ИЗБА ЧИТАЛЬНЯ

VIII

Часть 2.

Итак, вошли только два ученика. Ни из чего не видно, чтобы личное знакомство Иоанна с первосвященником создавало для него какую либо особливую неприкосновенность в качестве ученика Христова, оно лишь давало ему возможность беспрепятственно войти во двор и провести с собою соапостола. В дальнейшем же такая известность могла иметь только угрожающее значение, потому что относительно Иоанна не требовалось даже устанавливать его личность, как это вздумалось слугам архиерейским сделать относительно Петра. Иоанна и без того лично знали все и притом, конечно, как ученика Христова, а потому положение его было угрожающим уже с самого первого момента, как только он вошел. Напротив, Петр сначала предполагал сохранить инкогнито, а потому и впал в такое смущение, когда случайно и пока безобидно
*) Подобную же деталь, относящуюся к самому евангелисту, имеем мы в Евангелии Марка: «Один юноша, завернувшись по нагому телу в покрывало, следовал за ним; и воины схватили его. Но он, оставив покрывало, нагой убежал от них» (Мр. 14, 51-1). Таким образом, не было безопасно даже и простое следование, как это явствует из задержания юноши, спасшегося бегством.
среди слуг возник вопрос об установлении его личности, В Евангельском рассказе (у всех четырех евангелистов) нет указаний на то, чтобы это установление личности сразу же грозило Петру какими-нибудь непосредственными последствиями (заслуживает вообще внимания, что в это время никто из последователей Христа, как скрывавшихся, так и не скрывавшихся, не пострадал, да это, очевидно, еще и не входило в планы синедриона. *) Господь предрек Петру скорое (т. е. еще до истечения ночи прежде, нежели трижды, или дважды, пропоют петухи) троекратное отречение от Него, вследствие какого-то рокового испуга, с которым он не мог совладеть. Напротив, Иоанн, очевидно, свободный от страха, присутствует при суде над Господом, следуя за Ним от одного места в другое
*) Однако, когда синедрион счел это нужным, личные связи Иоанна нисколько не воспрепятствовали его привлечению к судебной ответственности, причем в роли судей фигурировали все те же Анна и Каиафа и «прочие из рода первосвященнического». Это было после проповеди в храме в связи с чудом исцеления хромого, когда двоица Петр и Иоанн были взяты под стражу и поставлены пред суд синедриона: Д. А. 4, 12, (причем «узнавали их, что они были с Иисусом» 4, 1, 21). Правда, на этот раз дело окончилось для них благополучно, но лишь потому, что не нашли «возможности наказать их по причине народа», а отнюдь не по отсутствию к тому желания. Этот случай с очевидностью подтверждает, что, присутствуя на дворе первосвященника и далее у Пилата и на Голгофе, Иоанн подвергался вполне реальной опасности, вовсе не находясь в особо привилегированном положении, благодаря знакомству с первосвященником. Что следование за Христом в это время вполне могло сопровождаться случайным и неожиданным арестом, явствует из Мр. 14, 51-2.
(ср. характерные детали очевидца: «от Каиафы повели Иисуса в преторию. Было утро», Ио. 18, 28, подробности рассказа о суде Пилата, отсутствующие у синоптиков, как то: «что есть истина?», «се человек», «тогда была пятница и час третий» и т. д.) вплоть до Голгофы. Несомненно, присутствие у места казни, среди рассвирепевших иудеев и жестоких воинов, для близких и последователей казнимого было в высшей степени опасно, и недаром, кроме нескольких преданных и самоотверженных женщин — и в числе их двух матерей: Матери Господа и матери самого Иоанна («сестра Матери его»), из учеников у креста был только один Иоанн. Итак, двоица учеников, вошедших во двор первосвященника, разорвалась: один «исшед вон плакася горько», другой последовал и на Голгофу за Учителем. И, тем не менее, тема рассказа Евангелия Иоанна остается о двоице: о двух первоапостолах в часы страданий Христовых.