Царская семья

«…Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и с любовью склоняется над солдатской рубашкой, которую шьет… Ее мелодичный голос, ее изящные движения, вся ее прелестная тонкая фигурка — олицетворение женственности и приветливости. Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа»…»

Ольга родилась 3 ноября 1895 года. Она стала первым ребенком в семье 27-летнего царя.

«Вечно памятный для меня день, — записал Николай II в своем дневнике, — в течение которого я много выстрадал! Еще в час ночи у милой Аликс начались боли, которые не давали ей спать. Весь день она пролежала в кровати в сильных мучениях — бедная! Я не мог равнодушно смотреть на нее. Около 2 часов дорогая Мама приехала из Гатчины; втроем, с ней и Эллой, находились неотступно при Аликс. В 9 час. ровно услышали детский писк и все мы вздохнули свободно! Богом нам посланную дочку при молитве мы назвали Ольгой! Когда все волнения прошли, и ужасы кончились, началось просто блаженное состояние при сознании о случившемся! Слава Богу, Аликс перенесла рождение хорошо и чувствовала себя вечером бодрою. Поел поздно вечером с Мама и когда лег спать, то заснул моментально!»

На следующий день император снова поверяет бумаге переполняющие его чувства: «Сегодня я присутствовал при ванне нашей дочки. Она — большой ребенок, 10 фунтов весом и 55 сантиметров длины. Почти не верится, что это наше дитя. Боже, что за счастье! Аликс весь день пролежала… она себя чувствовала хорошо, маленькая душка тоже».

6-го ноября. Понедельник. «Утром любовался нашей прелестной дочкой; она кажется вовсе не новорожденной, потому что такой большой ребенок с покрытой волосами головой».

Из Дневников Николая Второго.

Время показало, что имя для девочки было выбрано очень удачно. Старшая из царских дочерей была красива, причем красива именно русской красотой, была умна, а что касается твердости характера, то это ей было не занимать. Ольга унаследовала от матери чудные белокурые волосы с золотистым оттенком, большие голубые глаза и дивный цвет лица. С годами Ольга становилась все более привлекательной. «Это было милое создание. Всякий, кто ее видел, тотчас влюблялся, — вспоминала Лили Ден. — В детстве она была некрасивой, но в 15 лет как-то сразу похорошела. Немного выше среднего роста, свежее лицо, темно-синие глаза, пышные светло-русые волосы, красивые руки и ноги…»

А вот другое описание ее внешности от одного из приближенных: «Великая Княжна Ольга была среднего роста стройная девушка, очень пропорционально сложенная и удивительно женственная. Все ее движения отличались мягкостью и неуловимой грацией. И взгляд ее, быстрый и несмелый, и улыбка ее, мимолетная – не то задумчивая, не то рассеянная, – производили чарующее впечатление. Особенно глаза. Большие-большие, синие, цвета уральской бирюзы, горящие мягким, лучистым блеском и притягивающие».

От матери к ней перешла царственная осанка и грация, от отца — чисто русская внешность. Лицом она больше походила на отца. «Ольга Николаевна улыбалась так же хорошо, как Государь», – вспоминал начальник императорской дворцовой охраны А. И. Спиридович. Все в один голос говорили, что Ольга породой пошла в Романовых. Николай II души не чаял в ребенке, Ольга же с малых лет боготворила его. Ее так и называли – «дочь Отца». «Их отношения с Государем были прелестны», – вспоминает П. Жильяр. Государь для дочери был одновременно царем, отцом и товарищем; это чувство «переходило от религиозного поклонения до полной доверчивости и самой сердечной дружбы».

Непосредственность, честность и врожденное чувство справедливости, были отличительными чертами Ольги Николаевны. Говорили, что своим характером она больше других напоминала мать, которая в своих поступках и побуждениях неизменно отличалась искренностью и прямотой. «Я никогда не забуду, — вспоминала А.Танеева, — как семилетней девочкой она (Ольга) играла со своей сестрой Татьяной, кузиной и кузеном, детьми Великого князя Михаила. Один мальчик позволил себе умышленно неправильный ход. Ольга расплакалась и подбежала ко мне со словами: «Знаешь, что он сделал, Аня? Он сказал мне неправду».

Случалось, что Ольга была упряма и говорила в лицо то, что думала, иногда даже резко. Могла быть вспыльчивой. Но все отмечали, что с возрастом это сгладилось и Ольга стала мягче, ласковее, чувствительнее, сохранив, свойственную ей в ранние годы честность».

С самого детства Ольге Николаевне прививались важные нравственные нормы, о чем свидетельствует письмо Государыни Александры Федоровны своей тринадцатилетней дочери от 1 января 1909 г.: «Моя милая маленькая Ольга! Пусть Новый 1909 год принесет тебе много счастья и благословений. Постарайся быть примерной – хорошей и послушной девочкой. Ты старшая и должна показывать другим пример. Научись радовать других, думай о себе в последнюю очередь. Будь ласковой и доброй и никогда не бывай резкой или грубой. Разговаривай и веди себя как настоящая леди. Будь терпелива и вежлива, старайся во всем помогать сестрам. Если ты видишь, что кому-то грустно, старайся его утешить и показать свою ясную сияющую улыбку. Ты так хорошо умеешь быть ласковой и милой со мной, будь такой же и с сестрами. Покажи свое любящее сердце.

А главное, научись любить Бога всеми силами своей души, и Он всегда будет с тобой. Молись Ему от всего сердца. Помни, Он видит и слышит все. Он нежно любит своих детей, но они должны научиться исполнять Его волю».

И вот слова Александры Федоровны оказались пророческими, старшая из сестер оставляла в памяти людей незабываемые воспоминания… «На окружающих она производила впечатление своей ласковостью, чарующим милым обращением со всеми. Она со всеми держала себя ровно, спокойно и поразительно просто и естественно», – отмечал генерал М. К. Дитерихс.

Способности у Ольги были прекрасные, и ее называли самой одаренной из царских детей, обладала философским умом, ее суждения отличались большой глубиной. «Она могла играть самые сложные музыкальные пьесы по слуху, ее голос не был сильным, но чистым, — писала подруга Императрицы. — Все учителя поражались ее памяти, которую она, конечно, унаследовала от отца. Ничто не могло отвлечь ее, если она была погружена в занятия, но ей достаточно было прочитать урок, раз или два, чтобы знать его на память».

Ольга Николаевна была замечательно умна и способна, и учение было для нее шуткой, почему она иногда и ленилась, вспоминала А.Танеева.

Была религиозной. Свою веру она во многом переняла именно от матери. В Царском Селе великая княжна любила посещать церковь Знамения Божией Матери на Кузьминской улице. Уже в дни заточения в одном из писем Ольга грустно признавалась: «Сегодня совсем тихо, слышен звон в Екатерининском соборе; так хочется иногда зайти к Знамению…»

Вера ее была глубокой, и говорили, что она склонна к мистицизму. Став старше, Ольга полюбила уединение, писала стихи, часто подолгу просиживала за книгой. Любимыми писателями были Чехов, Тургенев и Лесков. Она вела дневник и довольно большую переписку.

В часы, свободные от дел Великая Княжна ездила верхом, могла пострелять в цель вместе с братом, играла на рояле и иногда пела. Самой близкой из подруг была Маргарита Хитрово. В этой жизни не было ничего особенного, однако многие замечали в Ольге какую-то необычную серьезность… Она была необыкновенно внимательно к людям и чутка к чужой беде. «Никогда не забуду тонкое, совсем непоказное, но такое чуткое отношение к моему горю…» — писал о старшей Великой Княжне Е.С. Боткин.

Великую Княжну Ольгу Николаевну все обожали, боготворили; про нее больше всего любили рассказывать мне раненые», — писала С.Офросимова.

Наглядный пример из воспоминаний одного из солдат как все раненые любили ее, как она помогала им, чем могла.

«В обращении Великая Княжна Ольга была деликатная, застенчивая и ласковая. По характеру своему – это была воплощенная доброта. Помню – раз мне было тяжело и неприятно: перевязки были моим кошмаром. Одно уже сознание, что вот, мол, через 20 минут меня возьмут на перевязку, кидало меня в холод и жар: такие страшные боли мне приходилось переживать. В этот день мне как раз предстояла перевязка.

Пришла Княжна Ольга. Посмотрела на мое расстроенное лицо и, улыбаясь, спросила:

– Что с вами? Тяжело?

Я откровенно рассказал ей, в чем дело.

Великая Княжна еще раз улыбнулась и промолвила:

– Я сейчас.

И действительно, с этого времени мне начали впрыскивать морфий не за 3-4 минуты до начала перевязки, как это делали раньше, и когда он не успевал действовать, а заблаговременно – минут за 10.

В другой раз поручику Сергееву Великая Княжна собственноручно написала письмо родным домой, так как у последнего была ампутирована правая рука. Вообще про доброту Княжны Ольги в лазарете рассказывали удивительные вещи…»

Тот же офицер С. П. Павлов писал: «В лазарете довольно часто устраивались и концерты… Аккомпанировала обыкновенно Великая Княжна Ольга Николаевна, обладавшая замечательным музыкальным слухом. Для нее, например, ничего не стоило подобрать аккомпанемент к совершенно незнакомой ей мелодии. Игра ее была тонкая и благородная, туше – мягкое и бархатное. До сих пор помню один вальс, старинный дедовский вальс – мягкий, грациозный и хрупкий, как дорогая фарфоровая игрушка – любимый вальс Великой Княжны Ольги. Мы часто просили Великую Княжну Ольгу сыграть нам этот вальс, и почему-то мне от него делалось всегда очень грустно».

Ольга вставала рано утром, ложась иногда в 2 часа ночи. Целыми днями она не снимала костюма сестры милосердия. Когда прибывали санитарные поезда, Ольга вместе с матерью Императрицей и сестрой делала перевязки, часто — до полного изнеможения. Ольга с трудом переносила вид открытых ран, но, принуждая себя, была внимательной и аккуратной. Она делала раненым перевязки с такой лаской и заботой, что солдаты и офицеры со слезами благодарили Бога, пославшего им ангела во плоти.

Сильная восприимчивость и чуткость к чужому горю делали для Ольги труд сестры милосердия невероятно тяжелым. Анна Танеева вспоминала, что через два месяца работы в госпитале Ольга едва держалась на ногах. Только сильная воля и горячая вера помогали ей не падать под тяжестью возложенного на нее креста.

Продолжим дальше воспоминания о Великой Княжне, пересказанные знакомой нам С.Офросимовой, во время благотворительных ярмарок в Екатерининском дворце: «Наискось от меня сидит Великая Княжна Ольга Николаевна… К ней меня влечет неодолимая сила – сила ее обаяния. Я почти не могу работать, когда она сидит так близко от меня, и все смотрю на ее обворожительное личико. Я только тогда смущенно опускаю глаза на работу, когда мой взгляд встречается с ее умными, добрыми и ласковыми глазами, я смущаюсь и теряюсь, когда она приветливо со мной заговаривает…

В строгом смысле слова ее нельзя назвать красивой, но все ее существо дышит такой женственностью, такой юностью, что она кажется более чем красивой. Чем больше глядишь на нее, тем миловиднее и прелестнее становится ее лицо. Оно озарено внутренним светом, оно становится прекрасным от каждой светлой улыбки, от ее манеры смеяться, закинув головку назад, так что виден весь ровный жемчужный ряд белоснежных зубов.

Умело и ловко спорится работа в ее необыкновенно красивых и нежных руках. Вся она, хрупкая и нежная, как-то особенно заботливо и с любовью склоняется над солдатской рубашкой, которую шьет… Ее мелодичный голос, ее изящные движения, вся ее прелестная тонкая фигурка — олицетворение женственности и приветливости. Она вся ясная и радостная. Невольно вспоминаются слова, сказанные мне одним из ее учителей: «У Ольги Николаевны хрустальная душа».

Арест Царской Семьи в марте 1917 г. и последующие революционные события оказали сильное воздействие на Ольгу Николаевну. «Ужас революции повлиял на нее гораздо больше, чем на других, – отмечала Софи Буксгевден. – Она полностью изменилась, исчезла ее жизнерадостность».

Из воспоминаний М. К. Дитерихса: «Великая Княжна Ольга Николаевна оставляла в изучавших ее натуру людях впечатление человека, как будто бы пережившего в жизни какое-то большое горе… Бывало, она смеется, а чувствуется, что ее смех только внешний, а там, в глубине души, ей вовсе не смешно, а грустно». «Она была прирожденный мыслитель, и как позже выяснилось, понимала общую ситуацию лучше, чем кто-либо из членов ее семьи, включая даже родителей, – полагал Глеб Боткин, сын погибшего вместе с Царской Семьей лейб-медика Евгения Боткина. – Наконец, у меня сложилось впечатление, что она не питала иллюзий насчет того, какое будущее им уготовано, и, как следствие этого, была часто грустна и встревожена».

После ареста у Ольги Николаевны сильно расшаталось здоровье, она часто болела. Первой из сестер она заразилась корью; болезнь приняла тяжелую форму, перешла в тиф, протекала при температуре 40, 5°.

«Ольга Николаевна сильно переменилась, – пишет Софи Буксгевден. – Тревоги и волнение из-за отсутствия родителей, и та ответственность, которая легла на нее, когда она осталась главой дома, чтобы ухаживать за больным братом, произвели перемену в нежной, красивой двадцатидвухлетней девушке, превратив ее в увядшую и печальную женщину средних лет. Она была единственной из Царевен, которая остро осознавала ту опасность, в которой находились ее родители».

Переехав в дом Ипатьева, Великая Княжна Ольга из самой разговорчивой, очень обаятельной и веселой девушки превратилась в собственную тень, держалась отчужденно и печально. Охранники вспоминали, что «она была худая, бледная и выглядела больной. Она редко ходила на прогулки в сад и проводила большую часть времени рядом с братом». По свидетельству одного из конвоиров, Нетребина, все последние дни с 4 по 16 июля стоявшего как раз на центральном посту при входе в помещения узников, «бывшие княгини держали себя весело, иногда разговаривали… Старшая из них была худая до отвращения, на ней были только кожа да кости. Держала себя наподобие матери…»

И, тем не менее, несмотря на всю горечь положения, привитые Великой Княжне Ольге вера и любовь ко всем людям научили ее прощать оскорбления, злодейства и издевательства тяжелых дней заключения, породили в ее юном сердце смирение и кроткую молитву за врагов. В доме Ипатьева впоследствии было найдено стихотворение Сергея Бехтеева, переписанное рукой Ольги Николаевны:

Пошли нам, Господи, терпенье
годину буйных, мрачных дней,
носить народное гоненье
пытки наших палачей.
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейство ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и оскорбленья,
Христос Спаситель, помоги!
Владыка мира, Бог вселенной.
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной
В невыносимый, страшный час.
И у преддверия могилы
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы —
Молиться кротко за врагов.

Материалы взяты из – orthodox-magazine.ru/numbers/at514
книга — Д.Орехов «Подвиг Царской Семьи».- СПб.: Невский проспект, 2002
nikolaj2.tw1.ru/index.php