Молимся вместе

В 1837 году Александр отправился в путешествие по Европе. Он объехал Швейцарию, Австрию и Италию. Из Неаполя через Швейцарию он направился к своим родственникам в Штуттгарт и Карлсруэ. Желая поскорее вернуться на родину, он захотел ускорить свою поездку в Лондон - последний этап своего заграничного путешествия. Для этого Александр решил сократить свой маршрут, вычеркнув из него мелкие столицы таких германских союзных государств, как Дармштадт, Мекленбург и Брауншвейг.13 марта 1839 года наследник остановился на ночлег в маленьком, окруженном садами и парками Дармштадте, где по его маршруту остановка не была предусмотрена. Специально для цесаревича был снят отель "Траубе", так как Александр категорически отказался ночевать в замке герцога Гессенского (он был сильно утомлен визитами к многочисленным германским князьям и мечтал быстрее добраться до Голландии). Однако вечером он отправился на оперу, и здесь в зале театра его встретила вся герцогская семья.

В тот вечер в оперном театре шла «Весталка». В глубине театральной ложи великий князь увидел молодую принцессу, почти ребенка, и был так тронут ее «скромной прелестью», что, вернувшись домой, тотчас же объявил Жуковскому, что его выбор сделан, что он нашел жену, которая ему нужна, и что дальше он никуда не поедет. Историки утверждают, что на столь скорое решение великого князя мог повлиять романтический сюжет «Весталки».
Мария Александровна (27 июля (8 августа) 1824, Дармштадт — 22 мая (8 июня) 1880, Санкт-Петербург) — признанная дочь великого герцога Людвига II Гессенского; супруга российского императора Александра II и мать будущего императора Александра III. Урождённая принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская (1824—1841), после замужества получила титул великой княгини (1841—1855), после восшествия супруга на российский престол стала императрицей (2 марта 1855 — 8 июня 1880).
Мать принцессы Вильгельмина Луиза Баденская оставила мир, когда ей шел 13-й год от рождения и она, вместе с державным братом своим принцем Александром (1823 – 1880 гг.), несколько лет воспитывалась гувернанткой, живя в загородном замке Югенгейм близ Дармштадта. Августейшая мать принцессы ко времени рождения ее давно не жила с державным супругом. У каждого была своя любовь, и по разговорам, принцесса рождена была от барона де Гранси, швейцарца французского происхождения, бывшего шталмейстером Великого герцога. Муж Вильгельмины, великий герцог Людвиг II Гессенский, чтобы избежать скандала и благодаря вмешательству брата и сестёр Вильгельмины (Великого Герцога Баденского, Императрицы России Елизаветы Алексеевны, Королев Баварии, Швеции и Герцогини Брауншвейгской), официально признал Марию и её брата Александра своими детьми (двое других внебрачных детей умерли в младенчестве). Несмотря на признание, они продолжали жить отдельно в Хайлигенберге, в то время как Людвиг II — в Дармштадте.
Дочь герцога Мария, которой было тогда всего 15 лет, сильно поразила Александра своей красотой и грацией. После представления он принял приглашение к ужину, много разговаривал, смеялся и, вместо того чтобы спешить с отъездом, согласился завтракать у наследного принца. За эти часы Мария совершенно очаровала цесаревича и, отправляясь спать, он сказал сопровождавшим его адъютантам Каверину и Орлову: "Вот о ком я мечтал всю жизнь. Я женюсь только на ней". Он тут же написал отцу и матери, прося у них позволения сделать предложение юной принцессе Гессенской.
В письме своему отцу, императору Николаю I наследник-цесаревич Александр Николаевич 25 марта (7 апреля) 1839 года написал: "Здесь, в Дармштадте, встретил я дочь Великого герцога, принцессу Марию. Она страшно мне понравилась, с самого первого момента, когда я ее увидел... И, если ты позволишь, дорогой папа, после моего посещения Англии, я снова возвращусь в Дармштадт"
Однако согласие на брак родители цесаревича и Великого князя - император Николай I и императрица Александра Федоровна дали не сразу. Некоторое время против брака они возражали из-за тайны рождения принцессы.
Е. П. Толмачев в книге "Александр Второй и его время" цитирует секретное письмо Николая I попечителю наследника - графу А. Н. Орлову: "Сомнения относительно законности ее происхождения более действительны, чем ты полагаешь. Известно, что из-за этого ее едва терпят при дворе и в семье, но она официально признана дочерью своего венценосного отца и носит его фамилию, следовательно, никто не может ничего сказать против нее в этом смысле".
Впрочем, сам Александр Николаевич прекрасно знал о тайне её происхождения, поскольку тот же Орлов писал императору: "Не думайте, Государь, что я скрыл от Великого князя сведения относительно происхождения принцессы Марии. Он узнал о них в самый день своего прибытия в Дармштадт, однако реагировал точно, как Вы... Он думает, что, конечно, лучше было бы иначе, однако она носит имя своего отца, следовательно, с точки зрения закона никто не может упрекнуть ее".
Наследник престола испытывал к принцессе самые сильные чувства. В мае 1839 года он писал матери: "Милая Мама, что мне до тайн принцессы Марии! Я люблю ее, и я скорее откажусь от трона, чем от нее. Я женюсь только на ней, вот мое решение!"
Май месяц Александр провел в Лондоне, где был радушно принят английской аристократией, побывал в парламенте, на скачках, в Оксфорде, Тауэре, в доках на Темзе, в Английском банке и Вестминстерском аббатстве. Но самые яркие воспоминания были связаны у него с 19-летней королевой Викторией.
23 июня он вернулся в Петербург и здесь опять увлекся Ольгой Калиновской: он был очень влюбчив, и родителям приходилось с этим считаться. Император поспешил выдать Калиновскую за мужа ее покойной сестры богатого польского магната графа Иринея Огинского.
Только тогда, 4 марта 1840 года, Александр поехал за своей невестой в Дармштадт. Он возвратился в Россию вместе с ней и своими родителями, встретившими их в Польше в начале сентября.
5 декабря Мария была крещена по православному обряду и стала великой княжной Марией Алексеевной.
Венчание состоялось 16 апреля 1841 года.

Все, кто писал о жене Александра, отдавали должное ее красоте и прекрасным душевным качествам. Тютчева, познакомившаяся с ней спустя 12 лет, вспоминала: "Несмотря на высокий рост и стройность, она была такая худенькая и хрупкая, что не производила на первый взгляд впечатления красавицы; но она была необычайно изящна тем совершенно особым изяществом, какое можно найти на старых немецких картинах, в мадоннах Альбрехта Дюрера, соединяющих некоторую строгость и сухость форм со своеобразной грацией в движениях и позе, благодаря чему во всем их существе чувствуется неуловимая прелесть и как бы проблеск души сквозь оболочку тела. Ни в ком никогда не наблюдала я в большей мере, чем в цесаревне, это одухотворенное и целомудренное изящество идеальной отвлеченности. Черты ее не были правильны. Прекрасны были ее чудные волосы, ее нежный цвет лица, ее большие голубые, немного навыкат глаза, смотревшие кротко и проникновенно... Это прежде всего была душа чрезвычайно искренняя и глубоко религиозная... Ум цесаревны был подобен ее душе: тонкий, изящный, проницательный, очень иронический..
Поначалу не многие знали, что будущая Императрица Мария Александровна, по воле Божией рожденная в день Святого великомученика и целителя Пантелеймона, была неизлечимо больна сердцем и легкими, неся свой тяжкий Крест всю свою жизнь. Но и при том, она много совершала богоугодных дел, продолжая славные традиции Государынь Всероссийских.
В России Мария Александровна скоро стала известна широкой благотворительностью – Мариинские больницы, гимназии и приюты были весьма распространены и заслужили высокую оценку современников. Всего она патронировала 5 больниц, 12 богаделен, 36 приютов, 2 института, 38 гимназий, 156 низших училищ, 5 частных благотворительных обществ и с Еленой Павловной(вдова дяди АлександраII – Михаила Павловича) учреждён Красный Крест – все они требовали от великой княгини неусыпного внимания.
На них Мария Александровна тратила и государственные деньги, и часть своих средств, ведь ей выделялись на личные расходы 50 тысяч рублей серебром в год.
Она оказалась человеком глубоко религиозным и, по свидетельству современников, ее легко можно было представить в монашеской одежде, безмолвную, изнуренную постом и молитвой. Впрочем, для будущей императрицы такую религиозность вряд ли можно было считать достоинством. Ведь ей приходилось выполнять многочисленные светские обязанности, а чрезмерная религиозность приходила с ними в противоречие
В апреле 1865 года Александр и Мария перенесли жестокий удар. В Ницце от спинномозгового менингита умер их старший сын Николай - юноша, которому только что исполнился 21 год, успешно завершивший образование, нашедший себе невесту, намеревавшийся начать государственную деятельность в качестве помощника и будущего приемника своего отца. Новым наследником престола был объявлен второй сын императора, великий князь Александр Александрович.
Наиболее тяжело смерть великого князя Николая сказалась на императрице. Она любила его особенно, занималась его образованием, неизменно приглашала на вечера в свою гостиную. Между матерью и сыном была глубокая внутренняя связь. После того, как сын скончался у нее на руках, императрица замкнулась в своем горе, здоровье ее еще более пошатнулось.
Супружеская жизнь Александра с женой давно уже не ладилась. Возможно, смерть сына нанесла ей последний роковой удар. За первые двадцать лет совместной жизни Мария Александровна родила восемь детей. Между тем ее здоровье с самого начала не отличалось крепостью. Многочисленные роды еще больше расшатали его.
Также не будем забывать и о том, что ни одна из Государынь не подвергалась такому ужасающему террору в России. Пережить шесть покушений на Августейшего супруга, жить в тревоге за Государя и венценосных детей долгие 14 лет, с момента первого выстрела Д.В.Каракозова 4 (17) апреля до взрыва в столовой Зимнего Дворца в феврале 1880 года, унесшего 11 жизней – такое пережить суждено лишь немногим. По словам фрейлины графини А.А.Толстой, «слабое здоровье Государыни окончательно пошатнулось после покушения 2 апреля 1879 года, (Устроено народником-народовольцем А.К.Соловьевым – прим. А.Р.). После него она уже не поправилась. Я, как сейчас, вижу ее в тот день – с лихорадочно блестящими глазами, разбитую, отчаявшуюся. «Больше незачем жить, - сказала она мне, - я чувствую, что это меня убивает».
После сорока императрица стала страдать острыми сердечными приступами. Врачи настоятельно советовали Марии Александровне воздержаться от супружеских отношений,
И подобно своему отцу, Александр в сорок лет оказался соломенным вдовцом. Одну за другой он сменил нескольких любовниц. Среди них называют княжну Александру Долгорукую, Замятину, Лабунскую, Макарову, Макову и Ванду Кароцци. Все это были безупречные красавицы (Александр смолоду слыл знатоком и любителем женщин), но они не могли заполнить пустоты, которая как-то незаметно возникла вокруг императора.

Весной 1865 года Александр начал новый, самый бурный в своей жизни роман, которому суждено было сделаться последним. Прогуливаясь в Летнем саду, он заметил молодую девушку, грациозную, модно одетую, с румянцем во всю щеку, с большими лучистыми глазами. Это была восемнадцатилетняя княжна Екатерина Долгорукова. Император знал ее давно, с 1857 года, когда она была еще маленькой девочкой. Теперь, очарованный ее свежей красотой, он начал ухаживать за ней, увлекаясь все больше и больше. Ему удалось постепенно пробудить встречные чувства, но отношения влюбленных долгое время оставались платоническими, им нужно было пройти через многие испытания, прежде чем их влечение превратилось в всепоглощающую страсть. Государыня все знала, ибо была слишком умна и впечатлительна для самообмана, но сделать ничего не могла... Или не хотела? Она страдала все четырнадцать лет этой скандально известной связи - молча, долготерпеливо, не шевельнув бровью, не подав вида. В этом была своя гордость и своя щемящяя боль. Не все это понимали и принимали. Особенно повзрослевшие сыновья, буквально боготворившие мать. Позже княжна с детьми от Александра переехала жить в Зимний дворец. Эта скандальная история не только мучила больную императрицу, но и вызывала негодующие толки придворных. Волновались и сыновья, опасаясь, что побочные братья и сестры заявят когда-нибудь о своих правах. Граф Шувалов счел своим долгом доложить Александру о всеобщем недовольстве, возникшем из-за связи государя с Долгоруковой. Император холодно выслушал Шувалова и дал ему понять, что в свою личную жизнь он никому не позволит вмешиваться. С этого времени положение всесильного фаворита пошатнулось, а в 1874 году Александр внезапно отправил Шувалова послом в Лондон. В том же году он пожаловал своим побочным детям титул светлейших князей Юрьевских.
"Два человека жили в Александре II,-писал князь П.А.Кропоткин,-и теперь борьба между ними, усиливающаяся с каждым годом, приняла трагический характер...Без сомнения, он сохранил привязанность к матери своих детей, хотя в то время он был уже близок с княжною Юрьевской-Долгорукой".Царь не раз говорил М.Т.Лорис-Меликову, министру внутренних дел:"Не упоминай мне про императрицу:мне это так больно"
В последние годы жизни Мария Александровна вела совсем уединенный образ жизни.Императрицу покинули многие из тех, кто был близок ее сердцу с юности.С другими, как с Тютчевой она рассталась сама (ее стали тяготить претензии фрейлины на исключительное положение, что и привело к охлаждению).

В 1880 году императрица в сопровождении лейб – медика, доктора Боткина находилась на лечении в Ницце, но в конце весны засобиралась домой.
Смею настоятельно просить Ваше Императорское Величество не возвращаться на зиму в Санкт-Петербург и вообще - в среднюю полосу России. В крайнем случае – Крым. Для Ваших изнуренных легких и сердца, ослабевшего от нагрузок, климат Санкт-Петербурга губителен, смею уверить! Ваша вилла во Флоренции давно готова и ожидает Вас. Да и новый Дворец в окрестностях Ливадии - весь к услугам Вашего Императорского…:
- Скажите, Сергей Петрович, - внезапно перебила лейб - медика Боткина Императрица, - удержать меня здесь, вдали от России, Вас просил Государь? Он не хочет, чтобы я возвращалась? - тонкие, исхудавшие пальцы нервно барабанили по подоконнику высокого итальянского окна виллы, выходившего прямо на морское побережье. Море за стеклом плыло в утреннем мареве и было еще сонно - безмятежным. Казалось, что оно колышется прямо у самых ног:
- Никто не смел бы удерживать Ваше Императорское Величество здесь, в Ницце, против Вашей Августейшей воли. Но Государь, только неустанно беспокоясь о бесценном здоровье Вашего Величества, настоятельно просил бы Вас:
- Бросьте все эти реверансы, Сергей Петрович! От моего бесценного здоровья остались крохотные капли, а от Августейшей Воли - одно смирение перед Божьим соизволением! - исхудавший профиль Императрицы был все еще неправильно красив какой-то необычной, болезненной тонкостью, ее не было ранее, но даже на него, профиль, казалось, уже легла властная тень смерти.
- Смею спорить с Вашим Величеством по поводу последнего утверждения!
- Так - с, частый пульс, влажные ладони… Вам бы лечь, Ваше Императорское Величество, я сейчас позову сиделку. Надо соблюдать режим!
- На том свете отлежусь, Сергей Петрович, уже совсем недолго осталось ждать. Велите собираться, завтра поутру мне надо быть в Каннах, оттуда в – Санкт-Петербург, хватит, засиделась у моря. Хочу умереть дома, в своей постели.
- Смею почтительно настаивать, чтобы Ваше Августейшее Величество оставались непременно здесь! - с мягкой твердостью врача ответствовал Царице Боткин.
- Еще не закончен весь курс процедур, и мне не хочется прибегать, как в прошлый приезд в столицу, к кислородным подушкам! Ваше Величество, умоляю Вас! Я получил письмо от Их Высочеств, Цесаревича Александра и Цесаревны Марии Феодоровны, они тоже находят, что Вам крайне нежелательно быть в столице и киснуть в душном Зимнем. Осень в этом году в Санкт-Петербурге, как и всегда - не сахарная! - лейб-медик чуть улыбнулся, Императрица тут же подхватила эту слабую улыбку:
-Знаю, милый доктор, знаю, но ведь причина не в этом! Вы просто боитесь того, как повлияет на мое здоровье присутствие во Дворце, над моей бедной головой, известной особы, Священной для Государя Императора! - Императрица чуть усмехнулась. Не бойтесь, я больше не буду ронять гребни и бить чашки от звука детских шагов. (Намек на княжну Екатерину Долгорукую и ее детей от Императора Александра. Их было трое. Все они жили в Зимнем Дворце и занимали апартаменты прямо над головой Государыни! Это было продиктовано, как пишут историки, соображениями безопасности Княжны и детей. В то время участились попытки покушения на Государя. Но только ли этим?.. - примечание автора).
- Я, как всегда, найду столь естественному шуму естественное объяснение, чтобы не вводить в смущение молоденьких камеристок! - Императрица попыталась улыбнуться но ее лицо исказила мучительная гримаса. Она опустила голову, стараясь подавить приступ кашля, прижала платок к губам. Он моментально пропитался кровью.
- Ваше Императорское Величество, умоляю Вас, не нужно! - взволнованный Боткин резко сжал в своих ладонях руку Марии Александровны.
Я понимаю, я не должна! Все понимаю, просто хочу, чтоб Вы знали: я его ни в чем и никогда не винила и не виню! Он дал мне за все эти годы столько счастья и столь часто доказывал мне свое безмерное уважение, что этого с лихвою хватило бы на десять обыкновенных женщин!
Не его вина, что он - Кесарь, а я - жена Кесаря! Вы возразите сейчас, что он оскорбил во мне Императрицу, и будете правы, милый доктор, безусловно, правы, но пусть его судит Бог! Я не имею на это права. Мою обиду и горечь Небеса давно ведают и знают. Александр тоже.
А моя истинная беда состоит в том, что жизнь приобретает для меня полный смысл и многоцветье красок лишь рядом с ним, неважно, принадлежит ли его сердце мне или другой, моложе и красивее… Он не виноват, что значит для меня больше, чем все остальное, просто я так странно устроена.
И я счастлива, что могу уйти раньше него. Страх за его жизнь сильно измучил меня! Эти шесть покушений!
Безумная Россия! Ей вечно нужно нечто потрясающее основы и устои, гибельные встряски… И, может быть, сердечные личные слабости Самодержца ей только на руку, кто знает? "Он такой же, как и мы, слабый смертный, да еще и - прелюбодей! Трави его, ату его, ату!" - кричат они, забываясь.
Быть может, своею молитвой, Там, у Престола Отца Небесного, я выпрошу для него тихую кончину, взамен мученического венца страдальца, загнанного в угол беснующейся чернью с пеной у рта, вечно недовольной. Мария Александровна устало вздохнула и склонила голову на сложенные молитвенно ладони. Силы совершенно оставили ее.
-Ваше Императорское Величество, Вы устали, отдохните, к чему так надрывать душу мрачными мыслями! - беспомощно бормотал лейб-медик, пытаясь скрыть охватившее его смятение и волнение.
- Сергей Петрович, велите собираться! - устало прошептала Императрица.
- Пока есть силы, хочу вернуться и умереть подле него и детей, на родной земле, под родными облаками. Вы знаете, нигде нет такого высокого неба, как в России, и таких теплых и мягких облаков! - тень мечтательной улыбки коснулась бескровных губ Государыни.
- Вы не замечали разве? Скажите Его Величеству, что я завещаю похоронить меня в простом белом платье, без короны на голове и прочих Царских регалий. Там, под теплыми и мягкими облаками, мы все равны перед Царем Небесным, в Вечности нет различий чина. Вы скажете, милый доктор?
Вместо ответа лейб-медик лишь почтительно прижал к губам маленькую горячечную ладонь с синими прожилками вен и лихорадочно бьющимся пульсом. Он, этот пульс, был словно маленькая птичка, жадно рвущаяся ввысь под теплые и высокие, родные облака... Так жадно, что не было смысла ее больше удерживать на Земле!
Ее Императорское Величество, Государыня Императрица Всероссийская, Мария Александровна, тихо скончалась в Санкт-Петербурге, в Зимнем Дворце, в собственных апартаментах, в ночь со второго на третье июня 1880 года. Смерть пришла к ней во сне. При ней не было в то время ни царя, ни детей."Она умирала в Зимнем дворце,-писал Боткин,-в полном забвении.Хорошо известный русский врач говорил своим друзьям, что он, посторонний человек, был возмущен пренебрежением к императрице во время ее болезни.Придворные дамы, кроме двух статс-дам, глубоко преданных императрице, покинули ее.И весь придворный мир, зная, что того требует сам император, заискивал перед Долгорукой.
«Эта тихая одинокая смерть, - напишет фрейлина Толстая, - стала гармоничным и возвышенным заключительным аккордом жизни, такой чуждой шуму и земной славе».
Согласно завещанию, как и все императрицы Дома Романовых, она была погребена в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга шесть дней спустя, 28 мая (10 июня) 1880 года. После ее кончины в шкатулке нашли письмо, адресованное супругу, в котором она благодарила его за все годы, проведенные вместе и за подаренную ей так давно, 28 апреля 1841 года – «vita nuova» (новую жизнь).