"Проза" нашей жизни

Валерий Павлович Гаврилов

Они познакомились весной во время студенческой автобусной поездки в Прибалтику. Он и Она. Юные счастливые студенты советского ВУЗа. До Перестройки еще было время. Светлое время.

Он - светлокожий блондин, Она - смуглая брюнетка с наполовину молдаванскими кровями. Оба были скромными, воспитанными, сдержанными в эмоциях и поступках. Наверное, даже слишком сдержанными. Так их воспитали.

Раньше они не были знакомы. В пути автобус сделал небольшую остановку. Пассажиры - студенты стали выходить, чтобы размяться. Он обернулся и подал ей руку, помогая сойти с высоких ступенек междугородного “Икаруса”.

Она смущенно улыбнулась и, слегка залившись румянцем, приняла помощь.

Обратно в автобус Они вернулись так, как будто давно знали друг друга.

Дни на побережье Балтийского моря летели быстро. Они гуляли по паркам и аллеям. Любовались морским закатом. И разговаривали. Обо всем на свете. Ходили как маленькие дети – крепко взявшись за руки.

Купаться в море было нельзя – вода всего плюс девять градусов. Правда, двое из группы все же залезли в воду на глазах у всех остальных. Одним из этих двоих был Он.

Она с улыбкой и некоторым беспокойством наблюдала за подвигом.

- Не простудишься? – спросила Она, смахивая с его щеки соленую морскую каплю и смущенно скользя взглядом по довольно стройной фигуре юноши, облаченной лишь в узкие плавки, которые не скрывали, но скорее, подчеркивали все.

- Так ведь теплая вода! – ответил Он, слегка постукивая зубами. В тот вечер сильный ветер дул с моря. Она плотнее запахнула пальто.

После возвращения в Псков, Они стали встречаться. Гуляли по тихому Ботаническому саду в тени дубов, кленов и разных экзотических для Псковщины деревьев. В саду есть очень интересная гранитная скульптура. Ее называют “Мать и Дитя”. Автор – ленинградец Федор Андреевич Никулин. Обнаженная молодая женщина любуется резвящимся на ее вытянутых ногах ребенком. Это самая необычная скульптура в Пскове. Скульптура с человеческим лицом. С человеческими формами. С эмоциями на гранитных лицах. Памятник материнству и просто красивой женщине. Скульптура была установлена в 1979 году в Международный Год Ребенка. В то время, в здании напротив, размещался Псковский родильный дом. Очень трогательно и символично! И смело! В те времена – и обнаженная натура. В публичном месте. Мастер молодой тогда был…

Проходя мимо, Они всегда приближались к скульптуре. Он клал ладонь на нагретое солнцем бедро гранитной молодой мамы и спрашивал:
- Правда, ведь, она красивая?
- Только голая почему-то! – смущенно говорила Она.
- Голая женщина всегда красивее! – отвечал Он, заводясь с пол-оборота.

Это был единственный и очень легкий интимный момент в их целомудренных отношениях. Хотя ожидание надвигающейся бури витало где-то совсем рядом. Южная и северная кровь. Брюнетка и блондин. Как черное и белое.
Единство противоположностей, как противоположное единство.

Еще Они очень любили ходить в кино. Особенно в кинотеатр “Победа”, что на выходе из Ботанического сада. Кинотеатр после войны строили пленные немцы. Интерьер в нем был подчеркнуто торжественным. Настоящий театр. Хотя и кино. В фойе висели портреты популярных актеров, стены были украшены драпировкой из темно-вишневого бархата. В зале также преобладал бархат. Деревянные кресла имели мягкие подушки и спинки из красной плотной ткани. А с потолка свисала гигантская ажурная бронзовая люстра. Ее свет начинал медленно затухать перед началом сеанса.

После фильма Он провожал ее до пятиэтажки, где Она жила с мамой. Отец давно ушел из их семьи. У дверей подъезда Они договаривались о новой встрече.

Встречались на Октябрьском проспекте и шли гулять в древний Кремль или на Набережную. Или еще куда-то. Держась за руки.

Однажды, во время прогулки по Ботаническому саду, тишину неожиданно разорвал раскат грома и на землю сплошной стеной обрушился ливень. Они как раз стояли на открытом месте рядом с любимой скульптурой. И в один миг промокли до последней нитки. На ней было легкое ситцевое платье, которое, облепив изящное тело девушки, сделало ее столь же обнаженной, как и скульптура молодой мамы. На нем были легкие летние брюки и хлопковая футболка. Так что и его лаконичные юношеские формы вышли наружу во всех подробностях. Студенческие жизнь и диета очень способствовали стройности фигуры.

Ринулись, было, под кроны деревьев. Но это не помогло. Деревья защищают только от моросящего дождика. Тогда Они решили бежать к кинотеатру. Но там все оказалось забито прохожими, также спасающимися от ливня.

Шлепая по лужам, Они добежали до Октябрьской гостиницы и отыскали незанятую нишу с небольшим козырьком, где формально можно было укрыться.

Он прижался спиной к прохладной стене. Она встала перед ним, дрожа всем телом.

- Замерзла? – шепнул Он.

Она виновато посмотрела на него и кивнула.

- Прижмись ко мне, простудишься! – тихо, дрожащим голосом сказал Он и, осторожно обняв ее, мягко притянул к себе.

Она не сопротивлялась и прижалась еще крепче. Какое-то время Они стояли так, задыхаясь от собственной смелости и нахлынувших новых ощущений. Слившись молодыми, продрогшими, мокрыми телами в единое горячее целое.

Вдруг она подняла лицо, посмотрела на него затуманившимся взором и, резко привстав на носочках, поймала его губы своими, наполнившимися томной влагой, губами.
Страсть, заключенная до этого момента в застенках приличий, вырвалась наружу и дала себе полную волю.

Страсть юная, неопытная и необученная, а потому необузданная и безграничная. Ливень разжег костер молодой любовной страсти. Не всегда, значит, живая вода гасит огонь!
Иногда и разжигает!

Страсть завладела каждой их частичкой. Руки совершали магические движения. Ноги двигались, как в африканских чувственных танцах.

А губы и щеки совершали свой, не поддающийся разумному описанию, экзотический ритуал, переходящий от мягкой нежности к взаимному насилию и обратно.

Это был одновременно и высокий полет в светлые небеса Рая, и стремительное, неотвратимое падение в темное подземелье Ада. Они выпали из времени и пространства. Они не видели окружающий мир, и их не интересовало, видит ли этот мир их. В центре города.
Она вдруг напряглась и легонько застонала.

Подняв голову, Она посмотрела на него трогательно утомленным взглядом и слизнула влажным языком капельку дождевой воды с его щеки. Ее бедро чувствовало, как сильно Он напряжен. Она прижалась к нему сильнее и уткнулась головой в его шею и тихонечко терлась щекой, приходя в себя. Так Они и стояли, пока робкий лучик солнца не вернул их в реальный мир.

- Надо идти, мама волноваться будет – наконец прошептала Она и стала покрывать поцелуями его мокрое лицо. Самыми кончиками губ. Нежно и ласково.

Потом вдруг отпрянула и, схватив его за руку, потащила за собой. Шлепая по лужам и, обняв друг друга за тонкие талии, Они отправились в путь к ее пятиэтажке. Время от времени Они останавливались и целовались. Нежно и бережно. У подъезда она затащила парня за ствол большого дерева и снова взяла в плен его губы. Выплеснув страсть, шепнула в ухо:

- Ну, пока! Хороший мой!– и скрылась в подъезде.

А он, хмельной допьяна любовью, пошел к себе, нисколько не утруждаясь обходить огромные грязные лужи.

Они продолжали встречаться. Гуляли, ходили в кино. Но каждая их прогулка теперь заканчивалась ненароком в каком-нибудь укромном местечке. Под бетонным мостом у края воды, на живописном пустыре на окраине города, да мало ли еще где. Они целовались и ласкали друг друга до беспамятства. Ласки неумолимо становились взрослее и откровеннее.

Однажды Она пригласила его зайти к ней домой. Он познакомился с ее мамой и съел большую тарелку чудных фаршированных перцев, которые Она сама приготовила. Она прекрасно готовила!

А по осени они расстались. Нет, они не поссорились. Они в принципе не могли поссориться. Расстались из-за него. Нелепо, глупо и непонятно. Так не бывает в книжках. Так бывает только в жизни. И очень редко.

Дальше его личная судьба не складывалась. Он был активен в поисках, но оставался одинок.

Через несколько лет они случайно встретились на автобусной остановке напротив Ботанического сада.

На мгновение оба почувствовали радость от встречи и взаимное притяжение, но тут подошел его автобус и Он, попрощавшись, зачем-то спешно уехал. Через пару остановок мозг пронзила мысль:
- Что я делаю! Ведь это была Она!

Едва дождавшись остановки автобуса, он бросился бегом
назад. Но ее нигде не было.

До вечера Он бесцельно бродил по городу. По тем местам, где Они гуляли и предавались страсти. Он не спал эту ночь. Ему хотелось быть рядом с нею, но чувство вины говорило:

- Только посмей!

Больше Они не виделись.

Неудачи, тоска, апатия и патологическое невезение, и то самое чувство вины еще долго терзали его тело, мозг и душу. Но, видимо, небеса сжалились и решили простить его и все понемногу наладилось. Жизнь должна продолжаться.

А Ливень тот намертво засел в памяти, и Он часто вспоминал его. И ее. Иногда с грустью, иногда с тихой радостью от того, что это все было в его жизни.
Столько лет прошло. Но порой, подходя к окну, за которым бушует Ливень, Он вдруг переносился в юность и каждая его клеточка вспоминала. Все до мельчайших подробностей.

Ее тонкое тело, счастливые глаза. Он стоял и смотрел в них сквозь стену дождя. Но глаза вдруг наполнялись горькими слезами, как в тот осенний день, когда Они расстались навсегда. Он прикрывал глаза рукой и отходил от окна. И чувство вины снова душило.

Обнаженные мама с ребенком, и в жару и в лютый холод, все также любуются друг на друга в Ботаническом саду.Голенькие и счастливые.
Иногда, шагая по делам, Он специально сворачивал в Ботанический сад и проходил мимо скульптуры. Просто так.