В Церкви ли я?

Конспект занятия К.В.Корепанова от 28 апреля Запретный плод. Нравственное богословие.
Говорим о лжи, как явлении бытия, явлении антицерковном и противоцерковном. Торжество этой лжи явится при антихристе. Человек не сможет ни в чем разобраться и станет пленником смерти.
Ересь зачинается как некая мысль выстраданная, действительно опытно прожитая человеком. Он не просто настойчиво, осознанно, продуманно пытается сеять ложь. Человек вынес из опыта мысль и преподносит это, как истину, плод своих размышлений, рассуждений.

Ересь не есть изначально как ложь, но как плод своего поиска. Ключевым признаком ереси является – не мысль, как таковая, но то, что это моя мысль, опыт, который мне дороже, чем другие. И та мысль противопоставляется церковной полноте. И вот ересь обозначивается. Человек не воспринимает эту мысль, как ложь, но как плод размышлений.

Бабушка, которая верит, что когда грохочет гром - это Илия Пророк едет на колеснице, которая не знает догмата о Святой Троице, которая приносит яйца на кладбище и сыпет хлебушек на могилку, чтобы душа покойника насытилась - это заведомое заблуждение, заведомо искажение истины, но не ересь. Бабушка не образована, не просвещена.

Она не противопоставляет себя Церкви, она не знает, она не образована. Надо добиваться, чтобы этих заблуждений в людях не было, но вот, что странно ни Церковь, ни даже духовную жизнь этой бабушки подобное неправомыслие не разрушает. Это действительно есть недостаточность образования, иногда недостаточность церквей, храмов, воскресных школ, опытных проповедников, чего угодно – чего-то не хватает.

А ложь не есть недостаточность, она есть энергия разрушения. Ложь разрушает, а недостаточность знаний не разрушает. Недостаточность сведений не разрушает ни Церковь, ни духовную жизнь.

Можно, например, устроить Всеобщий православный ликбез, но и тогда все вопросы не будут разрешены.
Достаточно образованные и совершенно просвещенные Духом старцы Паисий Святогорец, Порфирий Капсокаливит - в их писаниях, в их словах можно встретить некие образы, некие выражения, которые не совсем согласны со школьным богословием, то есть под ликбез и их бы пришлось тоже включить. А на самом деле это было бы не совсем сообразно потому, что это люди, которые способны научить других людей. Чему бы могли научить их мы, начитавшиеся только книг?

Получается, что сам ликбез, он всё равно будет недостаточен. Нет такого курса догматики или богословия - всеобщего курса, во всех отношениях исчерпывающей системы богословия, которая была бы совершенно достаточной. Нет в православии суммы теологий, которая отвечала на все вопросы и никогда не предполагала бы никакой двусмысленности, а давала бы четкие, категоричные и совершенно недвусмысленные определения. Такое суммы теологий у нас нет и, надеюсь, никогда не будет, именно потому, что невозможно охватить все сферы жизни, все сферы богословия, все сферы бытия. Подлинное настоящее богословие никогда этим никогда этим не занималось, и вообще оно столько не давало ответы, сколько выстраивало и учило выстраивать жизнь перед Богом. Получается, что недостаточность это не есть ложь.

Мы не будем иметь полного знания о Боге - всей суммы всех знаний о Боге никогда. Это вещь не доступная по определению. Никто никогда не сможет всей суммы знаний о Боге, о мире и о человеке изложить. Стало быть, мы всегда недостаточны. Но недостаточность не есть ложь.
Мы не будем иметь полного знания о Боге, тем не менее можем принадлежать истине и не принадлежать лжи.

Важно понимать, что ЕРЕСЬ в изначальном своем посыле – это не недостаток знаний этого человека, если он не знает, пусть поделится своим мнением, опытом с другими – два-три человека это уже хорошо, одна голова хорошо, а две-три лучше. А когда собирается собор, где может волю свою изречь Святой Дух, тогда всё становится значительней и богаче. Но вот беда-то - этот соборный дух вдруг изрекает мнение, изрекает слово, которое совершенно не состыкуется с моим мнением. И что делать? Если я ищу истину, несомненно, покориться. Ведь собор засвидетельствовал, что я ошибаюсь – значит, я ошибаюсь.

И надо принять и смириться, ничего страшного. И тогда это будет всего лишь недостаточностью, которая не разрушит ни Церковь, ни меня. Мало ли кто не заблуждался – любой человек может заблуждаться, любой, даже трижды признанный каноничным и причисленный к лику святых, и он мог бы ошибиться, и может ошибиться, и в его писаниях можно найти что-нибудь не совсем удовлетворяющее взыскательного критика. Но это не разрушает никого.

А вот когда я не захочу смириться с этой волей Святаго Духа, с соборным разумом Церкви, когда для меня – это же моя мысль (ведь я же ее открыл!), мне же она в таком надрыве, в таком подвиге открылась эта мысль, как же -это значит, всю свою жизнь перечеркнуть – 20 или30 лет жизни, подвига, трудов, исследования и вдруг сказать, что это никому не нужно, что это напрасно. Моя жизнь становится в оппозицию, противопоставляется жизни Церкви. Оказывается, моя жизнь – это не жизнь Церкви, оказывается, мое мнение никак не соотносится с истиной. Если человек ищет истину, и что-то открылось ему, но Церковь сказала, что это не истина, он говорит – ну да, конечно, я же человек, ошибся. А если он искал не истины, а своего…

Ограниченность ума, ограниченность знания, есть просто немощь, а не грех.
Принадлежность Церкви, полнота благодати это гораздо больше, чем знания догматики или знания богословия – разбойник никаких знаний не имел, но спасся.

Дары различны, кто-то может быть учителем и богословом, а кто-то и не может. Кто-то имеет настолько ограниченные интеллектуальные возможности, что не может прочитать даже Закон Божий, но при этом имеет такое большое сердце, что когда он идет по больнице или по рядам нищих эти люди шлют ему благословение, потому что от теплоты его улыбки воскресают их сердца, им хочется и верить, и надеяться, и творить добро.

Дары различны, но ограниченность ума не есть грех, а его изобилие, не есть достоинство. И если это так ценно для человека, то скорее всего это приведет его к ереси. Если он понимает, что это дар, чтобы служить Церкви ради пользы Церкви, ради пользы ближнего, то он не имеет к этому никакого отношения потому, что источник этого дара не в его сознании находится, не в его интеллектуальных возможностях, как изволилось Духу Святому, так и дал, и Он не смотрит на лицо человека, а смотрит на сердце.

Ересь, когда она обозначается своей оппозицией Церкви, когда главным становится не причастие Богу, а знания о чем-то скрытом и сокровенном, тогда и человек, держась за своё, противопоставляет свое Церкви, когда свое мнение, понимание, ощущение важнее церковного опыта.

И здесь важным становится противопоставление – СВОЁ и ИХ. И эти ИХ уже воспринимаются, как чужие. Иногда это проявляется очевидно, когда человек начинает критиковать церковные болезни, насмехаясь и как можно больнее изливая свою желчь на недостатки Церкви – это говорит о том, он перестал ощущать Церковь, как свою мать, как свой дом, в котором он живет, в котором все мы есть одна семья, и никто не смеется над болезнями и даже недостатками своей матери. Это и безумно и кощунственно, когда человек начинает высмеивать недостатки Церкви, это значит, сам он себя уже не ощущает принадлежащим Ей. Он уже внутренне разлучил ИХ, чьи недостатки он обличил, и СЕБЯ, принадлежащему к некому скрытому по-настоящему всё знающему обществу, которое только знает истину и поэтому вправе высмеивать и осуждать других.

Ведь всякий раз, когда кто-то осуждает человека не по санкции власти, не потому, что он судья, поставленный властью или народом судить, не потому что он епископ, который поставлен Богом, чтобы производить суд, а когда он судит потому что ему кажется, что он имеет на это право, всякий раз он считает себя выше того человека, которого он судит, стало быть, он превозносится над другим и унижает другого человека, только в таком отношении он может публично осудить нечто и обличить некоего человека публично, он чувствует, что он имеет право, и он понимает, что это право ему дает принадлежность избранному кругу, который знает нечто, чего другие не знают и не понимают, то есть в сущности он уже противопоставил себя церковной полноте, церковному телу, он отрывает себя от Церкви и тем, что судит, и тем, что сам произносимый им суд есть нарушение воли Божией и он сознательно эту волю нарушает и каяться не собирается, и именно этот акт – сознательное деяние ставит человека вне Церкви.

Человек свой право судить других объясняет тем, что он связан с Богом, что он правильно понимает Бога, а остальные понимают неправильно, то есть он истинный, а другие лживы. Но с чего он решил, что он истинный, ведь единственный критерий истинности - это принадлежность Церкви. Не может быть истинным человеком тот, кто Церкви не принадлежит. Не может изрекать истину тот, кто не принадлежит Церкви. И, стало быть, если он позиционирует себя против Церкви, отделяет себя от Церкви, значит, он не может говорить истину, но он это делает, а, значит, критерий истинности становится размытым – можно спорить, аргументировать, и эти споры бесконечны – есть такая точка зрения, есть такая, и, в конце концов, всё дробится до бесконечности. И каждый талантливый человек, не важно, интеллектуально талантливый, может, просто имеющий организаторский способности или какую-нибудь харизму личностную или особое дерзновение веры – что-то своё, ему присущее, но он сам себя делает критерием истины и появляется много маленьких общинок, каждый учитель, наставник декларирует что-то свое, на основании собственных аргументов доказывает свою правоту, которую оспаривают другие на основании своих собственных аргументов, но они никогда не могут договориться, потому что на самом деле они отвергли истину, потому что нет двух истин – эти слова либо это значат, либо другого ничего не значат.

Есть разные пласты залегания истины, есть разная глубина, есть разная высота, но нет на самом деле двух истин, двух точек зрения, как нет и двух церквей, двух Христов, нет двух тел Иисуса Христа – всё одно! Одна вера, одно крещение, один Господь, один Бог, один Христос, одна Церковь, одна истина. И когда человек отпадает от столпа и утверждения Истины, то получается, что сам себя – свой интеллект, свои способности делает мерилом истины, и тогда начинается это дробление, которое мы очень хорошо видим. Но нам важнее не этот момент, не те последствия, которые потом происходят, но тот момент, когда человек позиционирует против церковной полноты, враг в этот момент торжествует, враг добивается своего, он победил действительно, потому что во имя своего мнения, во имя самости человек, во-первых, вышел из Церкви, во-вторых, человек при этом считает себя спасаемым и, в-третьих, он никогда не раскается, так как он уверен, что он вышел из церкви и именно этим выходом он и спасается.

Любой грешник, порывая своим грехом связь с Церковью, все-таки сознает, что он изгой и может вернуться, если покается. Но человек, выбирающий свое мнение за основу своей жизни, выходит из Церкви и убежден, что только он в правильной церкви, и, стало быть, та церковь ложная, и он в неё не вернется. И нет ему возможности спастись – он как бы закрыл дверь изнутри и ключ выбросил из окна, чтобы не иметь возможности выйти… И, кроме того, он увлекает за собой других яркостью и необычностью своего мнения.

Идея, ложь, которую принимает во главу своей жизни этот человек и это и есть в сущности повторение Адамова грехопадения, есть вкушение того самого запретного плода.

Церковь – как некий напоенный живой сад, куда приходят все – призванные, позванные, хромые, калеки, злые и добрые, и все здесь собираются, и всем дается место – вкушайте плодов, врачуйте свои тела и души и, если можете, служите друг другу. Но человеку не нравится, как это, здесь он всего лишь один из призванных, как-то неуютно он хватает плоды и пытается насадить другой сад, в который другие люди приходят, там нет с таким увечьем – туда только правильные приходят, только знающие истину собираются в этом саде. Приходите, я вам дам такое, чего вы никогда не видели, но при этом он не говорит, что унес-то плоды из единственного сада, насажденного Богом.

Если Церковь основана не по воле апостолов, но по воле Божией… Человек, вынося плоды церковные – книгу, Евангелие, часть богослужения, какие-то традиции, книги святых отцов, - все это унося, он пытается создать некую общину, но ключевым-то, системообразующим здесь является его воля, и получается повторение того самого греха, который совершил Адам в раю. Мы съедаем плод обманчивого обожения. Мы уверены, что мы сами можем накормить людей такой пищей, такой словесной пищей, такими дарами, которых будто бы в Церкви нет…