ИЗБА ЧИТАЛЬНЯ

X.

Часть 2.

Нам надо еще остановить внимание на двоице Петра и Иоанна, насколько мы можем видеть ее после Вознесения Христова и Пятидесятницы. Упоминание о ней встречается лишь в трех случаях в Д. А., однако, эти случаи очень важны. Первый случай есть исцеление хромого, первое апостольское чудо после Пятидесятницы. Д. А. 31-4: «Петр и Иоанн шли вместе в храм в час молитвы девятый... (Хромой), увидев Петра и Иоанна пред входом в храм, просил милостыни. Петр же, всмотревшись в него с Иоанном (σὺν τῶ Ἰωάνῃ) сказал: взгляни на нас». Замечательно, что здесь они действуют и выступают, как двоица, но от лица двух говорит Петр, который непосредственно осуществляет и самое чудо исцеления, уже предсовершенное повелительным взглядом двоицы (3, 5-8), причем и исцеленный сам относит это чудо не к совершившему его непосредственно Петру, но к двоице: *) «и как исцеленный хромой не отходил от Петра и Иоанна — κρατοῦντος δὲ αὐτοῦ τὸν Πέτρον καὶ τὸν Ιωάνην — то весь народ в изумлении сбежался к ним πφὸς αὐτούς в притворе, называемый Соломоновым» (3, 11), после чего начинает проповедь, также как и после Пятидесятницы, ап. Петр, тем осуществляя свое первоапостольство. Однако, появление столь необычайной у синоптиков двоицы, и именно как двоицы (может ли быть речь о случайности их совместного пребывания в столь важный и торжественный момент в истории апостольской церкви?) заслуживает соответственного внимания. Тоже следует сказать и о продолжении этого рассказа о первоапостольской двоице. Хотя говорил только Петр, однако ответственны оказались оба Дееписатель повествует так: когда они говорили к народу λαλοὺντων δὲ αὐτῶν (опять во множественном числе), к ним приступили священники и начальники стражи при храме и саддукеи, досадуя на то, что они учат и проповедуют — διὰ τὸ διδάσκων αὐταύς — и наложили на них руки (Д. А. 4, 1-3 сл.). На следующий день, «поставив их посреди, спрашивали: какою силою или каким именем вы сделали это?». Отвечает снова Петр, «исполнившись Духа Святого», от лица двоицы (если от нас сегодня требуют ответа — εἰ ἡμεῖς σἠμερον ἀνακρινὁμεθα —1 4, 7), причем также этот ответ и понимается: «видя смелость Петра и Иоанна и приметив, что они люди некнижные и простые, они удивлялись» (Д. А. 4, 13). Затем удалив их и снова призвав, они «приказали им отнюдь не говорить и не учить о имени Иисуса. Но Петр и Иоанн сказали в ответ: судите, справедливо ли пред Богом — слушать вас более, чем Бога? Мы не можем не говорить того, что видели и слышали» (4, 18-20). Замечательно заканчивается этот рассказ о первом чуде, первом испытании и первом дерзновении пред владыками мира сего, которое было явлено двоицей первоапостолов. Когда они рассказали обо всем происшедшем своим (πρὸς τοὺς ιδίους), последние вознесли единодушно молитву о том, чтобы Бог укрепил рабов Своих пред лицом угрожающего гонения, «и, по молитве их, поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого, и говорили Слово Божие с дерзновением». (Д. А. 4, 31). То был значительный момент нового самоосознания и самоопределения воинствующей церкви, и во главе ее при этом стоит двоица первоапостольская, как высшее воплощение церковного самосознания. Этого факта нисколько не умаляет в его значении то обстоятельство, что непосредственно выступает целителем и проповедником ап. Петр, однако, в нераздельности от Иоанна, как это подтверждается разными деталями повествования. Это соответствует и чину ап. Петра, ибо ему принадлежит первенство старейшинства, представительства, внешнего авторитета, тогда как Иоанну сила влияния, авторитет внутренний. Поэтому представителем апостольской церкви ad extra неизменно и выступает ап. Петр в обладании первоапостолскаго жезла, «ключарь» Христов: при избрании апостола вместо Иуды (Д. A. 1, 15-22); в проповеди после сошествия Св. Духа (2, 14-16) и принятии Иудеев (2, 37-40); в первой проповеди во храме (3, 12-26); в произнесении приговора против Анании и Сапфиры (5, 1-11), в принятии в церковь язычников (10), в формулировании мнения апостольского собора (15, 7-11) *). Но это свойство старшинства Петрова отнюдь не делает его единственным полномочным главою апостольства, как это и вытекает из только что рассмотренного рассказа, где, как мы видели, Иоанну принадлежит не пассивная роль только спутника Петра, разделявшего с ним последствия его поступков. Но это же самое мы видим еще раз в один из решительных моментов в жизни первенствующей церкви, когда Дееписатель опять говорит о двоице первоапостольской: перед проповедью среди самарян. Решиться на то, чтобы понести проповедь крещения к самарянам, при вековом против них предубеждении, было нелегко. И вот мы видим, как «находившиеся в Иерусалиме апостолы, услышав, что самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые, пришедши, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святого» (Д. А. 8, 14-15). Эта посылка, конечно, не означает низшего служебного положения двоицы первоапостольской среди
*) Поэтому нельзя согласиться с d’Herbigny (1. е. 1, 220, D), который это событие излагает так: Primus (Petrus) manifestatur thaumaturgus, prima, postquam Jesus Malchum sanavit, facta sanatione (3, 4-7). Coram Ioanne, Petrus omnino eminet, solus loquens et agens: «quod habeo hoc do...; et allevavit eum».
двенадцати апостолов, но свидетельствует именно о высшем их авторитете, в силу которого они и могли принять там важные и ответственные решения и совершить соответственные действия; однако, для этого оказывается недостаточно и одного Петра, но посылается именно первоапостольская двоица *). «Тогда возложили руки έπίτίθεσαν τὰς χείρας на них (на самарян), и они приняли Духа Святого» (3, 17). Акт низведения Св. Духа чрез хиротесию быль совершен первоапостольской двоицей в совокупности, — примечательный и в своем роде единственный случай. Далее следует рассказ о Симоне волхве, который, видев происшедшее, «принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию» (8, 18-19), причем отвечает ему, как обычно для двоицы, ап. Петр. После сего «они, засвидетельствовав и проповедовав слово Господне, обратно пошли в Иерусалим» (8, 25). Этим исчерпываются случаи упоминания первоапостольской двоицы у синоптиков. В послании к Галатам 2, 9 ап. Павел называет апостола Иоанна вместе с Иаковом и Кифой «столпами» (церкви). Их не много, но они весьма выразительны.
Апостола Иоанна мы знаем еще как автора трех соборных посланий и Апокалипсиса. Что касается посланий, то, представляя собой проповедь любви, они, вместе с Евангелием Иоанна, образуют собой как бы
*) Ср. d’Herbigny (I, 222, § 161, 1), который, конечно, останавливается лишь на миссии Петра: ipsa Petri auctoritas videtur requiri, не взирая на то, что на самом деле посылается не Петр, а двоица, и требуется авторитет именно последней.
новый завет в Новом Завете. В интересующем же нас отношении, с точки зрения первоапостольства Иоаннова, заслуживает внимания то обстоятельство, что возлюбленный ученик Христов здесь дает верным определенное предварение об антихристе, который уже действует в мире, и в этом смысле началось «последнее время», хотя еще и долгий срок потребуется для его созревания: «дети! последнее время! И, как вы слышали, что придет антихрист, и теперь появилось много антихристов» (1 Ио. 2, 18). Ср. 1 Ио. 4, 3; 2 Ио. 1, 7. Об явлении «зверя», антихриста, подробнее повествуется в Апокалипсисе: «и отверз он уста свои для хулы на Бога» и т. д. (Апок. 13, 5-8). Это предварение об антихристе, которое встречается еще у ап. Павла: 2 Фесс. 2, 3-10, не только имеет величайшую важность, но и является актом власти первоапостольской. Есть разница между вразумлением солунских христиан со стороны ап. Павла и торжественным как бы объявлением войны уже действующему антихристу, *) которое имеем мы у Иоанна. Торжественным
*) Даже и Вл. Соловьев в Повести об антихристе первое опознание и обличение антихриста влагает в уста старца Иоанна, вождя восточного христианства, в котором он, очевидно, и сам видит апостола Иоанна. Художественная форма затрудняет здесь точное уразумение богословских идей Вл. Соловьева, но мы не умеем иначе его понять, как в духе учения о двух первоапостолах, двойном примате вселенского христианства. (Наиболее неясны его идеи о Павле — Pauli). — В таком случае, более ранние точки зрения Вл. Соловьева — о примате одного Петра, — в La Russie et l’Eglise universelle, должны быть пересмотрены и соответственно осложнены в духе позднейшего учения, которое более соответствует и первоначальным замыслам В. С. Соловьева о «соединении церквей» и «мире востока и запада». В католической апологетике использован лишь заключительный мотив — о первоапостольстве Иоанна, (ср. напр. d’Herbigny L’Unite dans le Christ, 25-6. Так же Un Newmann russe, passim).


и величественным свидетельством о первоапостольстве Иоанна является его Апокалипсис, данное ему Откровение. Иоанн есть новозаветный пророк между апостолами и единственный апостол между пророками *). Кроме того, он вообще есть единственный новозаветный пророк, запечатывающий словом своим весь Новый Завет. Апостол-пророк он есть сослужитель Ангела Божьего, открывающего ему тайны: «Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться (ему). Но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись»

*) Любопытное признание после взятия Константинополя крестоносцами в 1204 г. вырывается в послании папы Иннокентия III: «Петр основал только одну церковь, именно unum caput ecclesiarum omnium, Иоанн же в Азии несколько. Мария Магдалина возвестила воскресение Господа Петру и Иоанну. Последний впереди первого пошел ко гробу, заглянул, но не вошел. Подобным образом и греческий народ получил проповедь Евангелия раньше латинского, но не воспринял, п. ч. греческие учителя ни раньше, ни теперь, за исключением очень немногих, не достигли полного понимания В. Завета и глубоких тайн Божества, тогда как латинский народ проникнул во внутренние и глубокие тайны. Апостол имел в виду греков, когда он говорил о себе: они не ведали еще писания Ио. 20, 9. Латинский народ имеет тип Христа; греческий народ, который получил Иоанна, есть тип Св. Духа... И все-таки отказывается греческий народ — тип Св. Духа, научиться от латинского, что Дух исходит и от Сына» (Migne, Р. L., t. 215, col. 457-8).
(Апок. 22, 8-9). И раньше того: «я пал к ногам его (ангела), чтобы поклониться ему, но он сказал мне: смотри, не делай сего; я сослужитель тебе и братьям твоим, имеющим свидетельство Иисусово; Богу поклонись, ибо в свидетельство Иисусово есть дух пророчества» (19. 10). Откровение, данное Иоанну через Ангела, есть «откровение Иисуса Христа, которое дал ему Бог, чтобы показать рабам своим, чему надлежит быть вскоре. И он показал, послав (оное) чрез Ангела Своего рабу Своему Иоанну» (Апок. I. 1-2). При этом Иоанн выступает не только как свидетель и хранитель тайн Божиих, но и как первостоятель семи церквей, находящихся в Азии (символически же за этими семью церквами скрывается семь образов вселенского христианства, судеб Церкви Христовой в мире, — соответственно духам у престола Его и семи золотым светильникам и священной седмерице даров Св. Духа). Этим семи асийским церквам, а чрез них и всей церкви вселенской, urbi et orbi, посылает Иоанн свое апостольское благословение: «благодать вам и мир от Того, Который есть, был и грядет, и от семи духов, находящихся пред престолом Его, и от Иисуса Христа» (1, 4-5). Иоанну открываются судьбы церкви, — не поместных только восточных церквей по отношению к которым он является неоспоримым главой и первостоятелем, *) но и всей все-
*) Известно, что в спорах о праздновании Пасхи, которые происходили между востоком и западом, восточные в защиту своей практики ссылались на то, что так праздновал ап. Иоанн, и тем оспаривали требования апостольского престола (Euseb. Hist. V, 27, письмо св. Поликарпа),
ленской церкви на все времена до самого второго пришествия Христова и до нового неба и новой земли и схождения небесного Иерусалима. Избрание для этого Откровения само по себе, даже если бы оно и не относилось к возлюбленному ученику Христову, есть уже возведение в пророчественное первоапостольство. Здесь же оно увенчивает первоапостольство, приобретенное еще в земные дни Спасителя. *) Ведь, предположим на одну минуту, что Откровение дано было бы не Иоанну, но Петру: какое потрясающее свидетельство в пользу примата Петрова в этом было бы усмотрено! Тому, кому вверена забота о всей церкви и управление ею, вверяется и ведение будущих ее судеб. Но, ведь подобное же заключение напрашивается и в отношении Иоанна, первоапостольство которого, несомненно, свидетельствуется и данным ему Откровением. Не надо преувеличивать: значение его можно и должно понимать лишь в свете того, что мы уже знаем из Евангелия о нем (как это следовало бы и относительно Петра). Факт Откровения сам по себе не установляет перво-
*) Иоанн «как жрец» — ierevs — носил, по преданию, золотую первосвященническую дощечку на лбу (Поликарп), fuit summus sacerdos et, pontificale petalon gessit (Rufinus), et pontifex, auream laminam in fronte portans (Hieron).
Попытка истолковать Ио. 21, 22 в том смысле, что слова Спасителя исполнились в Апокалипсисе («если хочу, да пребывает, пока прииду»), помимо явной натяжки опровергается и теми, твердо стоящим фактом, что Откровение Иоанново написано около времен Нерона и, во всяком случае, ранее Евангелия, стало быть, предполагается уже последним, а потому не может быть использовано для исполнения его пророчества.
апостольства, но и он свидетельствует о нем и должен быть понят в связи с ним, как его раскрытие и подтверждение. И обратно, отсутствие откровения у первоапостола Петра свидетельствует, что примат Петров, имея первосвященство, не включает пророчества и, следовательно, внутренне им ограничивается. И уже, во всяком случае, видеть в нем полноту всех служений, не только первосвященнического, но и царского и пророчественного, как принято в католическом богословии, нет основания, *) ибо находится в противоречии с фактом одного только Иоаннова Апокалипсиса. Вместе с тем выясняется еще и другое различие между двумя образами первоапостольства. Священство — преемственно как в ветхозаветной, так и новозаветной церкви. Напротив, пророческое служение единолично и не знает преемственной передачи. Кроме того, если допускать, что любимый ученик не вкусил общечеловеческой смерти и неведомым образом пребывает, то и преемство делается не только излишним, но и невозможным в виду того, что он сам незримо пасет стадо свое, пророчественно его вдохновляя. По крайней мере, домыслы эти напрашиваются сами собою, при обозрении всех данных, сюда относящихся.
Эти экзегетические наблюдения отдаем мы ныне на суд компетентной критики в полном сознании того, насколько трудна и ответственна эта область и сколь ограниченными в ней являются единоличные усилия. Само собою разумеется, устанавливаемый здесь факт двойственного первоапостольства Петра и Иоанна *) ставит на очередь целый ряд и дальнейших принципиальных вопросов первостепенной важности, преимущественно из области учения о Церкви. Однако, сами эти вопросы выходят уже за пределы настоящего очерка.

*) Ср. напр., Phillips, Kirchenrecht, 1, § 14-16; Petri hohes Priesterthum. P. prophetisches Lehramt, P. Konigthum.

Лето 1923 г.

*) Это мнение не ново в святоотеческой литературе. Так. св. Феодор Студит называет Иоанна, между прочим, ἰσόπετρος равный Петру (Laudatio St. Joan. Evang. 10-12. Migne, P. G. 99, 784 C. 785 A, 788 B). Св. Кирилл Александрийский также пишет: «Петр же и Иоанн оба были апостолами и святыми, и равной меры ἰσόπετρος почестями и силами наделенными чрез Духа Св. нашим Спасителем Христом. Поэтому из равномерного достоинства ἑκ ἰσομόρους ἁζίας или власти αὑθεντίας неужели они почитались, двое как бы за одного человека». (Adv. Nest. II, 1. Migne, P. G. 76, 65 B). В соборном послании к Несторию он называет Петра и Иоанна ἰσοτιμοι, равночестными, насколько они апостолы и св. ученики (Migne P. G. 77, 112 B) Характерно, что это сопоставление употребляется св. отцом для того, чтобы опровергнуть разделяющих божескую и человеческую ипостась в Господе Иисусе Христе. В качестве примера он и указывает, что апостолы Петр и Иоанн при всем своем равенстве в чести и власти апостольской однако не сливаются в одно лицо. Т. о. самый смысл этого сравнения, tertium comparationis, еще более усиливает мысль св. отца о совершенном равенстве и подобии апостолов Петра и Павла. Св. Иоанн Златоуст (беседа 88 на Ев. Иоанна) замечает об апостолах Петре и Иоанне: «они должны были принять на себя попечение о вселенной» (м. 8, кн. 2, стр. 601).