- Лента
- |
- Участники
- |
- Фото 92
- |
- Видео 3
- |
- Мероприятия 0
О бесстрастии, смирении, любви к ближнему
Памяти архимандрита Кирилла (Павлова). Игумен Нектарий (Морозов):
"...Как-то раз я услышал от него после исповеди совет, схожий с тем, о чем говорит преподобный авва Дорофей: отказывайся от пристрастий, так можно прийти к беспристрастию, а от него – и к бесстрастию.
Я как-то горько и в то же время легкомысленно отозвался на него в том духе, что, дескать, в наше время бесстрастие – вещь вряд ли возможная.
И, кажется, причинил этим батюшке настоящую боль: «Что ты! – сказал он. – Это не так, не верь этому! Это враг такие мысли в голову влагает!»
И я, опять же, всем сердцем ощутил: не совет аввы Дорофея он цитирует, а о своем личном опыте говорит, делится им.
Эпизод маленький, в чем-то даже забавный, но такой характерный…
Мы ждали батюшку в переделкинском храме, он шел к нам со стороны патриаршей резиденции, и кто-то остановил его вопросом.
И вот мы видим сквозь открытую дверь: он стоит и беседует с человеком, а откуда-то сбоку подходит женщина, выглядящая вполне прилично, но, очевидно, нездоровая, и начинает гладить его бороду.
А он… Он просто продолжает отвечать на заданный ему вопрос.
Ее отводят в сторону. Она снова «прорывается» к нему. А он – снова не замечает ее.
Его совершенно не могло смутить, вывести из равновесия то, что постоянно лишает равновесия нас: в нем не было для подобного смущения никакой основы, не было ничего, чем обычно обнаруживается в человеке гордость, самолюбие.
Пожалуй, именно это и было в нем самым удивительным: его смирение, такое, какого не довелось и вряд ли доведется увидеть в ком-либо еще.
И снова – о связи слова и жизни.
Однажды, задавая ему какие-то вопросы о жизни монашеской, я сказал: мне кажется, что основное содержание этой жизни – покаяние.
А он возразил: «Нет! Покаяние очень важно, но оно не цель, цель – смирение».
И еще – в одной из проповедей мысль о том, что есть смирение, к которому человек понуждает себя.
И есть совершенно иное – ставшее устроением, естественным, а точнее – сверхъестественным, благодатным состоянием человека.
И опять же – вчитываясь в эти строчки, отпечатанные на листах пожелтевшей от времени бумаги, я очень хорошо понимал, что и это – не теория, а опыт.
И это – из того самого, «ставшего устроением», естественным, а точнее сверхъестественным состоянием.
Игумения Арсения (Себрякова) писала когда-то, что лишь тогда человек может любить ближнего, когда готов уступить ему беспрекословно свое место.
Какое место? – спрашивала она себя.
И тотчас же отвечала: весь видимый мир.
Эта готовность в отце Кирилле была ощутимой, как бы сама собой разумеющейся.
Готовность уступить во всем, в чем это не вредно для души.
И вместе с тем – поразительная сила и твердость.
Та твердость, которая лишь на смирении и может быть основана, в которой нет ничего от жесткости, но одна только определенность и внутренняя ясность..."