Русь Святая Храни Веру Православную

Михаил Талалай
Источник: «Русский Афон»
«Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря» – под таким названием в издательстве "Индрик" увидела свет в переводе на русский язык новая книга итальянского профессора Марко Мерлини. В ней впервые подробно исследуется история возникновения, развития и упадка на Афоне латинского бенедиктинского монастыря X-XIII вв., известного под названием «Амальфион» (перевод с итальянского, научная редакция и предисловие М. Г. Талалая).

В своей книге Марко Мерлини приоткрывает завесу таинственности и загадочности, по сей день висящую над этой древней святогорской обителью. Он знакомит нас с удивительной историей – о латинском монастыре западного обряда, с итальянскими насельниками, учрежденном в цитадели православия, на Священной Горе Афон.

Обложка книги Марко Мерлини «Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря». – М., 2016
Обложка книги Марко Мерлини «Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря». – М., 2016
Оказалось, что эти итальянцы – впрочем, правильнее италийцы, а еще правильнее именовать их по городам и княжествам еще не объединенной тогда страны (т.е. амальфитанцы, салернитанцы, беневентцы) – пришли на Афон в числе одних из самых первых иноков. Первые насельники италийской обители лично знали основателя святогорской «республики», преподобного Афанасия, у которых он пользовался непререкаемым авторитетом. Вместе с тем, они принесли на Восток и духовный опыт западного монашества, из его самого главного источника той поры – братства, основанного преподобным Венедиктом (Бенедиктом) Нурсийским.
Обитель называли сначала по местному топониму – Апофикон («склады»), потом – Амальфион, т.е. монастырь амальфитанцев; затем возникло эллинизировнное Морфину и даже, в наши времена, русифицированное Морфино.

Прп. Бенедикт Нурсийский. Фреска из афонского монастыря Ватопед
Прп. Бенедикт Нурсийский. Фреска из афонского монастыря Ватопед
Эпизод, рассказанный Мерлини, воссоздает образ истинно Вселенской Церкви, в тот момент еще не потревоженной схизмой. Церкви еще единой, пусть и имевшей в своем лоне разного рода трения и расхождения. Святогорцы-латиняне стали затем свидетелями взаимной анафемы Восточного и Западного первоиерархов в 1054 г., но, как показывает история Афона (наряду со множеством иных примеров), то драматическое событие было почти не "замечено" церковным народом Востока и Запада: разделение еще не пошло вглубь и вселенскость христианства сохраняла соответствующее географическое пространство – всей эйкумены.
Лишь начало XIII столетия с его пресловутым Четвертым крестовым походом явило Востоку иной Запад – агрессивный и алчный. Именно с той поры православные окончательно осознали свое православие, не совпадающее с католичеством – судьба италийского святогорского монастыря, ставшего теперь католическим, была предрешена.

Однако этого драматического конца обители не ведали первые ее отцы, привлеченные на Афон идеалом монашеской жизни византийского типа. Вполне естественно, что к такому идеалу стремились народы, воспринявшие Евангелие от византийцев – болгары, сербы, грузины, русские. Марко Мерлини показал, что в ту пору и Запад следовал такому идеалу. Именно это, наряду с высокой политикой тогдашних европейских держав, больших и малых, и породило италийскую обитель на Афоне.

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне
Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Вместе с тем, характерно подробно описанное автором сотрудничество афонитов не греческого происхождения – грузин и италийцев, поначалу даже живших в одних стенах; это не может не напомнить ситуацию, повторившуюся и спустя многие века со славянским, румыно-молдавским и прочим не эллинским иночеством на Святой Горе, которое солидаризовалось во многом в результате эксцессов поствизантийского высокомерия.

Эпоху конца первого тысячелетия, когда возник Апофикон, Мерлини справедливо называет "героической", уделяя ей преимущественное внимание. В самом деле, вокруг исходной точки латинского монастыря возникло множество недоразумений, а то и просто «черных легенд» – о языческих капищах, о провокациях "коварного Рима" и прочем. Особенно устойчивым оказался миф о Венере, который первым в отечественной литературе, насколько нам известно, пересказал епископ Порфирий (Успенский), впервые посетивший Афон в 1845 г. Упомянув о легендарном капище Венеры в Морфино, он пишет:

«Я полагаю, что Афонская статуя Морфины, также как и Спартанская, имела покрывала на голове и цепи на ногах, и полагаю тем решительней, что статуи этой богини помещены были на Афоне в высокой башне, а в Спарте в верхнем ярусе капища Венеры, по свидетельству Павзания».

Эти построения подхватывает, еще более развивая, другой замечательный посетитель Святой Горы, писатель Борис Зайцев (паломничество 1927 г.):

«Мы подходили к бухте Морфино. Афродита-Морфо была Афродитою дремлющей, с покровом на голове и ногами в цепях — такой видел ее в Спарте Павзаний. Это символ Любви, еще томящейся в плену у Хаоса. Заливчик Морфино, с древнею башнею на берегу, несколькими хибарками, где наши албанцы, засучив штаны, вытаскивали мелкую кладь и грузили мешки с ячменем — отмечен древнею, дохристианской легендой о пленной богине: богиня приняла очертанья красавицы дочки царя, которую он заключил в башню».

Поэтичная мифология Зайцева позднее преобразуется в пугающие предания, собранные современным паломником, утверждающим, что «Морфино, бывшее святилище черной Венеры, одинокая башня», принадлежит к тем афонским местам, "в которых монахам никто не благословлял жить и молиться» .

Развернутая история амальфитанской башни ныне дается следующим образом:

«Морфино была лаврской пристанью, это название шло из давних веков, когда Афон еще не был монашеской республикой. По преданию, на этом месте, где сейчас стоит башня, было языческое капище «черной Венеры». Ее идол, отлитый из бронзы, был закован в цепи, и медная повязка закрывала глаза статуи. Слепая черная Венера покровительствовала преступникам, особенно пиратам, которые приносили своему кумиру человеческие жертвы, она в ответ прибавляла им удали и посылала удачу в разбоях. Даже после того, как христианская вера восторжествовала в империи, кровожадные пираты, охотившиеся на сарацинские, византийские и генуэзские корабли, прятали здесь, в своем бандитском пристанище, награбленные сокровища, а в построенной руками рабов башне замуровывали заложников. Морфино была пиратской пристанью долгие годы, пока святой Афанасий с помощью своего бывшего послушника — аутократора Никифора Фоки, не учредил на Афоне монашескую республику. <...> К этой башне, хотя она была не так далеко от дороги, совсем нет тропинки. Путь особо рьяным туристам преграждают колкие тернии и цепкие кустарники. Те рабочие, албанцы, которые трудились на арсане, божились, что не один раз видели близ башни огромного аспида — их почти не осталось на Святой Горе, а может быть, и совсем уже вымерли. Змей зловеще повис на колючем дереве, как бы преграждая путь к своей владычице — черной Венере, глядя на рабочих умными злыми глазками и предостерегающе шипя. Его шипение — миллионы распыленных капель смертоносного яда, убивающего на расстоянии полутора метров. Морфино!»

Сразу заметим, что в действительности Морфино – искаженное от Амальфион (т.е. Амальфитанская обитель), топонима, возникшего в начале XI в.

Тяжкая мифология вокруг этой древней обители достигает своего апогея у современных анонимных авторов интернет-портала «Исихазм», утверждающих, что «Морфино сейчас – запретное место, место где, по преданию, бесы вечером собираются на совет перед ночным нападением на монахов. Посещение запрещено».

В целом следует заметить, что, хотя Афонский полуостров до прихода в эти края христианства, вне сомнения, являлся центром нескольких языческих культов, никаких научных утверждений о том или ином местном божестве делать невозможно.

Впечатляет, однако, как осторожные предположения еп. Порфирия о морфинской Венере преобразуются современностью в «готические романы» с бесами и апсидами (заметим также, что, если у еп. Порфирия и Б. Зайцева речь идет исключительно о бухте Морфино, то нынешние мифотворцы расширяют географию страшного капища вплоть до амальфитанской башни, стоящей отнюдь не на берегу).

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. н

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион»

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

* * *

С выходом книги Марко Мерлини русский читатель наконец-то сможет узнать истинную, не легендарную историю Морфино по первоисточникам, как византийским, так и латинским.

Следует заметить, что бенедиктинская святогорская обитель и ранее привлекала своей уникальностью отечественных исследователей XIX в. Их тексты заслуживают обширного цитирования, так как итальянский автор не имел возможности с ними ознакомиться.

Много внимания уделил латинянам на Афоне уже упомянутый епископ Порфирий (Успенский):

«В одно время с грузинами селились на Афоне монахи латинские из Италии. В Лавре Афанасия, под начальством его, подвизался великий постник Никифор из Калабрии и спасался монах Иоанн, подписавшийся по-латыни под дарственною записью Афанасия в 985 году. Стоустая молва об Афоне, как о монашеском рае, достигла и до Рима и оттуда привела на сию гору несколько монахов и мирян, пожелавших принять тут монашеский постриг. Сперва пришел оттуда брат беневентского князя инок Беневентос, известный добрыми делами и уважаемый как в Риме, так и в Греции, и пришел не один, а с шестью учениками своими для богомолья в афонских обителях. Посетив их, он пожелал остаться на Св. Горе и построить себе и родичам своим особый от греков монастырь. <...> Таким образом возник новый монастырь на Афоне, именовавшийся Римским. В нем жило много подвижников мирно и благочестиво по уставу св. Венедикта».

Передав житийный эпизод о грузинских преподобных святогорцах, сотрудничавших с италийскими монахами (он подробно реконструирован и у Мерлини), преосвященный Порфирий задался вопросом – где же находился тот «Римский монастырь»? После разного рода предположений он пришел к выводу, что на Афоне существовало целых два (!) латинских монастыря:

«Афон, как магнитная сила, в конце десятого века привлек к себе латинских монахов не из одного Рима, а и из итальянского города Амальфи, расположенного на берегу Тирренского моря, ниже столичного города Неаполя. Пришедши на Святую Гору до 980 года, амальфинские рабы Божии (не упомянутые в уставе Цимисхия 971 года) купили себе место на правой стороне речки, вытекающей из-под большого и малого Афона с северной стороны этой горы, и тут почти у моря на красивом холме построили себе монастырь во имя Пресвятой Девы Марии, от которого остались поныне только башни и развалины водопровода».

В итоге автор соотносит "Римский монастырь" с ныне существующим Каракальским монастырем, а "Амальфитанский монастырь" считает упраздненным и исчезнувшим.

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне
Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Марко Мерлини в своем исследовании, однако, дает убедительную реконструкцию возникновения и существования одного италийского монастыря.

Не будучи знакомым с предположением еп. Порфирия о двух латинских обителях, Мерлини анализирует небольшую современную статью – Д. Настасе «Неизвестный афонский монастырь X в.» , где также утверждается о двух обителях, хотя при этом современный автор уже не отождествляет «Римский монастырь» с Каракаллом (об основании которого теперь стало много известно), а просто заявляет о нераскрытой его судьбе. Согласно логичному и документированному разбору Мерлини, теория «двух монастырей» не имеет под собой исторического фунд

Михаил Талалай
Источник: «Русский Афон»
«Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря» – под таким названием в издательстве "Индрик" увидела свет в переводе на русский язык новая книга итальянского профессора Марко Мерлини. В ней впервые подробно исследуется история возникновения, развития и упадка на Афоне латинского бенедиктинского монастыря X-XIII вв., известного под названием «Амальфион» (перевод с итальянского, научная редакция и предисловие М. Г. Талалая).

В своей книге Марко Мерлини приоткрывает завесу таинственности и загадочности, по сей день висящую над этой древней святогорской обителью. Он знакомит нас с удивительной историей – о латинском монастыре западного обряда, с итальянскими насельниками, учрежденном в цитадели православия, на Священной Горе Афон.

Обложка книги Марко Мерлини «Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря». – М., 2016
Обложка книги Марко Мерлини «Неизвестный Афон. Рождение и история бенедиктинского монастыря». – М., 2016
Оказалось, что эти итальянцы – впрочем, правильнее италийцы, а еще правильнее именовать их по городам и княжествам еще не объединенной тогда страны (т.е. амальфитанцы, салернитанцы, беневентцы) – пришли на Афон в числе одних из самых первых иноков. Первые насельники италийской обители лично знали основателя святогорской «республики», преподобного Афанасия, у которых он пользовался непререкаемым авторитетом. Вместе с тем, они принесли на Восток и духовный опыт западного монашества, из его самого главного источника той поры – братства, основанного преподобным Венедиктом (Бенедиктом) Нурсийским.
Обитель называли сначала по местному топониму – Апофикон («склады»), потом – Амальфион, т.е. монастырь амальфитанцев; затем возникло эллинизировнное Морфину и даже, в наши времена, русифицированное Морфино.

Прп. Бенедикт Нурсийский. Фреска из афонского монастыря Ватопед
Эпизод, рассказанный Мерлини, воссоздает образ истинно Вселенской Церкви, в тот момент еще не потревоженной схизмой. Церкви еще единой, пусть и имевшей в своем лоне разного рода трения и расхождения. Святогорцы-латиняне стали затем свидетелями взаимной анафемы Восточного и Западного первоиерархов в 1054 г., но, как показывает история Афона (наряду со множеством иных примеров), то драматическое событие было почти не "замечено" церковным народом Востока и Запада: разделение еще не пошло вглубь и вселенскость христианства сохраняла соответствующее географическое пространство – всей эйкумены.
Лишь начало XIII столетия с его пресловутым Четвертым крестовым походом явило Востоку иной Запад – агрессивный и алчный. Именно с той поры православные окончательно осознали свое православие, не совпадающее с католичеством – судьба италийского святогорского монастыря, ставшего теперь католическим, была предрешена.

Однако этого драматического конца обители не ведали первые ее отцы, привлеченные на Афон идеалом монашеской жизни византийского типа. Вполне естественно, что к такому идеалу стремились народы, воспринявшие Евангелие от византийцев – болгары, сербы, грузины, русские. Марко Мерлини показал, что в ту пору и Запад следовал такому идеалу. Именно это, наряду с высокой политикой тогдашних европейских держав, больших и малых, и породило италийскую обитель на Афоне.

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Вместе с тем, характерно подробно описанное автором сотрудничество афонитов не греческого происхождения – грузин и италийцев, поначалу даже живших в одних стенах; это не может не напомнить ситуацию, повторившуюся и спустя многие века со славянским, румыно-молдавским и прочим не эллинским иночеством на Святой Горе, которое солидаризовалось во многом в результате эксцессов поствизантийского высокомерия.

Эпоху конца первого тысячелетия, когда возник Апофикон, Мерлини справедливо называет "героической", уделяя ей преимущественное внимание. В самом деле, вокруг исходной точки латинского монастыря возникло множество недоразумений, а то и просто «черных легенд» – о языческих капищах, о провокациях "коварного Рима" и прочем. Особенно устойчивым оказался миф о Венере, который первым в отечественной литературе, насколько нам известно, пересказал епископ Порфирий (Успенский), впервые посетивший Афон в 1845 г. Упомянув о легендарном капище Венеры в Морфино, он пишет:

«Я полагаю, что Афонская статуя Морфины, также как и Спартанская, имела покрывала на голове и цепи на ногах, и полагаю тем решительней, что статуи этой богини помещены были на Афоне в высокой башне, а в Спарте в верхнем ярусе капища Венеры, по свидетельству Павзания».

Эти построения подхватывает, еще более развивая, другой замечательный посетитель Святой Горы, писатель Борис Зайцев (паломничество 1927 г.):

«Мы подходили к бухте Морфино. Афродита-Морфо была Афродитою дремлющей, с покровом на голове и ногами в цепях — такой видел ее в Спарте Павзаний. Это символ Любви, еще томящейся в плену у Хаоса. Заливчик Морфино, с древнею башнею на берегу, несколькими хибарками, где наши албанцы, засучив штаны, вытаскивали мелкую кладь и грузили мешки с ячменем — отмечен древнею, дохристианской легендой о пленной богине: богиня приняла очертанья красавицы дочки царя, которую он заключил в башню».

Поэтичная мифология Зайцева позднее преобразуется в пугающие предания, собранные современным паломником, утверждающим, что «Морфино, бывшее святилище черной Венеры, одинокая башня», принадлежит к тем афонским местам, "в которых монахам никто не благословлял жить и молиться» .

Развернутая история амальфитанской башни ныне дается следующим образом:

«Морфино была лаврской пристанью, это название шло из давних веков, когда Афон еще не был монашеской республикой. По преданию, на этом месте, где сейчас стоит башня, было языческое капище «черной Венеры». Ее идол, отлитый из бронзы, был закован в цепи, и медная повязка закрывала глаза статуи. Слепая черная Венера покровительствовала преступникам, особенно пиратам, которые приносили своему кумиру человеческие жертвы, она в ответ прибавляла им удали и посылала удачу в разбоях. Даже после того, как христианская вера восторжествовала в империи, кровожадные пираты, охотившиеся на сарацинские, византийские и генуэзские корабли, прятали здесь, в своем бандитском пристанище, награбленные сокровища, а в построенной руками рабов башне замуровывали заложников. Морфино была пиратской пристанью долгие годы, пока святой Афанасий с помощью своего бывшего послушника — аутократора Никифора Фоки, не учредил на Афоне монашескую республику. <...> К этой башне, хотя она была не так далеко от дороги, совсем нет тропинки. Путь особо рьяным туристам преграждают колкие тернии и цепкие кустарники. Те рабочие, албанцы, которые трудились на арсане, божились, что не один раз видели близ башни огромного аспида — их почти не осталось на Святой Горе, а может быть, и совсем уже вымерли. Змей зловеще повис на колючем дереве, как бы преграждая путь к своей владычице — черной Венере, глядя на рабочих умными злыми глазками и предостерегающе шипя. Его шипение — миллионы распыленных капель смертоносного яда, убивающего на расстоянии полутора метров. Морфино!»

Сразу заметим, что в действительности Морфино – искаженное от Амальфион (т.е. Амальфитанская обитель), топонима, возникшего в начале XI в.

Тяжкая мифология вокруг этой древней обители достигает своего апогея у современных анонимных авторов интернет-портала «Исихазм», утверждающих, что «Морфино сейчас – запретное место, место где, по преданию, бесы вечером собираются на совет перед ночным нападением на монахов. Посещение запрещено».

В целом следует заметить, что, хотя Афонский полуостров до прихода в эти края христианства, вне сомнения, являлся центром нескольких языческих культов, никаких научных утверждений о том или ином местном божестве делать невозможно.

Впечатляет, однако, как осторожные предположения еп. Порфирия о морфинской Венере преобразуются современностью в «готические романы» с бесами и апсидами (заметим также, что, если у еп. Порфирия и Б. Зайцева речь идет исключительно о бухте Морфино, то нынешние мифотворцы расширяют географию страшного капища вплоть до амальфитанской башни, стоящей отнюдь не на берегу).

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

* * *

С выходом книги Марко Мерлини русский читатель наконец-то сможет узнать истинную, не легендарную историю Морфино по первоисточникам, как византийским, так и латинским.

Следует заметить, что бенедиктинская святогорская обитель и ранее привлекала своей уникальностью отечественных исследователей XIX в. Их тексты заслуживают обширного цитирования, так как итальянский автор не имел возможности с ними ознакомиться.

Много внимания уделил латинянам на Афоне уже упомянутый епископ Порфирий (Успенский):

«В одно время с грузинами селились на Афоне монахи латинские из Италии. В Лавре Афанасия, под начальством его, подвизался великий постник Никифор из Калабрии и спасался монах Иоанн, подписавшийся по-латыни под дарственною записью Афанасия в 985 году. Стоустая молва об Афоне, как о монашеском рае, достигла и до Рима и оттуда привела на сию гору несколько монахов и мирян, пожелавших принять тут монашеский постриг. Сперва пришел оттуда брат беневентского князя инок Беневентос, известный добрыми делами и уважаемый как в Риме, так и в Греции, и пришел не один, а с шестью учениками своими для богомолья в афонских обителях. Посетив их, он пожелал остаться на Св. Горе и построить себе и родичам своим особый от греков монастырь. <...> Таким образом возник новый монастырь на Афоне, именовавшийся Римским. В нем жило много подвижников мирно и благочестиво по уставу св. Венедикта».

Передав житийный эпизод о грузинских преподобных святогорцах, сотрудничавших с италийскими монахами (он подробно реконструирован и у Мерлини), преосвященный Порфирий задался вопросом – где же находился тот «Римский монастырь»? После разного рода предположений он пришел к выводу, что на Афоне существовало целых два (!) латинских монастыря:

«Афон, как магнитная сила, в конце десятого века привлек к себе латинских монахов не из одного Рима, а и из итальянского города Амальфи, расположенного на берегу Тирренского моря, ниже столичного города Неаполя. Пришедши на Святую Гору до 980 года, амальфинские рабы Божии (не упомянутые в уставе Цимисхия 971 года) купили себе место на правой стороне речки, вытекающей из-под большого и малого Афона с северной стороны этой горы, и тут почти у моря на красивом холме построили себе монастырь во имя Пресвятой Девы Марии, от которого остались поныне только башни и развалины водопровода».

В итоге автор соотносит "Римский монастырь" с ныне существующим Каракальским монастырем, а "Амальфитанский монастырь" считает упраздненным и исчезнувшим.

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне
Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

Марко Мерлини в своем исследовании, однако, дает убедительную реконструкцию возникновения и существования одного италийского монастыря.

Не будучи знакомым с предположением еп. Порфирия о двух латинских обителях, Мерлини анализирует небольшую современную статью – Д. Настасе «Неизвестный афонский монастырь X в.» , где также утверждается о двух обителях, хотя при этом современный автор уже не отождествляет «Римский монастырь» с Каракаллом (об основании которого теперь стало много известно), а просто заявляет о нераскрытой его судьбе. Согласно логичному и документированному разбору Мерлини, теория «двух монастырей» не имеет под собой исторического фундамента.

Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне
Башня бенедиктинского монастыря «Амальфион» X-XIII вв. на Афоне

О Морфино написал современник епископа Порфирия, архимандрит Антонин (Капустин), который перемежает свои впечатления путешественника с открытиями исследователя:

«Мы въехали в глухую пустыню. Дорога наша направлялась все к югу, или, точнее, к юго-востоку, идя косогором под навесом громадных высей Афона. Мы пересекли много оврагов, глухо поросших лесом и совершенно необитаемых, пока спустились к морю в месте, преисполненном дивной красоты и восторгающего дух величия. Здесь от самого гребня афонского спускается к морю сперва ущельем, потом удольем, наконец, широкою лощиною убранная богатейшей растительностью покатость. Посереди ее над самым морем стоит высокий конический холм, от подошвы до верха поросший деревьями и увенчанный башнею с остатками других развалин. Место это называется теперь Морфину, а было некогда обителью православного братства латинского — амальфитанского. О, как трепетало сердце при воспоминании, или, точнее, – воображении сего минувшего братства народов Востока и Запада! Я под двумя актами (985 и 1169 г.) видел вместе с греческими, грузинскою и славянскою подписями и подпись латинскую. Под первым актом подписались двое монахов Sanctæ Lauræ, т. е. Лавры св. Афанасия — Ioahannes и Arsenios. Под вторым подписался уже самостоятельный игумен Киновии амальфийцев, не различаемый хорошо по имени, — по-видимому, Иоанн. Под упомянутым выше филофеевским актом также есть подпись игумена амальфийцев монаха Витона — по греч. переводу (Bιτων), которого прот Св. Горы ставит вторым после себя и называет Ευλαβεςατων [благоговейнейшим], первое место предоставляя игумену великой Лавры, которого величает τιμιωτατων (честнейший). Не думаю, чтобы это были официальные титла тогдашнего времени, еще менее — чтобы в них содержался какой-нибудь намек на догматическую разность обителей. Благоговейнейшим и честнейшим может быть (и даже — должен быть) инок, и в особенности — игумен.

Когда устроилась эта святогорская латинская Киновия, когда и зачем перестала быть, и наконец, в каком месте была? Было бы весьма любопытно узнать все это. Из упомянутых актов видно только то, что она существовала между 1070 и 1169 годами. Говорливый Плака не мог бы умолчать о предмете, долженствовавшем занимать его не менее, чем нас, если бы в его время Морфину толковалось так же, как толкуется теперь. Думается, что в эпоху крестоносцев аббатство неизбежно должно было стать в ложное положение на Св. Горе, и — или само собою уничтожилось, или было уничтожено.

На минуту, можно сказать, блеснул этот светлый призрак единения народностей на поприще подвига, озаривши одну из прекрасных страниц афонского монашества, и исчез, к сожалению, всякой христолюбивой души. Навсегда ли? Ужели не возвратится опять вожделенный день, в который на одном и том же святогорском акте подпишутся и Ηγυμενος, и Abbas, и монах церковник, и грузинец, и валах, и араб, и почему бы не копт, не армянин, не турок наконец? Говорю: святогорском акте; потому что Святая Гора Афон есть самое средоточное место православного мира — наилучшее и наиудобнейшее для сплетения подвижнического венца из разных народностей, в украшение давно ожидающей его невесты Христовой. Знаю все возражения и вижу все затруднения, но не теряю сладкой надежды, что православная Церковь откажется некогда от народных монополий, сознáет себя одним семейством Христовым и перестанет делиться. Гражданского майората в ней не может быть — потому что у нее нет владения на земле, потому что жительство ее на небесех есть. Много и долго можно (и нужно) говорить на Св. Горе о Св. Горе для Св. Горы, но пусть и говорят многие!»

Мы видим, как сюжет с латинской святогорской обителью подвиг архимандрита Антонина на более масштабные размышления – о сущности и роли всего Афона, и о его месте в лоне всего христианства.

Он задает и вопросы: "Когда устроилась эта святогорская латинская Киновия, <...> и наконец, в каком месте была? Было бы весьма любопытно узнать все это".

Марко Мерлини как будто отвечает о. Антонину, и не ему одному. Ознакомившись с книгой, любознательный читатель теперь узнает, "когда" и "где". Узнает также, почему на Афон пришли именно бедениктинцы и почему именно из центральной и южной Италии. Узнает, как их встретили на Афоне и как к этому отнеслись в Риме и Царьграде. Широта кругозора и исследовательский энтузиазм первопроходца позволила Мерлини вывести микроисторию святогорцев-латинян на европейский уровень, вписав ее в макроисторию Большой игры Запада и Востока.

Однако на еще один вопрос отца Антонина "когда и зачем [обитель] перестала быть?", Мерлини отвечает – сознательно – вскользь, не раз, впрочем, упомянув точную дату ее упразднения, 1287 год.

Дело в том, что история упразднения Амальфиона, после почти трех веков его жизни, – следующий этап работы Марко Мерлини, и мы пожелаем достойного ее завершения.

Несколько слов об авторе. Марко Мерлини – римлянин родом, имеет несколько образований и специализаций, сочетая главным образом любовь к древней истории и археологии с суперсовременными технологиями. В настоящее время он возглавляет небольшое исследовательское бюро «Euro Innovanet», которое занимается развитием общественных и гуманистических наук. Увлечение восточноевропейской культурой привело его в итоге в Румынию, где он, после защиты там диссертации, читает университетские курсы (в городе Сибиу). Мерлини – автор ряда научных книг и статей, пишет и как журналист. Одно из его глубоких занятий – Афон, где он часто бывает как паломник и исследователь. Он – один из "столпов" итальянской национальной ассоциации "Вместе ради Афона".

Михаил Талалай
кандидат исторических наук,
представитель Института всеобщей истории РАН в Италии,
почетный член Ассоциации «Insieme per l'Athos» и член ее Научного комитета,
член научного совета Международного института афонского наследия в Украине
Источник: «Русский Афон»
20 октября 2016 г.