Двадцать пятый час

ВОЙНА С НАЦИЗМОМ И ХРИСТИАНСТВО:
Коммунисты и либералы в борьбе за христианские идеалы
Рустем Вахитов

Став же Павел посреде Ареопага, рече: мужие афинейстии, по всему зрю вы аки благочестивыя. Проходя бо и соглядая чествования ваша, обретох и капище, на немже бе написано: неведомому Богу: егоже убо не ведуще (благолепне) чтете, сего аз проповедую вам.
(Деян. 17, 16)

Гитлер – язычник – стремился заручиться помощью германских богов

22 июня Гитлер начал широкомасштабную войну на Востоке за «жизненное пространство» для немецкого народа, пророком и мессией которого бывший австрийский ефрейтор считал себя. Дата была выбрана не случайно. 22 июня – день летнего солнцестояния, самый длинный день в году. Это время, когда древние германцы совершали свои языческие празднества. Таким образом Гитлер – язычник по религиозным взглядам – стремился заручиться помощью германских богов…

В «Застольных речах Гитлера» есть странное место. На вопрос: «Мой фюрер, кто вы?» Гитлер, хитро улыбнувшись, отвечает: «Я – древний грек». Мне приходилось читать высказывания западных историков, которые издевались над этими словами диктатора. Действительно, античность ассоциируется у нас с расцветом наук и искусств, культом прекрасного, восхищением красотой природы и человеческого тела… Между тем Гитлер был совершенно прав: нацизм и есть возрождение языческого мировоззрения в мире, который пережил идеологическую революцию христианства и прежним быть уже не может. Нацисты не делали ничего такого, чего бы не практиковали древние греки и римляне, считая это совершенно естественным и нормальным явлением. Нацисты были расистами и считали недочеловеками целые народы и группы народов. Но точно так же думали древние греки и римляне: откройте «Политику» Аристотеля, и вы увидите, что Аристотель определяет человека как «зоон политикон» – живое существо, которое раскрывает себя в полисе – сообществе, где действует политическая, а не деспотическая власть. Поскольку полисная культура, по мнению греков, была свойственна только им, эта фраза означает, что в полной мере человеком является только эллин, а все остальные – варвары, недочеловеки. Это было общее мнение и в Греции, и в Риме.

Нацисты превращали негерманцев в рабов, помещали их в концлагеря, заставляли работать на себя, а когда те работать уже не могли, убивали их. Помимо этих государственных рабов, в гитлеровской Германии «арийцам» полагались и домашние рабы-негерманцы, которые помогали хозяевам по дому, занимались работой в хлеву, в поле.

Но откройте того же Аристотеля, и вы снова удивитесь: Аристотель считал рабство естественным феноменом, потому что природа от рождения разделила людей на свободных и разумных – и тупых, безвольных, но физически сильных и выносливых. Конечно, хозяева от природы у Аристотеля – греки, а рабы от природы – представители других народов.

Нацисты уничтожали сумасшедших, детей-инвалидов – но точно так же в Древней Греции и Риме обычным делом были евгенические мероприятия. Про расщелину в Спарте, куда руководители государства приказывали сбрасывать младенцев, родившихся слабыми, все знают. Но ведь и в просвещенных Афинах на углу каждой из улиц стояла специальная урна, куда родитель мог выбросить новорожденного ребенка, если повитуха признала его нежизнеспобным или даже если он просто считает, что этот ребенок не от него. Такие дети, как правило, погибали, но любой гражданин мог забрать младенца и воспитать, и тогда он становился его рабом. Античная литература изобилует сюжетами, напоминающими современные «мыльные оперы»: супруга знатного патриция узнает, что девочку, которую она родила, муж выбросил. Ее горе безмерно. Но через 20 лет они покупают в дом рабыню, которая изумительно похожа на постаревшего и раскаявшегося патриция. О чудо: это их дочь, которую подобрали и воспитали бедные добрые люди.

Оборотной стороной античного культа здоровья и красоты являются убийства больных, детей-инвалидов

Говорят, между достоинствами и недостатками имеется диалектическая связь. Так оно и есть. Некоторые наши современники восхищаются тем, что жители античных городов были здоровы, красивы, даже изящны, как изображает их живопись и скульптура. Они говорят: античность превозносила красоту человеческого тела, проповедовала физические упражнения, спорт – не то что христианское Средневековье, полное уродов, калек, слепых, прокаженных… Все верно, но оборотной стороной античного языческого культа физического здоровья и красоты являются убийства больных, детей-инвалидов, равнодушное и циничное отношение к страдающим, нищим… Конечно, на улицах античных городов и у входов в античные храмы не было слепорожденных, паралитиков – всех тех, кого в изобилии изображают Евангелия, – но только потому, что детей-инвалидов греки и римляне убивали сразу же после рождения…

Язычество постхристианского мира – это уже сознательный сатанизм

Но, может быть, правы были нацисты: если жестокая и бесчеловечная цивилизация однажды породила прекрасные цветы культуры, то и нацистский эксперимент, если бы его развитие не прервали, привел бы к новому невиданному культурному взлету? – Нет, не правы. Не привел бы. Потому что греки и римляне жили до Боговополощения, они были не так повинны в своей жестокости и бесчеловечности. Люди античности, совершая ужасные вещи, искренне могли служить триединству истины, добра и красоты. Их язычество в некотором роде было, действительно, восхищением перед природой (и перед мудростью и совершенством Творца, печать которых лежит на природе). Язычество постхристианского мира – это уже сознательный сатанизм. Таковым и был нацизм.

Поэтому Вторая мировая война (и Великая Отечественная война как ее важный эпизод) имели метафизическое измерение. Это, действительно, была война если не с антихристом, то с его предтечей. Специалисты-историки отмечают, что Гитлер после разгрома Советского Союза планировал отбросить политес, прямо объявить Германию языческой страной и перейти к преследованиям христиан: «В декабре 1941 года Гитлер в кругу подчиненных рассуждал о необходимости уничтожения христианства: “Война идет к концу. Последняя великая задача нашей эпохи заключается в том, чтобы решить проблему Церкви. Только тогда германская нация может быть совершенно спокойна за свое будущее”»[1]. А на кону стояли не только судьбы целых народов и рас, но и судьба Церкви Христовой.

Почему же на борьбу с антихристианским злом встали именно коммунистические и либеральные режимы?

Думаю, потому, что коммунизм и либерализм, в отличие от нацизма, несут в себе остаточные христианские идеи. Либерализм – идею свободы человеческой, которую принесло в мир лишь христианство. Ведь до этого, в мире античном, языческом, любой человек, даже всесильный владыка-деспот, понимался как раб вездесущей, безжалостной, слепой судьбы, которая властвует над всеми: только один подчиняется ей, и она его ведет, а другой – сопротивляется, и она его волочит, набивая ему шишки и синяки. Крупнейший специалист ХХ века по античной культуре, философ Алексей Федорович Лосев (в иночестве Андроник), писал, что именно поэтому и рабство политико-экономическое казалось людям античности столь естественным и нормальным, коль скоро настоящей свободы все равно нет ни у кого. Христос принес в мир весть, что судьба над людьми не властна, человек сам выбирает свой путь в жизни, человек настолько свободен, что может отвергнуть Промысел Божий и даже Самого Бога (но – вот парадокс! – именно тогда он свободу и потеряет). А может выбрать Бога – и свободу приобретет, потому что для Бога нет ничего невозможного, и Он даже, казалось бы, неотвратимую судьбу – тяжкую болезнь, неминуемую тюрьму – отведет. Только вот либерализм извратил, обкорнал, выхолостил идею христианской, личностной, внутренней свободы, представив ее лишь как свободу экономическую и гражданскую, свободу заниматься бизнесом, участвовать в управлении государством. Более того, нельзя не заметить, что либерализм, в некотором роде обожествляя рынок и экономические отношения, восславляя конкуренцию и вражду между людьми, пытается оторвать свободу личности от любви к людям, от стремления служить обществу, своему народу, своей Родине. А это уже просто внутреннее противоречие. Здесь либерализм доходит до внутренне абсурдного понимания свободы как независимости от общества.

Но один философ, имя которого сегодня не любят упоминать, проницательно заметил, что человек – существо социальное, а значит, все свои человеческие качества, в том числе и свободу, он может проявить только в обществе, только во взаимодействии, в сотрудничестве с другими людьми. Имя этого философа – Карл Маркс. Если либерализм взял одну сторону христианского идеала человека и извратил его и даже кое в чем довел до абсурда, то марксизм сделал то же самое с другой стороной – идеей общины, человеческого братства и солидарности. Он тоже оторвал ее от высшей формы общности, ее идеала – общности человека и Бога, общности людей во Христе, – и это плохо. Но все же точно так же, как либерала не нужно убеждать, что человек свободен, и коммуниста не надо убеждать, что люди в идеале должны друг другу помогать и руководствоваться идеалом братства. В этом – остаточное христианство либерализма и коммунизма, и в этом они диаметрально противоположны нацизму.

Неслучайно страны с коммунистической и либеральной идеологией поднялись против нацизма и победили

Поэтому неслучайно страны с коммунистической и либеральной идеологией, страны антигитлеровской коалиции поднялись против нацизма и победили его. Полагаю, для верующего человека не может не выглядеть промыслительным, что Бог попустил унизительный и полнейший разгром нацистского воинства, на пряжках которого было написано «С нами Бог!», – и от кого: от атеистического коммунистического Советского Союза и западного блока в определенном смысле еще более материалистического! И этот Промысл Божий не мог не вызвать ответного движения в сердцах людей. Вероятно, так же не случайно во время войны мы наблюдаем прекращение гонений на Церковь в Советской России, восстановление Патриаршества, своеобразную легализацию русского Православия как культурообразующей конфессии, а после войны в странах Европы – всплеск активности католиков, расцвет неотомизма…

Миру, избавившемуся от антихристианского зла, был дан очередной шанс, которым он, увы, не воспользовался.

Рустем Вахитов

22 июня 2018 г.