Иеромонах Макарий (Маркиш) - православные ответы.

Вопрос: «Как простым языком, рассказать ребенку, чем является таинство причастия?»

Отвечает иеромонах Макарий (Маркиш):
- Простым и доступным языком для самого себя объяснить это крайне сложно. Если человек, серьезно мыслящий, интересующийся глубиной православия, пусть возьмет учебник догматического богословия, прочитает страниц пятьсот. Тем не менее, наши предки, даже малограмотные, были христианами, ничуть не хуже, а лучше, чем мы с вами. Почему? Они воспринимали эти таинства интуитивно, не столько знанием, сколько жизнью, благочестием, вниманием, благоговением, ощущением тайны и передачи этой таинственности другим.
Когда мы говорим тайны, мы говорим не о том, что пытаемся что-то скрыть. Таинственность в неполной, а иногда и в полностью отсутствующей рациональной объяснимости, излагаемости этих таинств.
Ребенок должен видеть эти таинства, отраженными в жизни родителей. Если с вечера ребенок видит, что родители ведут себя по-другому, что в обычной жизни что-то изменилось. Мама с папой изменились, по-другому общаются, занимаются другими делами, по-другому одеты, и говорят ребенку: «сегодня, мы пойдем причащаться». Ребенок не будет задавать, вопросы: «А что это значит под видом хлеба и вина?». Он будет смотреть на родителей и будет вести себя по-другому. А если он будет безобразничать в храме, то ему скажут: как же ты себя ведешь в такой день, в таком месте? И он это поймет.
У меня был противоположный пример, когда родители, вообще, не воцерковлены,, крестили ребенка, а дальше за дело берутся бабушки, а сами родители в этом плане отстраняются. И вот такая бабушка ходит с ребенком на причастие, пока он еще маленький до 8-9 месяцев, он отключен от внешнего мира, и принимает это причастие, как ангелочек. Примерно около года ребенок ощущает, что здесь что-то не то. Он еще и говорить-то, не умеет, но это видно: ребенок начинает протестовать. Его тащат к чаше, а он начинает биться, отталкивать. И вот такая бабушка говорит:
- Ну, не бойся, тебе батюшка просто хлебушек даст.
Когда я это услышал, я сделал два шага назад и сказал:
- Извините, это не "просто хлебушек", развернитесь и идите.
Она была страшно недовольна, но я ничего не мог к этому добавить. Если у этой бабушки язык повернулся произнести такую ересь, ее дело очень плохо.