался лучшим человеком в селе. Евфимий Симеонович старался отыскивать бедных, чтобы им помогать. Особенно любил его приходской священник и часто посещал его для духовных бесед.
14 сентября 1806 года у него родилась дочь Евфимия. Росла она кроткой и уступчивой девочкой, избегала детских игр и вместо них с двенадцати лет предпочитала ухаживать за своим новорожденным братом Игнатием, даже по праздникам, когда мать сама ей предлагала играть с детьми. Замуж она отказалась идти, и родители ей не препятствовали, видя ее природную склонность к уединению.
Когда Евфимии пошел восемнадцатый год, она отправилась на богомолье в Киев. Прозорливый затворник Сезеновский Иоанн, к которому она зашла за благословением в путь, посоветовал ей не оставаться в Киеве, говоря, что вскоре разведутся куры и цыплята и она должна будет их караулить. Этим он предсказал ее настоятельство в будущей Сезеновской обители. Когда ей стали предлагать остаться в Киевском монастыре, Евфимия, помня совет старца, отказалась. По возвращении она выучилась грамоте и стала в свободное время читать Священное Писание. Руководили ее духовной жизнью приходской священник Петр и Сезеновский затворник Иоанн.
Случилось так, что собаки сильно искусали ей ноги, и она слегла. Не надеялись даже, что подвижница поправится. Однажды, когда вся семья работала в поле, а Евфимия лежала в амбаре одна, явился ей некий человек, сказал, чтобы она выздоравливала, и скрылся. Евфимия тут же почувствовала облегчение, а когда родные вернулись, они нашли ее здоровой.
В 1825 году односельчане Моргачевых решили переселиться на новые места, в Самарскую область. Записались и родители девушки. Евфимии переселяться туда не хотелось: с одной стороны, она привыкла к уединенной жизни, но с другой — ей было грустно расставаться с семьей. Затворник Иоанн сказал ей: «Оставайся тут, ты здесь нужна». И она решила остаться. Но родители боялись покинуть столь молодую, неопытную в жизни девушку без своей помощи. Настала решительная минута. Евфимия стала со слезами молиться, и неведомый голос сказал ей: «Не бойся!» В эту минуту пришел священник Петр служить напутственный молебен. Он посоветовал предоставить Евфимию попечению Божиему. С сердечной грустью послушались родители духовного пастыря. Евфимия проводила семью до города Козлова и, скорбя от разлуки с ними, пошла в Сезеново. Затворник Иоанн встретил ее с радостью и велел идти жить в родное село.
Там родным ее домом уже завладели чужие. Крестьяне срубили ей небольшую келью, но печь почему-то поставить до весны не смогли, и она зиму провела без печи. Наконец, весной келья ее была устроена. Оставляла она ее лишь ради богослужений, для посещения затворника и чтения Псалтири по покойникам. У себя Евфимия молилась и читала, а для пропитания своего вязала и пряла для односельчан, а в качестве платы брала что дадут. Иногда отец Петр и другие добрые люди приносили ей пищу. Летом она по ночам тайно жала для односельчан и связывала в копны хлеб. Когда это открылось, ее полюбили еще больше. Так жила она до 1833 года, пока не выстроила себе другую, большую келью, куда взяла жить к себе одну старушку, с которой прожила до 1840 года.
В 1838 году затворник Иоанн заложил в Сезенове семипрестольный храм в честь Казанской иконы Божией Матери. Заботы о построении его возложил он на старицу Дарию, жившую в Сезенове, а Евфимии поручил собирать пожертвования на этот храм. Через год блаженный затворник скончался. Евфимия осенью 1840 года переселилась в маленькую келью в Сезеново. Она получила увольнение для поступления в монашество и начала свой страннический путь. Было ей тогда 34 года.
Евфимию любили все за ее простоту, прямоту и одинаковое ласково ко всем отношение; называли подвижницу «наша Фимуша». Желание ее было законом для всех, что очень помогло быстрому устройству обители. В это время у будущей старицы уже начала проявляться прозорливость. Так, в Козлове она часто бывала в доме вдовы Придорогиной. У той была дочь Анна двадцати лет. Ее Евфимия называла своей «казначейшей» и, отдавая собранные в мешке деньги, говорила ей: «На, милая моя казначейша, сочти деньги и спрячь!» Через тринадцать лет, в 1855 году, Анна Придорогина поступила в Сезеновский монастырь и все время настоятельства Евфимии была при ней казначеей, а потом стала настоятельницей Троекуровского монастыря. Монашеское ее имя было Анфиса.
Когда-то простилась Евфимия с родителями, не зная даже, где они поселятся и увидятся ли когда-нибудь. А через 17лет, собирая на храм в Самарской области, она случайно оказалась в том селении, где они жили, и встретила их. Радость, слезы, рассказы — все слилось в одно, а следствием этого было то, что любимый ее брат Игнатий, неженатый, пошел странником по святым местам, присутствовал на открытии монастыря в Сезенове, а потом стал иеромонахом Димитриевского монастыря в Рязанской епархии.
Благодаря хлопотам Евфимии Сезеновская монашеская община в 1849 году была открыта, а в 1853 году переименована в Иоанно-Казанский монастырь. Господь зримым образом помогал Евфимии в ее трудах. Так, когда Дария поручила ей заказать иконы для иконостаса лучшим художникам, у Евфимии было всего 30 рублей ассигнациями. Однако же она в короткое время прислала 70 больших икон художественной работы. Потом нужна была церковная утварь, а денег вновь не было. Евфимия отобрала необходимую утварь в магазине и попросила подождать, пока не соберет нужную сумму. На другой день она случайно проходила мимо этого магазина, и хозяин предложил ей взять эти вещи, так как вслед за ней пришел какой-то господин и отдал за них деньги.
Когда старица Дария отказалась быть настоятельницей монастыря, избрана была Евфимия. Ее постригли в мантию с именем Серафимы, позже утвердили игуменией и пожаловали наперсный крест. Она основала в монастыре Свято-Троицкий храм в два этажа над колодцем, устроенным старицей Дарией по благословению затворника Иоанна. В нижнем его этаже были погребены затворник Иоанн и старица Дария; здесь же похоронили потом и мать Серафиму.
Храм окружали кельи сестер, трапезная и сиротский приют с начальной школой, где дети учились также и ремеслам. За оградой устроены были две большие гостиницы.
На игумению Серафиму была возложена великая и трудная обязанность: в монастыре она никогда не жила, а должна была не только созидать обитель и храмы, но и установить монастырские правила, поселить между сестрами любовь и послушание. Своей кротостью она сумела приучить всех к должному послушанию, так что каждая сестра несла свои обязанности не только без ропота, но и с радостью. Мать Серафима каждому человеку выражала любовь свою: горе всякого оплакивала, стараясь утешить, а бедняку помочь. Постничество свое она скрывала, а когда оно ее изнуряло и делалось заметным, то говорила: «Со мной недуг приключился». С четками она не разлучалась, и умная молитва почти не сходила с уст ее. Заведет, бывало, разговор о своих предприятиях, а сама углубится в умную молитву и уже не слышит ни разговоров, ни советов. С шести часов вечера ей читали жития святых, а если она не была у вечерни, то и вечерню. В 12 часов ночи ей вычитывали правило. Затем она оставалась одна и молилась целую ночь. Часто она ходила молиться у гробов затворника Иоанна и старицы Дарии.
Последний раз мать Серафима была в храме 23 ноября 1876 года и больше уже не выходила из кельи. В течение зимы часто причащалась Святых Таин и в субботу на Сырной неделе соборовалась. В субботу и воскресенье она приобщилась Святых Таин, затем с большим благоговением выслушала канон на исход души. После этого попросила священника остаться, говоря: «Зачем ты уходишь? Кто же останется тут? Ведь сейчас я отойду! Кто же отслужит панихиду? Кто помолится с моими сестрами и детьми во время отхода моего от мира сего?»
Ее постригли в схиму с именем Евфимии. На все вопросы она отвечала ясно, лишь ответ на последний вопрос не был внятен. Но она поблагодарила постригавшего и попросила чего-нибудь вкусить. Едва отведав поданного ей апельсина, она стала терять сознание. Толпа сестер и народа, окружавшая ее, никак не хотела расстаться с ней, несмотря на все просьбы не беспокоить умирающую. Каждый хотел еще раз взглянуть на нее. Она, полулежа на диване с закрытыми глазами, два раза наклонила голову, и душа ее мирно отлетела на небо. Блаженная кончина преподобной наступила в 12 часов дня 14 сентября 1877 года.