Святая блаженная Матрона Московская (Матронушка). Все о почитании святой.

Она позвала меня

Узнав о том, что я пишу книгу о святой бла­женной старице Матроне Московской и Туль­ской, многие спрашивали: что именно ты пи­шешь? Ведь о ней осталось очень мало сведе­ний, и все они уже собраны издателями и соста­вителями многочисленных брошюр и книжечек о святой Матроне. И вообще - кто ты такая, что считаешь себя вправе писать о ней?

Лишь только я впервые узнала о святой бла­женной старице Матроне Московской, а ещё бо­лее - когда увидела икону с её изображением, сразу почувствовала, как и многие-многие дру­гие люди, - она мне родная. Как будто знала её всегда, как будто всегда её любила. Несколько лет я вынашивала счастье написать эту книгу.

Решиться на столь ответственный труд было очень нелегко. Много раз перечитывала «Бе­седы великих русских старцев», откуда и полу­чила ответ от схиигумена Германа, устроителя Зосимовой пустыни: «Кто же из нас достоин? Кто может считать себя достойным? Мы только смиряться можем и смирением дополнять дела, которых у нас нет...» А в «Житии преподобного Сергия, Радонежского чудотворца», написанном спустя двадцать семь лет после блаженной кон­чины преподобного благоговейным учеником его, священноиноком Епифанием, нашла себе в поддержку такое признание: «Подивился я, как оставалось в забвении тихое, чудное житие сие? И, побеждаемый сильным желанием, решил каким бы то ни было образом написать хоть от многого малое. Обрёл я некоторых премудрых старцев и вопросил их: одобрят ли они моё по­мышление, и подобает ли мне начать писать? Они же отвечали: «Как не подобает жития не­честивых людей описывать, так же не подобает и жития праведных полагать в забвении и пре­давать молчанию».

В том, что писать нужно, - я не сомневалась. Объяснить это чувство я могу единственным об­разом - Матронушка «позвала» меня, как она умела, как «позвала» своего племянника, нахо­дившегося в Москве. Ксения Ивановна Сифарова рассказывала, как Матронушка однажды «позвала» племянника из Загорска на помощь. Сифаро­ва знала эту историю от первого лица, от Ивана. Он рассказывал: «Сижу на работе, вдруг чувствую: надо идти к начальнику, отпрашиваться с работы и ехать в Москву. Пошёл: отпустите, я чувствую, надо срочно съездить к тёте!». Его отпустили. Он помчался к Матроне, а та уже ждёт: «Давай, да­вай, перевози меня скорее в Загорск, к тёще сво­ей». Только они уехали, как пришла милиция...

Так же «позвала» она, по моему убеждению, Сталина: «Однажды я слышала, как Матушка об­ращалась ко всем известному лицу», - осторож­но намекает в своих воспоминаниях, относящих­ся к Великой Отечественной войне, Жданова.

Так же «позвала» она и меня...

Первый вариант книги не устроил ни меня, ни издателя: я просто добросовестно собрала все имеющиеся на тот момент сведения об этой свя­той. Все они - от тоненьких брошюр до солид­ных томов - написаны в основном по воспоми­наниям близкой к Матроне при жизни Зинаиды Владимировны Ждановой и нескольких других лиц. И все они повествуют, что семья Никоновых (в документах встречается и другое написание -«Никанавы») была очень бедная. Этим-де и было мотивировано первоначальное намерение Натальи и Дмитрия сдать новорождённую дочь в приют. В статье, опубликованной в интернет-журнале «Столетие» и перепечатанной позже многими православными сайтами, я повторила ту же информацию - на основании Жития святой блаженной старицы Матроны Московской. Раз­ве можно не доверять материалам Синодаль­ной комиссии по канонизации? Да и сотрудники различных православных издательств в один голос уверяли, что ими и их предшественника­ми проделана огромная работа по сбору фактов её биографии, ничего сверх этого я не разыщу. В компетентности этих людей сомневаться не приходилось, и я, тщательно собрав всю, как тог­да мне казалось, информацию о Матроне, успо­коилась и принялась за книгу. Узнав об этом, многие стали обращаться ко мне, «специалисту по Матроне», или «знатному матроноведу», как пошутил отец Максим Троеглазов, настоятель храма в честь великомученика Димитрия Солун-ского в Туле. «Матроновед» из меня тогда был никакой, но я этого ещё не знала и согласилась написать по имевшимся у меня на тот момент ма­териалам статью. Какое же глубокое раскаяние за мою недобросовестность ждало меня, когда я принялась за изучение метрических книг и других архивных материалов, предоставленных сотрудниками Государственного архива Туль­ской области! Искренне благодарю за помощь начальника отдела хранения документов Ольгу Николаевну Ефимову; заведующую читальным залом Наталью Словальевну Берестовую; специ­алиста I категории Анну Игоревну Мяснову (от­дел хранения документов); специалиста I кате­гории отдела хранения документов Артёма Вик­торовича Бокова; ведущего специалиста отдела использования документов Аллу Владимировну Луг; специалиста II категории отдела хранения документов Марину Геннадьевну Борисову; спе­циалиста I категории Надежду Владимировну Бушину за весомую помощь в архивной рабо­те, а также за несколько интересных гипотез; Евгения Викторовича Сидякина, заведующего отделом микрофильмирования, реставрации и консервации документов ГАУ ТО «Государствен­ный архив»; главного специалиста отдела ми­крофильмирования, реставрации и консервации документов ГАУ ТО «Государственный архив» Романа Степановича Череватого.

Поездка в Тулу, как и всё, связанное с на­писанием книги о святой Матроне Москов­ской, была послана мне свыше. Министр образования и культуры Тульской области Денис Владимирович Бычков представлял в Москве «ЭКСПО» выставку, разыскал меня, мы по­знакомились, договорились о том, что руко­водство края будет помогать мне в написании книги о святой Матроне, которая, прежде чем стать Московской, всё-таки Тульская. Ведь она родилась в Хованской волости Епифанско-го уезда (ныне Кимовского района) Тульской губернии, в селе, которое называлось Себино (до революции в местном варианте чаще пи­сали Себено). Денис Владимирович познако­мил меня с сотрудником издательского отдела Тульской епархии Алексеем Ильичом Мерз-ликиным, который встретил меня в Туле, обе­спечил помощь в архивах, проживание в Туле (я нашла приют у отца Максима Троеглазова, в гостевом доме на кладбище при храме Св. Димитрия Солунского), а также машиной, на которой я колесила по Тульщине.

Работа в Государственном архиве Тульской области открыла много документов (до меня ими интересовались лишь два человека: неизвест­ный Богданов ещё в советское время и краевед Геннадий Арнольдович Зайцев, издавший крат­кую родословную семьи Никоновых), дала много новых фактов. Учреждения статистики представ­лены здесь фондами губернского статкомитета, уездных ревизских канцелярий 4-10-й ревизий (а также 2-й ревизии по Ефремовскому уезду и 3-й ревизии по Епифанскому уезду), губернских (8-10-й ревизии) и уездных (6-10-й ревизии) временных ревизских комиссий, губернской, го­рода Тулы и уездных переписных комиссий (ма­териалы 1-3-й ревизий находятся на хранении в РГАДА). Нашлась и Ревизская Сказка на поме­щичьих крестьян Епифанского уезда 1858 года села Себино (№ 9/2 ф. 360 оп. 1 д. 4 л. 645, 646, 646 об.), где на листе от 1 апреля имеются све­дения о семье Дмитрия Никонова. Из них можно сделать вывод, что дед Матронушки со стороны отца, Иван (на тот момент ему было 44 года), был не только добрым христианином, но и мужиком зажиточным, могущим позволить себе содер­жать большую семью: кроме единородных её членов, сыновей Егора, которому в 1858-м было 4 года, и Дмитрия, которому было тогда всего 2 года, в Сказке значится и несколько приёмных. Первый - Трифон Назаров, который записан так: «Незаконнорождённый сын Полыхарин по крёстному отцу Александров». На момент ревиз­ской записи ему исполнился 41 год. В 1855 году он ушёл в ополчение, откуда не воротился. Вто­рым приёмышем был Михаил Новиков, которому в 1858 году исполнилось восемнадцать, в 1853-м он отдан в рекруты. Третьего - шестнадцатилет­него Павла Новикова - глава семейства Никоно­вых выделил: с 1858-го года Павел с домочад­цами вёл хозяйство отдельно. Содержал Иван также дядю, 66-летнего Миная Егоровича Нико­нова, «итого мужескаго пола налицо 9 человек».

Столько же в семье Никоновых было и женщин: жена самого Ивана Никонова - 44-летняя Марья Антонова; Авдотья Петрова 33 лет - жена Ивана Дементьева; Василиса Игнатьева 61 года - жена Миная Егоровича; Мария Мартынова 23 лет, жена Прохора Дементьева (его принадлежность к семье Никоновых установить не удалось) с по­луторагодовалой дочерью Катенькой; Трифона Назарова жена Наталья Михайлова 44 лет с до­черью Дуняшей 10 лети супруга Павла Иванова, 34-летняя Аксинья Минаева. Чтобы содержать семью из 18 человек, требовались немалые средства! З.В. Жданова, очевидно, вместе с дру­гими «воспоминателями» из лучших побужде­ний творила миф о крайней бедности родителей Матроны, стремясь облегчить её положение при советской власти. Тогда многие в анкетах писали «из бедняков», особенно когда раскулачивание приобрело радикально-карательный характер. Если бы стало известно, что она из «середняц­кой» семьи, как то было на самом деле, у соот­ветствующих органов был бы ещё один мотив для более жёсткого преследования. Поэтому и она сама, и многие другие люди, впоследствии обнародовавшие свои воспоминания о ней, по­стоянно твердили о бедности семьи Никоновых.

В Ревизской Сказке 1858 года деревни Яков-левка (№ 7/7 ф. 360 оп. 1 д. 1 л. 338 об-339) име­ются данные и на супругу Дмитрия Никонова, Наталью Никитичну Ефимову («Никиты Ефимова и Федосьи Борисовой дочь Наталья»).

Наталья и Дмитрий сочетались браком, со­гласно свидетельству, 26 октября 1869 года (ф. 3 оп. 15 д. 628 л. 412-413). В сельскохозяй­ственной переписи 1910-1912 годов (ф. 4 оп. 3 д. 1966 л. 4, 1, 2 об.) фактами и цифрами обрисовано материальное положение и этой семьи. Дмитрий Никонов назван «крестьянином собственником», то есть располагающим материальной собствен­ностью, а именно: по сельскохозяйственной пе­реписи за ним числилось 3 «полевых» надела, а «усадебных наделов или десятин» 0, 45 (прежде стояло 0, 35, эта цифра зачёркнута, значит, от переписи до переписи Дмитрий прикупил ещё кусочек земли). Для сравнения: у односельчан Дмитрия Ивановича, за исключением одного-двух, или вообще нет наделов, или они значи­тельно меньше, чем у Никоновых. У Сувальнева Ивана, к примеру, 2 и 0, 18 соответственно, у Су­вальнева Василия - 0 и 0, 33, у Сифаровых - 1 и 0, 50, у Фёдора Фомина - 1 и 0, 35 и т.д. Имеются и другие подтверждения тому, что Никоновы были семьёй с крепким средним уровнем до­статка. Снова вернёмся к данным сельхозпере-писи: за Никоновыми числились сарай и рига, на скотном дворе блеяли пять овец, исправно дава­ла молоко корова, у стойла стояли две рабочие лошадки и два жеребёнка - 45 возов навоза по двадцать пудов каждый удавалось накопить хо­зяевам за год. Его сдавали и выручали за него неплохую сумму. Члены семьи Никоновых то и дело, как следует из ведомости, подрабатывали на стороне - на сельскохозяйственных работах, сборе грибов и ягод, в барской усадьбе и т. п.

Дом, где проживали Никоновы, был доволь­но просторен. Крыша крыта не соломой, не ка­мышом, как у многих других в селе, а листами железа: по сельхозпереписи, где содержатся сведения о постройках, о доме Никоновых в графе «материалы крыши, стен» стоит «д/ж», то есть дерево и железо. Никоновы, скорее всего, строили своё жилище с помощью многочислен­ных родственников и близких: согласно той же сельскохозяйственной переписи, Дмитрий Ива­нович «выделился» из своей большой семьи в 50 лет. Упоминание К.И. Сифаровой о том, что зимой Никоновы «в печке спали», чтобы со­греться, не свидетельство бедности: так делали даже достаточные крестьяне, чтобы сэкономить на топливе. А то, что они «жили бедно, печку то­пили по-чёрному, соломой», как уже было ска­зано, придумано позже окружением Матроны -при советской власти безопаснее было писать в анкетах «из беднейших крестьян» и приводить различные свидетельства своей бедности. Итак, Никоновы были семьёй с крепким средним до­статком. Тем не менее они действительно ещё до родов собирались отдать будущего ребён­ка в приют. Почему? Причиной стали не нужда и нищета, не пороки родителей и не их дурные характеры. Супруги жили мирно и достойно, от­личались набожностью, трудолюбием, добрым отношением к окружающим. В документах о Дмитрии Никонове значится: «Поведения хоро­шего, судим и штрафован не был». Главной при­чиной их нелёгкого решения стало то, что оба супруга были очень больными людьми. Ната­лья Никитична Никонова отмечена в Ревизской сказке 1859 года (№ 7/7 ф. 360 оп. 3 д. 1966 л. 14, 1, 2 об.) буквой «с», то есть «слаба». Рожала она, после того как вышла замуж (свидетель­ство о браке Дмитрия Иванова Никонова и На­тальи Никитиной Ефимовой от 26 октября 1869 года ф. 3 оп. 15 д. 628 л. 412-413), восемь раз. Из детей, рождённых Никоновыми, кроме Матроны в живых осталось только трое: сыновья Иван и Михаил, а также дочь Мария. Медицинская по­мощь в то время в провинции практически от­сутствовала, детская смертность была крайне высока. В Епифанском уезде Тульской губернии, по исследованиям врача П.А. Говоркова, 23% детей умирало в течение первых шести меся­цев со дня рождения, а до пятилетнего возраста умирало 3/5 всех детей. Причину детской смерти в те времена указывали довольно произвольно: «от поноса», «от кашля», «от коря», а чаще все­го просто «от недуга», так что установить, уми­рали ли маленькие Никоновы от какой-нибудь наследственной болезни, которой страдали их родители, или по каким-то другим причинам, теперь невозможно. Я пишу «родители», а не только «мать», потому что Дмитрий Никонов также значится в Ревизской Сказке «недужным инвалидом», а в сельхозпереписи в графе «сол­даты и неспособные к труду» напротив его име­ни стоит «н» - «неспособный». Если учесть, что умер он в сравнительно раннем возрасте (даже вечно хворающая Наталья пережила его на 33 года), можно предположить, что болезнь, от ко­торой он сошёл в гроб в 1912 году, - рак губы, мучила его на протяжении многих лет. Тяжёлый крестьянский труд, безусловно, способствовал усугублению онкологического заболевания.

Ценнейшие сведения дал архив и относи­тельно священника Василия Ивановича Тро­ицкого, крестившего Матронушку Никонову (в житиях, составленных Московской патриархией, не упоминается даже его фамилия). А ведь он на протяжении своего более чем сорокалетнего служения крестил, венчал, соборовал и отпел огромное количество прихожан; сотни страниц архивных документов Государственного архи­ва Тульской области исписаны его затейливым каллиграфическим почерком. Сын дьячка, Тро­ицкий родился 25 января 1836 года в городе Ка­шире, окончил Тульскую семинарию с аттестатом второго разряда, поставлен «во священники на настоящее место» в 1862 году преосвященным Никандром, архиепископом Тульским и Белёвским. Три года Василий Иванович подвизался «уполномоченным по Военному училищу», а так­же преподавал Закон Божий ученикам сельско­го училища, за успехи на этом поприще получил в награду из рук владыки набедренник и приход в Себино, который в то время насчитывал две тысячи триста сорок душ и включал в себя де­ревни Журишки, Колесовку, Крюково, Татинку, Устье и Щепино. Уроженка села Суханова, что в трёх километрах от Себино, 43-летняя Татья­на, поведала, что однажды в Матронин день в Свято-Успенский храм пришёл праправнук отца Василия Ивановича Троицкого, живущий в Бо-городицке Тульской области. Он привёз фото по­мещицы Яньковой, датированное 1902 годом, и фотографию отца Василия, и рассказал, что тот якобы принимал участие в войне за свободу Бол­гарии. Балканские войны имели место в 1912 и 1913 годах, отцу Василию тогда было 76-77 лет. Вряд ли он мог принимать участие в боевых дей­ствиях, как рассказывал его потомок: вызывать огонь на себя, выводить солдат из окружения и т.п. Однако известны случаи, когда священнос­лужители преклонного возраста находились на передовых позициях и чувствовали себя, с Бо­жьей помощью, бодро: исповедовали и прича­щали солдат и офицеров, соборовали раненых и отпевали погибших. (К сожалению, мои попытки разыскать в Богородицке праправнука отца Ва­силия Троицкого не дали результатов). Супруга Василия Ивановича, Александра Афанасьевна, была на пять лет моложе супруга. Хоть жилось им нелегко, но она родила ему пятерых детей: в 1863 году - дочерей Анну и Евгению, в 1866-м -примерного сына Ивана, как и отец, закончив­шего в своё время Тульскую семинарию и став­шего священником, в 1868-м - шалуна Василия, исключённого из 3-го класса Белёвского духов­ного училища и отданного в более соответству­ющую его наклонностям Тульскую оружейную школу, и в 1872 году - кроткую дочь Елизавету. Кроме отца Василия причт составляли: ещё один выходец из дьячковской семьи - пожилой дьякон-вдовец Иван Иванович Полуэктов 1808 года рождения, в своё время исключённый из философского класса Тульской семинарии; дья­чок Сергей Семёнович Астров 1840 года рожде­ния, також дьячковский сын; пономарь Николай Степанович Каменский 1924 года рождения, опять же дьячковский сын (так вот сложилось, что весь себинский причт состоял из дьячков­ских детей). Он тоже был вдов, как и дьякон. Церковным старостой в то время был житель села Себино Павел Иванович Прохоров. Со­служивцы прекрасно ладили между собой, что редко встречается в любом коллективе. В этом большая заслуга отца Василия, которого все любили за незлобивость, отзывчивость, терпение, ум. За то, что никого без доброго научения не оставлял, на требы в любое время дня и ночи даже в самую глухую деревушку за малую мзду на старенькой лошадке да скрипучей телеге, а то и пешком безропотно влачился и служил не наскоро, а по полному чину. О том, что протоие­рей Василий Троицкий был человеком высоких духовных качеств, свидетельствует провидче­ское заявление, сделанное им после свершения таинства Святого крещения над новорождённой Матроной Никоновой, - именно он первым про­зрел её божественное предназначение. Дело было так.

Крестили Матронушку в ноябре, 22-го чис­ла. На улице холодно, но идти недалеко - по преданию, дом Никоновых стоял почти рядом с церковью Успения Божией Матери. Сегод­ня Себино настолько мало, что почти все дома в нём можно считать близко расположенными к храму. А в 80-е годы XIX века, как значится в клировых ведомостях (лист «О прихожанах оз­наченной церкви»), «в селе Себине помещицы Евгении Васильевны Яньковой» только дворов крестьян-собственников насчитывалось 64. Село было большое, какие-то избы стояли подальше, какие-то поближе к его центру - Свято-Успен­скому храму. И подлинный дом Никоновых, должно быть, действительно находился недале­ко от него. «Деревня Себено построена буквой «П», Матрона жила в доме, где у «П» перекла­дина», - пишет в своих воспоминаниях Антонина Борисовна Малахова, жительница деревни Под­моклое, часто бывавшая у Никоновых.

Интернет и книги о Матроне предлагают нам фотографию избушки, якобы той, в которой она родилась и проживала в детстве.

Однако в Свято-Успенском храме я позна­комилась с добрым и интересным человеком, Раисой Фёдоровной - «звездой кино и телеви­дения», как она с милой иронией сама себя на­зывает. «Звездой» она стала против своей воли: когда в Себино повадились одна за другой ез­дить съёмочные группы, настоятель храма, отец Игорь Горошко, благословил её и другую свою верную помощницу, Анну Никулину, рассказы­вать о Матушке. «Не хотелось и было страшно», но пришлось: надо же кому-то! Ни одного до­кументального фильма со своим участием Раиса Фёдоровна не видела — «Бог с ними!», к тому же и телевизора у неё нет. Зато поведала ценные факты из жизни Матронушки. И ещё добавила:

- Наверное, мы могли бы больше привлекать сюда паломников тем, что они могут увидеть родной дом Матушки Матроны. Но не можем же мы лгать.

Раиса Фёдоровна твёрдо заявила, что дом Никоновых не сохранился.

Во время Великой Отечественной войны Се­бино выгорело почти полностью, зданий доре­волюционной постройки практически не оста­лось. Родительский дом Матроны тогда тоже сильно пострадал, но разрушился он, очевидно, уже после войны: Наталья Никитична Никонова, мать Матроны, умерла только в 1945 году. Где-то же она обитала после ухода немцев из села в 1941 -м? Ни в каких документальных источниках не встречается упоминание о том, что Наталье пришлось скитаться по чужим углам. Значит, доживала она в своей избе. Подлинный нико­новский дом исчез только после её смерти. Воз­можно, окончательное его разрушение произо­шло в 1957-1958 гг. во время антихристианской хрущёвской кампании. А когда слава о чудесах и деяниях блаженной старицы Матроны стала шириться, некие здешние жители решили под­заработать на этом и объявили свой дом местом её рождения. Совсем ещё недавно там жила пара пожилых людей. Во времена расцвета ле­генды о «настоящем доме Матроны» многие из паломников с благоговением посещали его. Но старик умер, а бабушку дочь увезла в другое ме­сто. Дом продали, сейчас он глядит на приезжа­ющих заколоченными окнами (другая себинская семья не растерялась и распространила весть, что у них хранится кровать, лёжа на которой Ма­трона принимала посетителей, после того как потеряла способность ходить. Эти люди посто­янно ссорились с «владельцами родного дома» Матронушки и соперничали с ними за внимание паломников и их денежные пожертвования).

А Свято-Успенский храм как стоял, так и сто­ит. Он всегда особо почитался в здешних кра­ях. Себинские старики рассказывали, что после битвы на Куликовом поле в прежнем, располо­женном на этом же месте старинном деревян­ном храме, отпевали многих павших соратников Дмитрия Донского - поле битвы ведь совсем недалеко, менее 20 км от Себино. Архитекторы датируют основание деревянного храма 1694 годом, нового каменного - 1890-1892 гг. И де­ревянный, и каменный возвели представители местного старинного рода Муромцевых, из ко­торых генерал-поручик Матвей Васильевич Му­ромцев был первым тульским губернатором. В книге Малицкого «Приходы и церкви Тульской епархии» (Тула, 1895 год) встречается упомина­ние о роде Муромцевых в Епифанском уезде. Ав­тор сообщает, что каменный храм в селе Себино построен «помещиком-прихожанином Илией Муромцовым». В 1881 году стараниями отца Ва­силия Троицкого и помещицы Лидии Алексан­дровны Яньковой в храме был устроен придел в честь святого благоверного князя Александра Невского. А в 2002 году трудами прихожан, бла­готворителей и настоятеля храма, протоиерея Игоря Горошко, устроен и освящён 22 ноября 2003 года придел святой блаженной Матроны Московской.

В архивном управлении Тульской области находится «Ведомость о церкви Успения Пресвятыя Богородицы, клире и прихожанах в селе Себине Епифанского уезда за 1881 год»:

1. Построена неизвестно какого года по ненахождению Храмодушной грамоты, тщанием того же села покойного помещика Ильи Андреевича Муромцева на собственное его иждивение.

2. Зданием каменная, вся крепка, без колокольни.

3. Престол в ней один, в настоящей холодной во Имя Успения Пресвятыя Богородицы.

4. Утварью достаточна.

5. Причта положено по штату издавна: Священников два, Диакон один, Дьячков два и Пономарей два, а по новому проэкту сельских штатов Тульской Епархии при Успенской нашей церкви положено быть: Священнику одному «I» и Псаломщику одному «I».

6. Земли при сей Церкви усадебной три десятины, пашенной и сенокосной тридцать три десятины; План на сию землю хотя и поновлен, но не утвержден, и в Церкви оного не имеется; дела о сей земле никакого не производится; сею землею владеть Священноцерковнослужителей семьям.

7. Домы Священноцерковнослужителей собственные деревянные на Церковной земли.

8. На содержание Священноцерковнослужителей постоянного оклада и жалования ни от кого не получается, содержание их посредственное.

9. Зданий принадлежащих к этой Церкви никаких нет.

10. Разстоянием сия Церковь от Консистории в «104» версты, от Местнаго Благочиннаго в «10» верст.

11. Ближайшия к сей Церкви суть: Феодоровская в селе Сухинове и Архангельская в селе Хованщине, и обе в четырех верстах.

12. Приписных к сей Церкви никаких нет.

13. Домовой Церкви в сем приходе не имеется.

14. Опись Церковному имуществу есть: переписана и скреплена Тульской Духовной Консистории Секретарем Надворным Советником Петром Богословским, и утверждена печатью оной же Консистории, 1856 года Ноября 30-го дня.

15. Приходо-расходныя книги о суммах Свечной и Церковной за шнуром и печатью Епифанского Духовного Правления с 1726-го года ведутся исправно и хранятся в целости.

16. Копии с Метрических книг с 1803-го года хранятся в целости.

17. Исповедныя росписи с 1818-го года хранятся в целости.

18. В Обыскной книге выданной за шнуром и печатью Тульской Духовной консистории, 1862-го года, и скрепленной оной же Консистории Присудствующим Михаилом Перцевым, писанных 237 листов, не писанных остаётся 194 листа».

В то время, когда крестили новорождённую Матрону Никонову, храм ремонтировался, бап­тистерием временно служила церковная сто­рожка. Темновато в ней, холодно. Церковная утварь обшарпанная, потускневшая. Вся надеж­да, что в епархии выдадут новую после ремонта. Если соизволят. Батюшка-то не умеет копеечку из народа вышибить, сколько дадут за требы, то и хорошо. А в епархию поедет-тих там, как вода в затоне. Нету него дара ни поклянчить, ни при­бедниться, как другие попы делают: мол, дайте то да пожалуйте это! За что, должно быть, и оз­начен в консисторской книге в графе «кто какого поведения» - «очень хорошаго»...

Вместе с Дмитрием Ивановичем и Натальей Никитичной Никоновыми на совершение таин­ства явились крёстные отец и мать, несколько родственников и односельчан да праздный че­ловек - безумный Мишутка, который поле не орёт, пшеницу не сеет, а только с чужих столов, кто что во славу Христа подаст, питается. При­шла и крестьянская чета Выборновых. В первую очередь крестили их мальчика, названного Фи­липпом, затем дочку Никоновых.

Чуть раздели девочку - в купель из сумрач­ного окошка пролилось солнечное маслице, за­играла она драгоценными бликами, засветилась, заискрилась! Трижды опустил отец Василий дитя в крестильную влагу - символ вод Иорданских:

- Крещается раба Божия Матрона, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа!

Церковную сторожку наполнил чудесный аромат. Присутствующие были поражены. Без­умный Мишутка радостно смеялся, нюхая воз­дух, закатил глаза от восхищения, столь сла­достна была ему неведомая ранее духмяность. А отец Василий возгласил:

- Младенец сей, нарекомый мною в честь преподобной Матроны Константинопольской, греческой подвижницы V века, память которой празднуем и почитаем мы двадцать второго числа месяца ноября, необыкновенный! Необыкновенный! Богом избрано это дитя. И удивлять нас, простых смертных, великими богоугодными делами призвано! Матрона Константинопольская присутствовала при втором обретении главы крестителя Господня Иоанна. Она обратила к вере многих язычников, свергала идолов, изгоняла бесов и прославилась своей подвижнической жизнью по всей Византии.И эта девочка к великому служению призвана!А посему велю вам, рабы Божий Дмитрий и Наталья, дочь свою Матрону не обижать, а если что ей понадобится, а вы того ей дать не сможете, ко мне обращайтесь.

«Видяще иерей и людие предстоящий при крещении твоем исшедый из святыя купели столп аки пара и обоняюще благоухание велие в храмине при сем, познаша тя праведницу, дарованную от Бога на земли, и прославиша Бога, творящего дивная и преславная в людех Своих, ангельскою песнию: Аллилуиа!» - так изложен этот факт в акафисте святой блаженной Матроне Московской и Тульской.

Подлинная купель, в которой крестили Матронушку, чудом сохранилась до наших дней. Она - драгоценная реликвия Свято-Успенско­го храма в Себино; живая реликвия, действую­щая - в ней и сегодня совершаются крещения. Правда, редко...

Знаменательными стали для меня посещение Свято-Успенского монастыря в Новомосковске, где хранится одна из икон «Взыскание погиб­ших», написанных по настоянию Матронушки, и знакомство с его настоятелем - архимандритом Лавром, который в 60-е годы был настоятелем храма Успения Богородицы в Себино. Он рас­сказал:

- В то время церкви никак не охранялись, их постоянно обкрадывали, уносили иконы, предметы богослужения, старинные книги. Я сам не мог постоянно стеречь святыню себинского храма - «Взыскание погибших», потому что под моим благочинием находилось несколько приходов, я постоянно был в разъездах на служении. Вот возвращаюсь, а сердце щемит, вдруг вернусь и не найду её.

Особая примета в облике благочинного - исконно русские синие глаза. Они светятся так же ярко, как глаза Богородицы «Взыскание погибших» (в себинском храме имеется точная копия чудотворной иконы), когда на Её Лик падает солнечный свет из бокового окна справа. Благо­чинный отец Лавр удивляется промыслу Божиему и Матронушкиному провиденью:

- Взгляните, на иконе слева - святой Лавр. Почему именно он? Почему она попросила изобразить его с простёртыми к ней руками? Думаю, она знала, что ей много лет будет служить Лавр - сначала в Себино, теперь здесь. Это же удивительно, мысли об этом приводят меня в трепет. Настоящая провидица!

Уезжая на новое место служения, отец Лавр забрал икону с собой. Теперь она хранится в Свято-Успенском монастыре. Сегодня эта святыня привлекает верующих не только со всех концов Тульской земли, но и всей России. Однако, как говорит батюшка, «и сама наша Матрона дома не сидит»: то она радует верующих в Казани, то в Томске, то в Москве, то в Нижнем Новгороде, то на Таймыре - над всей Россией простирается её охранный покров.

Много встреч, открытий, много радости и счастья подарила мне работа над книгой о святой блаженной старице Матроне Московской и Тульской!

Моя книга - не Житие, а Жизнь. В неё включены подлинные факты биографии Матроны Дмитриевны Никоновой, подтверждённые уникальными документами, многие из которых до этого никогда и нигде не были опублико­ваны. И надеюсь, она будет понята и принята читателями.

www.pereprava.org/jurnal-pereprava-article/2317-kak-ya-pisala-knigu-o-matronushke.html